Борьба с сектантством — Сайт храма Благовещения Пресвятой Богородицы г. Смоленска

Содержание

Предисловие

II. Об отношении к сектантам III. Недочёт нашей полемики ΙV. Летучие отряды V. Что тормозит борьбу с сектантством VΙ. Жизнь пастырей VII. Что предпочесть? VIII. Дети и сектанты IX. С чего начинать X. Нравственное оздоровление народа XI. He с того конца XII. Главная приманка сектантов XIII. Достойно подражания XIV. Как упорядочить беседы XV. Противо-сектантские и противо-православные листки XVI. О книгоношах XVII. На что обращают внимание опытные миссионеры XVIII. Что пастыри церкви должны иметь в виду при борьбе с сектантством XIX. Испытанное средство XX. Большой промах XXI. Полезная мера XXII. Экономический гнёт сектантов XXIII. Оригинальный приём полемики ΧΧΙV. Общецерковное пение, как могучее средство в борьбе с сектантством XXV. Больше систематичности ΧΧVI. Чего нужно избегать а) Шатких доказательств б) Игнорирования прихожан в) Бесед без назидания г) Уклонения от миссионерства д) Вымогательства за требоисправление е) уклоняться от решения сомнений ж) Небрежности в совершении исповеди з) Укрывательства и) Разобщённости к) обычных недостатков церковных служб XXVII. Сторонники и защитники сектантов ΧΧIII. Пожелание военного духовенства XXIX. Миссия женщины Литература а) Церковные и гражданские узаконения касательно сектантов б) По вопросам противо-сектантской миссии в) О сектах вообще г) Штундо-баптизм д) иеговисты е) Духоборчество е) Молоканство ж) Адвентизм в) Пашковщина и) Малеванщина i) Прыгуны и скакуны к) Общие или секта Общего упования л) Иудействующие или Жидовствующие Секты мистические и) Хлыстовство в) Скопчество о) Шалопутство п) Иоанниты р) Беседники с) Новый Израиль т) Общие курсы у) Противо-сектантские катехизисы ф) Пособия для утверждения православных христиан в истинах, оспариваемых сектантами.

Предисловие

Широкой волной разлилось по Руси сектантство. Оно с каждым днём растёт и усиливается. Его не останавливают никакие преграды: ни грозное слово православной Церкви, ни строгие гражданские меры, ни огромная рать противо-сектантских миссионеров, ни повсеместная дружная, энергичная деятельность христианских пастырей.

Насколько развито сектантство, можно судить по такому характерному факту. Один старообрядческий начётчик, только что приехавший из Сибири, рассказывал нам в 1910 году 1.

„Приехал я в один город. Вызываю тамошнего священника-миссионера на словопрение. А он пришёл ко мне и говорит: «О чём нам с тобой говорить? О чём спорить? У нас с тобой один общий враг – сектант. Соединимся и выступим против него». Сектантство массой идёт на нас”.

В виду такого прогрессивного роста сектантства, в виду его дружного нападения на православную Церковь, пастыри Христовы смутились. Они не ожидали такого сильного напора с его стороны. Они не предполагали такой великой мощи в своём противнике, и потому в нерешительности остановились пред этой грозной, враждебной силой, остановились в недоумении, с вопросом: „как быть, что делать, как парализовать развращающее влияние сектантства и как ослабить эту злую силу?”.

Это было сравнительно давно. Но положение вещей и доселе осталось таким же. И теперь не знают, как справиться с сектантством, и теперь задают те же вопросы, что и раньше. Теперь, даже более чем когда-либо.

Для всякого, вероятно, понятно, что затронутый нами вопрос нельзя решить сразу, одним взмахом пера, одним…

[страница №5 сканированного текста отсутствует]

…

обсуждают его, уясняют в своём сознании основные истины христианской веры и т. д. Словом, учатся спорить и вести беседы с сектантами. Посетивши несколько таких собраний, приблизительно пятнадцать-двадцать, члены приходской миссии приобретают уже некоторый навык к беседам с сектантами. Навык, правда, небольшой, но всё же достаточный для указанной цели. Ведь приходится полемизировать не Бог знает с какими грамотеями, а с такими же простыми, малообразованными, как и они сами. Этот навыки, по мере усердия к посещению собраний и по мере первых пробных шагов всё более и более совершенствуется, и вот в приходе несколько новых борцов за православную веру в походе против религиозных отщепенцев.

Эти борцы прямо-таки незаменимы в приходе для православных пастырей. Они всегда найдутся, с ревностью возьмутся за дело, нужно только вовремя их поддержать, умело ими поруководить, в достаточном количестве снабдить хорошими, общедоступными и интересными книжонками, научить их пользоваться Св. Писанием и раскрыть пред ними величие и важность миссионерского служения.

Мы сказали, что такие борцы „незаменимы в приходе”. Теперь скажем почему.

Дело совращения православных в сектантство пропагандисты начинают обыкновенно с посева в их умах различного рода сомнений. Эти сомнения, будучи посеяны, всё растут и растут. Овладевают их душой всё сильнее и сильнее. И когда они в достаточной степени упрочатся, окрепнут или, как говорится, созреют, отпадение от православия совершается само собой, просто и незаметно. Следовательно, чтобы предотвратить отпадение от православия, нужно уловить эти первые побеги сомнений, убить их в корне, в самом зародыше. Священник сам по себе этого не может сделать. Ему трудно, даже невозможно уследить за всеми своими прихожанами. А из прихожан редко кто пойдёт к нему за разрешением своих появившихся сомнений. Иной постыдится, другой побоится, третий просто не захочет, четвёртый постесняется утруждать батюшку, пятый будет откладывать это до поры до времени и т. д. Члены же приходской миссии, действия дружно, горячо, сразу наладят дело. Сразу найдут намеченных в жертву сектантами, отыщут начинающих сомневаться, сумеют по-своему подойти к ним, вовремя растолковать всё необходимое, разубедить, наставить, вразумить, поддержать. Ведь простое слово мужика или женщины имеет иногда большее значение, чем слово священника. Таким образом, приходская миссия может противодействовать сектантству в самом его зародыше, что прямо-таки невозможно священнику. А это уже даёт большой плюс миссионерскому обществу.

Затем, самим пропагандистам сектантского лжеучения члены приходской миссии не дадут много ходу. Они будут ходить по их пятам, следить за каждым их движением и уже одним своим бдительным надзором будут сокращать пределы пропаганды. „Сектант в праздник отправляется в дом к родственнику или знакомому с Библией, и православный ревнитель идёт туда же с Библией и брошюрами и там не только отражает нападки сектанта на православную Церковь, но отбивает охоту у него на будущее время ходить к православным для их совращения” (А. Волгин. „Тайны успехов сектантской пропаганды”. Оренбургские Епархиальные Ведомости за 1910 год).

Наконец, священнику не всегда возможно бывает устраивать публичные собеседования. Иногда о́н занят, иногда прихожане, иногда сектанты. Грамотные же и обученные примитивным полемическим приёмам прихожане-ревнители всегда и везде смогут поговорить с сомневающимся братом и с сектантами: и в поле, и в селе; и за работой и на досуге; и в дороге и у себя на дому. А это много значит – вовремя прийти, вовремя поговорить, „временне и безвременне” защищать основные истины христианской веры от искажения в беседе с религиозными противниками. Вот уже другой плюс за приходской миссией.

Что миссионерские общества действительно могут приносить такую пользу, о которой мы только что писали, в этом убеждают нас корреспонденции из тех мест, где уже функционируют подобные общества. Одну из этих корреспонденций мы встретили в приложении к журналу „Церковные Ведомости”. Вот она:

„Славу Богу, миряне образуют миссионерские общества и выступают на борьбу с ересями. На станции Омск открыт миссионерский кружок, в который записалось около 300 ревнителей православия обоего пола. Польза от миссионерского кружка громадная. Пропаганда баптистов всюду встречает энергичный отпор со стороны кружка. Баптисты притихли, стараются вести пропаганду негласно, но это теперь не всегда удаётся; зорко следят за ними члены кружка. Баптисты ненавидят кружок и призывают на его голову всякая беды” („Приходское чтение” – „Борьба с ересями”).

О благотворном влиянии приходских миссионерских кружков говорят не одни только постороннее свидетели и случайные корреспонденты. Едва ли не бо́льшие панегирики воспевают им опытные епархиальные миссионеры, которые на деле убедились в их плодотворной, весьма ценной и во всех отношениях полезной работе.

Вот, например, что пишет по данному вопросу известный Херсонский миссионер М. А. Кальнев в своей интересной и много-содержательной статейке. „Что делать?”:

„Разве нам, миссионерам, не известно, что многие расшатанные в религиозно-нравственном отношении приходы пока ещё сдерживаются, пока ещё сохраняются от окончательного своего разложения каким-нибудь десятком истинно-верующих прихожан? Разве нам не приходится посещать такие приходы, где если храмы не закрылись окончательно, то благодаря буквально горсти верных сынов Церкви? Не так давно, в одну из своих миссионерских поездок, я посетил самый заражённый в Херсонской епархии приход (Новопокровское, Одесского уезда), где прежде часто не только вечерня и утреня, а даже и обедня служились при одном церковном старосте и стороже, где, кроме крещения и брака, не совершалось ни одного таинства для прихожан, где, кроме погребения, не совершалось для них почти ни одной требы. Я был поражён, что в „родительскую субботу” в храме не было ни души, не совершено ни одной панихиды. В этом-то приходе православные, по их же собственным словам, по несколько лет не бывали в храме, у исповеди и Св. Причастия, и большинство умирающих отходило в вечность без напутствия. Храм и церковная в нём утварь были в невозможном виде; церковно-приходская школа была пуста. Сектантство, в виде штундизма и адвентизма, возросло в нём до 800 человек.

Думаю, что этот приход самый заражённый штундою во всей России.

Словом, люди в религиозном отношении совершенно одичали; одичали, конечно, и в нравственном.

Так было в нём несколько лет назад, но теперь иначе.

После упорных в течение нескольких лет пастырско-миссионерских трудов и организации в двух пунктах прихода кружков ревнителей православия, преимущественно из бывшей в школе молодёжи, приход возродился, и храм теперь всегда полон молящихся людей; пропаганда сектантства успеха уже не имеет, начались массовые присоединения к православию. Так, в течение последнего года совратилась одна лишь девушка „сирота”, вышедшая замуж за сектанта, а присоединилось к православию 60 душ. Прихожане решили расширить и обновить храм; церковная школа переполнена; задумали строить новую.

Словом, приход ожил; народ стал приходить в разум веры, начал собираться около пастыря своего, бывшего миссионера” 2. Помимо современных свидетелей за проектируемую пользу от приходских миссий говорят и церковно-исторические данные. Ведь в первые века христианская борьба с ересями велась именно таким образом, т. е. путём миссионерских кружков. У ног какого-нибудь пастыря или учителя собиралась обыкновенно группа ревнителей благочестия, знакомилась со всеми полемическими в то время практиковавшимися приёмами и потом шла на борьбу с врагами веры. Спорили везде: и на площадях, и на улицах, и в храмах, и у себя дома. И, благодаря такой превосходно организованной миссии, ереси не были продолжительны по времени; как скоро появлялись, так скоро и исчезали. Были, правда, исключительные случаи, но тогда же принимались и чрезвычайные меры. Созывали вселенские соборы.

Словом, нужно, чтобы приходская и специальная миссия в борьбе с сектантством оказывали своё религиозно-просветительное влияние не только на народ, но и через народ.

Прекрасно сказал по этому поводу на четвёртом всероссийском миссионерском съезде М. А. Кальнев:

„Наша миссия, – говорил он, – тогда лишь станет на истинный свой путь, когда станет миссией народной, когда разбудит напрасно и давно уже дремлющие силы православного русского народа, научит его разумно веровать и вселит в него горячую любовь к православию и сознательное убеждение в том, что вне его нет спасения, а гибель навсегда, навеки; когда затем обопрется в борьбе с врагами церкви на забытых членов её, на лучших людей в приходе и разумно поведёт эту могучую сознательную силу на врагов своих и на искание, по неведению истинного пути, заблудших овец своих” 3.

А это, прибавим от себя, совершится только тогда, когда по всему лицу Русской земли, во всех приходах образуются из простого народа и верующей интеллигенции миссионерские кружки, приходские братства.

Сектанты сознали это давным-давно. И потому они весьма сильно заинтересованы в наиболее широкой организации так называемых миссионерских кружков. У них почти все миссионеры. Нет ни одного сектанта, который не занимался бы пропагандой. Мужчины и женщины, взрослые и дети – все одушевлены одной идеей, все прониклись сознанием важности миссионерского служения, и потому все они проповедуют, все стоят на страже своей веры и все работают дружно, горячо, воодушевлённо.

Пора и нам сознать это. Пора и нам последовать примеру сектантов и привлечь к делу лучшие боевые силы нашего народа. Тогда оживится миссионерское дело. Тогда количественно и качественно усилится состав наших сотрудников, и мы будем чувствовать себя бодрее и увереннее.

Теперь приведём один довольно характерный пример, который, как нельзя лучше, покажет нам, что в народе есть добрые и разумные начинания, что он в состоянии постоять за правду православия, поддержать веру своих отцов и дедов и предупредить грозящую со стороны сектантов опасность. Нужно только вовремя пробудить дремлющие силы народа, воодушевить его, направить его энергию по должному пути, и повести его вслед за сильными и энергичными вожаками.

Этот пример мы заимствуем из „Материалов” Еп. Алексия. Так, под № 225, на стр. 309, мы читаем приговор Вознесенского волостного схода, который начинается такими словами:

„Мы, нижеподписавшиеся, Херсонской губернии, Елисаветградского уезда, Вознесенской волости выборные лица, числом 285 человек, выслушав предложение нашего волостного старшины, Карпа Молдаванова, касающееся упадка нравственности между населением крестьян, а также и религии, вследствие непочитания установленных Св. Церковью великих праздников и воскресных дней, как бы следовало по заповедям Господним, и что причиной сему служит укоренившейся в народе обычай преимущественно в воскресные и праздничные дни производить торговлю на базарах, так что каждый почти из домохозяев района волости, дождавшись воскресного дня, спешит не в храм Божий, а скорее отвезти или отнести на базар последнее из своих пожитков, дабы продать, а затем мало кто возвращается домой при трезвой памяти, а более проводят день в питейных заведениях, кроме того, что базары служат развращением нравов для народа, но ещё способствуют распространению разных сект, которые укоряют христиан в непочитании воскресных и праздничных дней, – а потому для восстановления более нравственной жизни христиан и для выполнения заповеди Божия посещать св. храмы во все воскресные и праздничные дни, он, старшина, спрашивает нашего мнения, не найдёт ли волостной сход возможным постановить раз навсегда, чтобы жители ни в каком случае не выезжали бы в воскресные дни на базар и по другим своим хозяйственным делам и не нарушали бы святости воскресного дня до захождения солнца и не служили бы соблазном для сектантов. Сознавая вполне предложение старшины Молдаванова справедливым и заслуживающим особенного внимания, мы единогласно постановили: 1) просить разрешение у Правительства о перемене в г. Вознесенске базаров для сбыта хлеба и скота с воскресных и праздничных дней на будние дни – на понедельник и субботу, а в воскресные дни и дни больших годовых праздников не открывались бы весь день питейные заведения и разные торговые лавки, как в г. Вознесенске, так и в предместьях его; 2) воспретить на будущее время всем и каждому из жителей Вознесенской волости ни под каким видом никуда не выезжать в воскресные дни волами или лошадьми на базар; 3 снестись с соседними волостными правлениями о предложении волостным сходам, не призна́ют ли они возможным для поддержания этой благой цели постановить подобные же приговоры; 4) за невыполнение крестьянами второго пункта сего приговора виновных подвергать взысканию в первый раз 3 рублям, во второй – 5 руб., и далее прибавлять за каждый раз по 1 руб. до 10 руб., а если и затем будут повторяться невнимание и ослушание, то в таком случае виновных наказать розгами до 20 ударов и лишать на сходах права голоса”.

Уже из этого примера достаточно очевидно, что народ сознаёт великую опасность сектантства, стремится бороться с ним, парализовать его развращающее влияние. Нужно только, повторяем, урегулировать его полемические приёмы, направить свежие, молодые его силы на надлежащий путь, на разумную борьбу. Словом, нужно привлечь его к участию в делах противо-сектантской миссии. И совместная работа на благо православия будет тогда более продуктивна и ценна.

Ещё одно слово. Организовать приходские братства, снабдить их в достаточном количестве потребной литературой, обучить их наиболее целесообразным полемическим приёмам – ещё не значит подвинуть дело вперёд. Бывает зачастую и так, что есть и братства, есть и литература, есть и подходящие лица, однако сектантство не только не уменьшается, а ещё более увеличивается. Значит, весь успех миссии не в одной ревности приходских братств, не в их опытности, и не в их количестве, а в чём-то другом.

В чём же именно?

В безупречном поведении, в доброй, нравственной жизни, в христианской настроенности членов приходских миссий. Вот в чём, по общему признанию, тайна их успеха и плодотворной деятельности. Вот в чём вся их сила и власть.

Действительно, сектанты только и пишут, только и говорят, что о нравственном возрождении. Гордые своею мнимою святостью они везде выставляют напоказ свои добродетели и с особенным нажимом подчёркивают наши „грехи и тёмные деяния”. Не проходит ни одной беседы, ни одной проповеди, чтобы они не проводили между собою и нами параллели и не выводили бы из неё преимуществ своей веры и своей жизни. Собственно-то и вся их пропаганда начинается с этого именно пункта. И если члены народно-приходской миссии, кроме слов, ничего не в состоянии противопоставить гордым и кичливым сектантам, то их миссия будет бесплодной.

Поэтому, особенно надо стараться о том, чтобы приходская миссия поведала сектантам не только чистоту, величие и истинность православия, но и чистоту, святость, богоугодность самой жизни. Тогда сектанты перестанут кичиться своею исключительною праведностью, перестанут говорить, что только в их вере возможны добродетель и спасение, что только их учение облагораживает, очищает и одухотворяет человека. Перестанут и переманивать к себе православных простецов, говоря, что у них лучше, что у них живут как братья, по вере, по совести, по Слову Божьему, а у нас, у православных, как люди, не знающие и не имеющие закона.

Отсюда вывод такой: принятие членов в приходские миссии должно происходить со строгим разбором, чтобы порочная жизнь хотя бы одного из них не давала повода к несправедливому обвинению всех в нехристианской жизни и не подрывала этим благотворного их влияния на заблудших.

Теперь об одном нежелательном и крайне несимпатичном явлении в жизни приходской миссии, которое, к сожалению, в последнее время замечается всё чаще: и чаще.

„Не могу умолчать об одном обстоятельстве, – пишет прот. И. Троицкий 4, которое тормозит успех приходского миссионерского братства. Дело в том, что некоторые ревнители из простонародья, приглашённые священником к участию в приходской миссии, впадают в самомнение, начинают трактовать себя, как церковных учителей. И если в братстве ревнителей православие наберётся немало таковых членов, то и кружок ревнителей будет не в помощь священнику, а во вред. Может быть, это обстоятельство предвидится многими приходскими священниками, задумывающимися над открытием народных приходских миссионерских обществ, и тормозит предлагаемое дело. Но, думаем, возможно и не допустить такого печального явления в жизни приходского братства, если будет составлен определённый устав, в котором точно будут указаны не права ревнителей, а их обязанности по отношению к вере и Церкви, добровольно ими на себя налагаемые”.

Да, нельзя не признаться, что есть и теневые стороны в жизни приходских миссий. Но они незначительны. Это, во-первых!.. Во-вторых, и при их наличности народные миссии представляют собою всё-таки огромный плюс в борьбе с врагами православной веры.

Посему Святейший Синод, определением от 20–26 Мая 1908 г. признал необходимым обратить серьёзное внимание епархиальных начальств на необходимость самой широкой организации приходской миссии.

Будем же верить и надеяться, что при помощи братского миссионерского союза мирян будет побеждён надменный враг Церкви и православие, много лет воюющий против нашей святыни, запечатлённой кровью Агнца Христа.

Р. S. Во многих епархиях уже выработаны правила о том, как лучше и удобнее, по местным условиям, поставить дело народно-приходской миссии. Приводим правила о народно-приходской миссии, принятые, с утверждения местного преосвященного, в Новгородской епархии. Может быть, кому-нибудь они пригодятся, и кто-нибудь возьмёт их для руководства при организации народных миссионерских дружин.

1) В церковной народно-приходской миссии принимают участие церковно-приходские попечительства, приходские советы, кружки ревнителей православия, миссионерские братства и другие подобные приходские учреждения.

2) Задачи приходской миссии состоят в утверждении православных в вере и доброй нравственности, ограждении православных от влияния лжеучения инославия, раскола, сектантства и неверия, а также и в обращении в лоно Церкви заблудших.

3) Церковно-приходские учреждения, действуя под главным руководством местного священника, оказывают религиозно-нравственное влияние на прихожан, особенно на колеблющихся в вере, путём убеждения и другими способами духовно-нравственного воздействия. Они заботятся о проведении нравственных начал в жизнь прихода, о посещении детьми и взрослыми храма Божьего, о почитании святости воскресного дня, о примирении в семьях враждующих сторон, об искоренении в приходе воровства, сквернословия, разгула молодёжи, об охранении порядка и благочиния во время крестных ходов, освящение полей и других церковно-общественных торжеств; открывают народные читальни и библиотеки с разрешения подлежащего начальства, устрояют религиозно-нравственные чтения и беседы, заводят церковно певческие хоры, оказывают материальную помощь детям прихода, и особенно обращающимся из раскола, сектантства, инославия и неверия в православие; приискивают беднякам работу и т. д.

4) Члены означенных приходских учреждений сообщают священнику о появлении в приходе проповедующих ложные религиозные учения, о колеблющихся в вере прихожан, об отпавших уже от православия и т. п.

5) Изучая под руководством своих пастырей в возможной мере Св. Писание и способы собеседований с последователями религиозных лжеучений, названные члены содействуют священнику в утверждении в православии колеблющихся и в возвращении в лоно Церкви совратившихся из православия, для чего, по возможности, посещают их дома и вступают в дружеские, в духе христианской любви, частные с ними беседы.

6) С согласия священников смежных приходов, заражённых религиозными лжеучениями, члены названных приходских учреждений могут посещать и их приходы, где, совместно с тамошними членами, ведут под наблюдением священников частные беседы как с православными, так особенно с заблудшими.

7) Названные лица о своих действиях дают отчёты своему приходскому пастырю, а последний на собраниях братств, попечительств, советов и т. п. доводит о них до общего сведения.

8) Церковно-приходские попечительства, советы, братства и другие подобные учреждения поощряют тружеников по миссии из народа материально, беря на себя расходы по их миссионерским поездкам, снабжая их необходимыми книгами, брошюрами и листками и вообще содействия их миссионерским трудам.

9) Миссионерские кружки ревнителей православия или братства могут иметь свой годичный праздник, на который приглашают местных сельских прихожан своей и соседних церквей и в их присутствии выслушивают годичный отчёт о миссионерской деятельности всех своих членов. Отчёт этот затем отсылается священником епархиальному миссионеру для его сведения и для представления епископу.

10) Желательно, чтобы хотя раз в году, в свободное время от полевых работ, члены миссионерских учреждений нескольких приходов собирались вместе для нравственной поддержки и обмена мнений по вопросам миссии, для выяснения способов распространения лжеучений в данной местности, для выработки соответствующих практических мер к охранению православных от влияния лжеучений и для лучшего вообще воздействия на заблудших. Эти съезды, устраиваемые под руководством пастырей или специальных миссионеров, в то же время могут быть для народа миссионерскими курсами, где миряне, ревнители православия, знакомятся с лучшими способами, планами и методами ведения бесед с заблудшими, такие съезды полезно заканчивать путешествием к местным святыням.

11) В члены народных церковно-приходских миссионерских учреждений могут вступать лица обоего пола православного исповедания, доброй христианской жизни и ревнующие о благе святой Церкви и о спасении заблудших 5.

* * *

А. С. Панкратов. „Ищущие Бога. – М. 1911 г., стр. 4–5.

См. „Русские сектанты”. Одесса. 1911 г., стр. 334.

„Русские сектанты”. Одесса. 1911 г., стр. 331.

„Руководство для сельских пастырей”. 1912 г. № 17: „Особенная зловредность штундо-баптизма и некоторые меры приходской борьбы с этой сектой”, стр. 512–517.

Эти правила позаимствованы нами из приложения к „Церковным Ведомостям”. – „Приходское чтение”. См. № 21, 1911 года, стр. 485.

Источник:

Введенский А.П. Борьба с сектантством. Одесса, 1914. – 412 с.

II. Об отношении к сектантам.

Вопрос об отношении православных миссионеров к заблуждающимся сектантам – весьма серьёзный и важный вопрос. Можно смело сказать, что от того или иного решения его зависит тот или иной исход борьбы.

Ввиду такой важности затронутого нами вопроса, постараемся обследовать его возможно полнее и обстоятельнее.

Дело в том, что многие миссионеры не умеют в достаточной степени владеть собою. Они часто выходят из себя. Часто нервничают, волнуются, горячатся. А посему ведут беседу в резком тоне, отвечают иногда грубовато, а порою, хотя это очень и очень редко бывает, даже бранятся.

Конечно, осуждать таких полемистов нельзя. Надо прежде их понять. Войти в их положение. И тогда всё станет ясным и понятным. Ведь сектанты порой до такой степени возмутительно себя ведут, так дерзко отвечают, так нахально, вызывающе держат себя в отношении к православным полемистам, что сохранить хладнокровие почти невозможно.

Тем не менее, это громаднейший недочёт.

Пастырь Церкви или миссионер, это в данном случае всё равно, должен быть сдержанным, спокойным. Он не должен горячиться. Не должен возмущаться. Не должен близко к сердцу принимать всевозможных сектантских выходок, дерзостей, оскорблений. Всё это портит беседу, приносит громаднейший урон миссионерскому делу, даёт сектантам лишний повод к разговорам и упрёкам, а беспристрастных христиан настраивает враждебно в отношении к своему духовному руководителю. Так что, какими бы сильными, неопровержимыми аргументами ни оперировал православный миссионер, но если он во время собеседований гневается, раздражается, волнуется, то беседа будет провалена. И потому нам в закон для себя нужно взять мудрый совет св. Игнатия Богоносца: „Заблуждению (сектантов) противопоставляйте твёрдость веры; против грубости их будьте тихи”… (Из послания к Ефесянам).

Да, ученик Христов, хранитель Его Божественных Заветов, должен быть всегда, везде и во всём одинаково кроток, обязан действовать всюду с любовью и кротостью. Спаситель всем ученикам и навсегда точно и определённо говорит: „научитесь от Меня, ибо Я кроток и смирен сердцем” (Мф. 11:29).

Этому учит нас и Слово Божие.

„Будьте всегда готовы всякому, требующему у Вас отчёта в Вашем уповании, дать ответ с кротостью и 6лагоговением (1Пет. 3:15). И в другом месте: „увещевай со всяким долготерпением и назиданием” (2Тим. 4:2).

Итак, в отношении к своим религиозным врагам мы должны быть, прежде всего, кроткими.

Кротость есть высшее геройство, сила, способная не только победить врага, но и нравственно возродить его, изменить, сделать другом, – сила, властная зло превратить в добро.

В житии св. Макария Египетского рассказывается, как он однажды шёл к себе в пустыню с учеником, молодым послушником. Дорога шла в гору. Юноша-ученик опередил старца учителя и вдруг на повороте встретил языческого жреца.

– Сторонись, слуга дьявола, – крикнул на него не в меру горячий юноша.

Жрец рассердился и изо всей силы ударил оскорбителя палкой. Юноша упал без чувств. За новым поворотом жрец встретил самого Макария. Угодник Божий, не ожидая приветствия, сам сказал: „Бог в помощь, дорогой мой брат! Дай Бог тебе доброго пути”! Жрец был умилен и поражён таким приветствием: он знал, что св. Макарий был христианином.

– Я ведь язычник, – сказал он угоднику. Как ты называешь меня братом? Кроме того, я сейчас ударом палки ошеломил твоего ученика. Пожелаешь ли ты мне теперь доброго пути?

– Теперь тем более желаю тебе доброго пути, что ты идёшь дурным путём, путём злобы и мести. А что называю тебя братом, так у нас у всех один Отец – Господь, а мы все – дети Его, между собою братья.

Речь старца пленила жреца. Он долго беседовал со св. Макарием, а потом крестился 6.

Это – дивная, прекрасная и богатая по своему содержанию иллюстрация. Она о многом нам говорит. Она учит нас в ответ на проявляемую к нам сектантами неприязнь нести кроткую песнь мира, любви и согласия, и эта песнь заглушит в наших врагах злобу и недоброжелательство, пробудит в них самые светлые чувства и растопит их ледяные и злобные сердца.

Больше любви к своим врагам! Больше к ним внимания, расположения и доброжелательства! Тогда дело нашей миссии быстрыми шагами пойдёт вперёд.

Но если сектанты бранятся, если они дерзко, вызывающе ведут себя по отношению к нам, если они в ответ на нашу любовь, расположение и терпимость только смеются над нами и глумятся над нашим „святая святых”, тогда что? Неужели и тогда молчать, быть равнодушным к их оскорблениям и спокойно выслушивать их колкие, едкие, саркастические и вместе с тем обидные и незаслуженные замечания и насмешки?

О, нет. Мы толстовского непротивления не проповедуем. Мы хотим только одного. А именно, чтобы православные полемисты в обращении со своими оппонентами были более кроткими. Только.

Нас бранят, положим. Но мы не должны отвечать тем же. Совсем нет. Мы должны вполне спокойно, хотя и твёрдо, с властью, но благожелательно изобличить дикость обидчиков. Тогда мы не рискуем провалить беседу, тогда нам нечего бояться за благорасположение своих слушателей. Тогда уже не мы, а сами сектанты наносят непоправимый ущерб своему делу, своей беседе, потому что все присутствующие будут дружно стоять за кроткого миссионера.

Вот опытные тому доказательства.

Беседовал однажды Д. Боголюбов с баптистами в Божьем храме. Всё шло благополучно. Вдруг из толпы вылез всклокоченный и дикий сектант. Резко, бранчиво он заговорил и, указывая своими перстами на миссионера, прокричал:

– „Антихрист! Сатана! Лжец! Обольститель! Дух злобы!”

Несколько мгновений Боголюбов не знал, что делать. Потом овладел собой и ласково, но твёрдо заметил обидчику, что он „не может его оскорбить”, что „у него нет слов таких”…

Все удивлённо посмотрели на миссионера. Казалось, слушателям поначалу не понравилось его благодушие.

Тогда Боголюбов сказал своему обидчику и хулителю:

– „Вы, ругатель, человек, очевидно, простой, тёмный, а я – посланник епископа церкви (2Кор. 8:23). Я обязан всё терпеть и не гневаться (Иак. 1:19, Еф. 4:31); но и вы должны быть „воздержны в словах своих” (Притч. 17:27). Так как вы этого не делаете, то ваша ругань, как человека простого и безрассудного, меня не касается (Притч. 10:18). – Вам это не понятно, так припомните, что бывает в природе: вот лучи солнца порою играют в грязном болоте. Луч света остаётся блестящим лучом, а грязь – грязью… Видели это? 7

Сектант понял нравоучение. Он стоял молча, с раскрытыми глазами. Православные посмеивались над ним, как над сумасшедшим. Я же, пишет миссионер Боголюбов, мог спокойно продолжать беседу.

Итак, прежде всего спокойствие, хладнокровие и вместе с тем внимательность и доброжелательность.

„Грубые, а затем более жестокие отношения православных к сектантам, – читаем мы в книге «Десятилетие Одесского Свято-Андреевского Братства», – дают последним только основание похвалиться пред православными своею нравственною благоустроенностью и создают сектантству исповедников-мучеников. Этим укрепляется ожесточение отпадших и тлеющая в них искра воодушевления обращается в пламень, обжигающий всю окружающую среду” 8.

Это нужно всегда помнить нам и никогда не упускать из виду.

Мало этого, нужно не только благосклонно относиться к сектантам и не подавать им никакого повода к вражде и недоразумением, но ещё нужно с уважением относиться к их религиозным убеждениям. Мы не должны насмехаться над ними, не должны порочить их, не должны третировать их. Сектанты в последнее время потому и избегают беседовать с нами, что уж очень часто и очень многие из православных миссионеров высмеивают и вышучивают „святая святых” религиозных отщепенцев. Вот они и замкнулись в себе и перестали состязаться с нами.

Правда, многие толкования сектантов нелепы, ничего кроме смеха не вызывают, однако, если мы дорожим успехами нашей миссии, мы не должны насмехаться над ними, не должны и виду показывать, что мы снисходительно, покровительственно относимся к их младенческому лепету в области религии и морали.

Епископ Алексей пишет:

„Священник не должен насмехаться над нелепыми толкованиями сектантов Св. Писания и выставлять их в смешном виде пред православными слушателями. Он может указать православным слушателям заблуждение сектантов, но не для того, чтобы посмеяться над ними, а наоборот, чтобы поскорбеть по поводу их. Добрые же качества «штундистов», например, любовь к чтению Св. Писания, трезвенность и проч. священник не только не должен унижать, а напротив – указывать на них православным слушателям, как на пример, достойный подражания” 9.

И только таким путём, путём бережного и осторожного отношения к вероучению наших сектантов, мы вызовем доверие к себе, расположим в свою пользу наших недоброжелателей и самих сектантов заставим так же бережно, осторожно и с уважением относиться к православной святыне, как и мы относимся к их религиозному культу.

В противном случае, разве мы можем требовать от сектантов уважения к нашему „святая святых”, когда мы первые попираем их святыню? Разве мы вправе обличать своих врагов в кощунстве, когда мы сами повинны в этом? Разве можно достичь спокойного, хладнокровного обсуждения спорных религиозных вопросов, когда мы первые волнуем и раздражаем своих оппонентов?

– Совсем нет.

Пусть сектанты волнуются, горячатся, безобразничают, кощунствуют, но мы не будем им подражать, не станем платить им тою же самою монетою. Напротив, в ответ на их вражду, ненависть и кощунство, мы понесём им мир, правду и уважение. Тогда им стыдно станет за своё поведение. Они образумятся и поймут, что так нехорошо поступать, как доселе поступали они, что истинные христиане, а тем более „духовные”, „святые” никогда не смеялись, не глумились и не издевались над заблуждающимися, но всегда, подобно опытным и аккуратным врачам, бережно и осторожно залечивали злокачественные раны „религиозных отщепенцев”.

Итак, больше терпимости, больше уважения и снисходительности к чужим взглядам, убеждением и настроениям! Пора, давным-давно пора проникнуться тою мыслью, что вражда вызывает вражду, а любовь порождает любовь. И что истинные ученики Христовы те, „кто имеет любовь между собою”.

Ну, хорошо. Издевательство над сектантским лжеучением недопустимо. Кроме вреда, оно ничего не приносит нам. А допустима ли в беседе с сектантами ирония? Можно ли по адресу своих религиозных противников, время от времени, для оживления притуплённого внимания слушателей, – пускать в ход, как говорят, крылатое словечко или же это строго возбраняется?

Мы потому затронули этот вопрос; что находятся миссионеры, которые не только допускают иронию в миссионерских беседах, но даже рекомендуют её, считают её положительно необходимой.

Вот, например, что пишет по данному вопросу Д. Боголюбов:

„Насмешек над противниками допускать никогда и никаких не следует; но мягкая и благоразумная ирония, порою, в беседах положительно 10 необходима. Она оживляет притупленное внимание слушателей” 11.

Что сказать по поводу приведённых слов? Можно или нельзя согласиться с ними? Другими словами: допустить ли иронию в наши беседы с сектантами или совершенно её изгнать? – Вот вопрос.

По нашему глубокому убеждению, ирония не должна находить себе места в религиозных спорах. Она противоречит христианскому духу, духу любви. Она говорит о том, что человек, иронизирующий насчёт другого, потерял способность болеть сердцем по поводу того, что, по его мнению, не хорошо, – не умеет действительно жалеть тех, кого вышучивает. К чужим же убеждениям, повторяем, пусть они будут ложны, несправедливы, мы должны относиться бережно, осторожно. Чужой раны, если только это рана, до́лжно, по нашему мнению, касаться любовно, не с радостью человека, нашедшего истину. Таковы требования христианского духа любви. И мы должны следовать им. Это, во-первых.

Во-вторых, сектанты в большинстве случаев – люди гордые, самолюбивые. Они кичатся обретённой истиной. Выставляют напоказ свою справедливость, свою святость. И как таковых, ирония будет только раздражать, вооружать против нас, а не убеждать, успокаивать. Правда, ирония иной раз лучше всяких доказательств покажет несостоятельность сектантов. Но в том-то и дело, что гордые сектанты, под смех православных, никогда не сознаются в своих ошибках, а напротив, будут защищаться, оправдываться, лишь бы не показаться пред толпою пустыми, достойными смеха „учителями”.

Таким образом, хотя мы и оживим иронией притупленное внимание слушателей, но зато ожесточим самих сектантов и оттолкнём их от себя, может быть, далеко и навсегда. Посему в интересах нашей миссии лучше бы совсем отказаться от иронии.

Перейдём теперь к решению другого, более важного и существенного вопроса. Именно: можно ли православным миссионерам обращаться за содействием к полиции?

Нам кажется, что можно, да только не всегда. Можно только в случаях крайней необходимости. Например, когда при большом многолюдстве трудно бывает удержать внешний порядок. Когда нужно бывает остановить действия грубых фанатиков-сектантов, оскорбляющих религиозные чувства православных слушателей. Когда вопреки действующим законам сектанты открыто пропагандируют своё лжеучение и тем вносят соблазн в среду простого, доверчивого народа. И так далее. В подобных случаях, думается нам, нет ничего предосудительного – обратиться за содействием к полиции.

Почему так?

Да потому, что как практика вселенских и поместных соборов, так и правила их показывают, что в нужных обстоятельствах Церковь обращалась и должна обращаться к гражданским властям с ходатайством о мерах для обуздания тяжёлых преступлений против христианской веры.

Так, отцы Карфагенского собора, отправляя двух епископов посланниками от собора к благочестивейшим самодержцам, между прочим, дают посланникам такое в высшей степени интересное и для настоящего времени потребное постановление:

„Поелику епископский и мирный образ действования на донатистов употреблён, и они не могли отвещати против истины, обратились к насильственным поступкам, так что многих епископов и многих причётников (да умолчим о мирянах) стеснили наветами и в некоторые церкви вторгнулись, и в другие также вторгнутися покушались, то царскому человеколюбию предлежит попещися, и чтобы кафолическая церковь, благочестною утробою Христу их родившая и крепостию веры воспитавшая, была ограждена их промышлением, дабы в благочестивые их времена дерзновенные человеки не возгосподствовали над бессильным народом, посредством некоего страха, когда не могут совратити оный посредством убеждения. Посему против неистовства оных отщепенцев просим дати нам Божественную помощь не необычайную и не чуждую святым писаниям. Ибо и Апостол Павел, как показано в деяниях Апостольских, соумышление людей безчинных препобедил воинскою силою. Так и мы просим о том, да неуклонно подаётся охранение кафолическим чинам церквей в каждом граде и разных местах, прилежащих к каждому владению. Подобает вкупе просити благочестивейших самодержцев, да соблюдаются законы, изданные прежними императорами против отщепенцев и т. п. (Правило 104 Карфагенского собора).

На это правило мы должны обратить особенное внимание. Его нужно всегда иметь в виду. Потому что теперь „временне и безвременне” помощь полиции ставят нам в минус и говорят, что полицейские меры не находят для себя никакого оправдания ни в Св. Писании, ни Св. Предании, посему их де надобно совершенно изъять из житейского обихода. Между тем, из приведённого правила с достаточною убедительностью вытекает вся неосновательность и беспочвенность раздающихся обвинений.

Конечно, желательно бы совсем обойтись без полицейской помощи, но разве мы причиной тому? Сами сектанты повинны в этом. Они так дерзко, вызывающе держат себя в отношении нас, так явно нарушают действующие распоряжения правительства, так бесстыдно глумятся над всем, что дорого и свято для нас, что и хотелось бы обойтись без содействия полиции, да нельзя. Между тем, если бы сектанты вели себя безукоризненно, корректно, не нарушали государственных законов об отступниках от веры и относились к нашей святыне терпимо, с уважением, то никто бы и не подумал обратиться к полиции за помощью и содействием.

Следовательно, обращение за помощью к полиции нисколько не предосудительно и не антиканонично. Но только этой мерой нужно пользоваться крайне умело и осторожно. В противном случае, ничего кроме вреда для нас не получится. И вот почему.

Как только вмешивается в дело полиция, она сейчас же всех виновных привлекает к суду и ответственности. Одних подвергает денежному штрафу. Других заключает в тюрьмы. Третьих ссылает в отдалённые места. И так далее. Словом, со всеми провинившимися поступает сообразно их вине и преступности.

Казалось бы, что такого рода репрессивные меры чрезвычайно выгодны для нас, так как они сдерживают не в меру расходившихся сектантов, парализуют их наглость, ограничивают их кощунства, приучают их к порядку и осторожности. На самом же деле ничего подобного не оказывается. Сектанты не только не смиряются, но делаются ещё более наглыми и нетерпимыми. Они прекрасно понимают, что всякого рода репрессивные меры пробуждают симпатии к ним, теснее сплачивают их, повышают их религиозные чувства и настроения. Посему, они не только не избегают гонений и преследований, но даже ищут их. Исправник Елисаветградского уезда доносил Херсонскому Губернатору:

„Принятие насильственных мер только возбуждает в сильнейшей степени фанатизм. Рябошапка (сектантский пресвитер) в одном случае высказался, что притеснения для штундов желательны, так как в таком случае борьба и проповедь привлекут на их сторону новых членов” 12.

Другой исправник (Александрийского уезда) доносил Херсонскому Губернатору:

„Сектанты считают себя теми христианами, какие были в древние времена, и ждут гонений. И действительно, всякое преследование штундизма уголовным путём может привлечь к нему массу последователей” 13.

Лучше же всего выяснил опасность применения репрессивных мер по отношению к сектантам бывший прокурор Одесской Судебной Палаты Е–в в своём письме к вице директору Департамента Министерства Юстиции.

„Легко предвидеть последствия репрессивных мер, – писал он. – В среде штундов высланные лица получают значение невинно пострадавших за веру праведников. Их родные, друзья и единоверцы крепче примкнут друг к другу. Собрания их будут более таинственны. Таинственность в отправлении религиозных обрядов послужит самым действительным средством для усиления фанатичности последователей этого учения. Фанатизм со своей стороны породит более сильный и упорный пропагандизм. – Кроме того, сосланные лица ведь не будут стёрты с лица земли или подвергнуты пожизненному одиночному заключению, а жить будут между людьми, следовательно, изменят только среду для пропаганды, причём проповедь их будет иметь бо́льший успех как лиц, пострадавших за веру. Пропагандировать они, несомненно, будут и в острогах, и в месте ссылки. Наконец, о пострадавших братьях в будущих поколениях штундистов сложатся сказания и легенды, столь действующие на укрепление веры в простом человеке и служащие лёгкою приманкой для привлечения новых членов, соблазнительно действуя на воображение, т. е. на ту составную часть человеческого духа, чрез посредство которой, прежде всего, воспринимаются религиозные впечатления и верования” 14.

Приняв во внимание все эти сообщения и соображения, мы невольно приходим к тому заключению, что нужно возможно реже, возможно осторожнее и осмотрительнее оперировать последнею мерою. Ибо, кроме пользы для сектантов и кроме вреда для нас, она ничего не принесёт.

Помимо всего этого нужно заметить, что всякого рода угрозы, обличения и репрессивные меры весьма часто ставят сектантов в непримиримое положение к священникам.

Вот наглядный пример.

Исправник Елисаветградского уезда доносил Херсонскому Губернатору:

„Независимо от указаний по представленному при сём дознанию о принадлежности Шкаврова к секте штунд, он в октябре месяце был застигнут в собрании штундов, бывшем 14 октября в м. Любомирке. Вследствие задержания его, я 23 октября лично беседовал со Шкавровым и успел легко получить от него подписку, что он отпадёт от секты и возвращается в православие; но при этом Шкавров высказался мне, что, желая быть на старости лет вполне православным, он с сожалением должен лишить себя возможности получать наставления от священника с. Песчаного Брода, как глубоко оскорбившего и обидевшего его, Шкаврова, привлечением к уголовному суду” 15.

Таким образом, заключение по данному вопросу выходит таковое:

Полиция должна стараться строго преследовать нарушение сектантами общего закона, а священник, относительно религиозных побуждений каждого, должен влиять на крестьян спокойным советом, убедительным тёплым словом, своею высоконравственною жизнью и идеальным пастырским служением.

Словом, в этом случае священник должен руководствоваться наставлением митрополита Григория:

„Все меры полицейские – не ваши меры: св. апостолы действовали словом истины и силами Божьими. Да и обращение прочно и спасительно только то, которое произведено словом истины”.

– И словами св. Илария Пиктавийского:

„Бог научил, а не принудил познавать Его. Его чудные небесные действия расположили людей признать авторитет Его законов. Он отверг вынужденное согласие на исповедание Его. И если бы насильственные меры применялись даже в пользу истинной веры, и тогда епископы выступили бы против них со своим учительным словом и сказали бы: Бог – Господь вселенной; не нуждается Он в подневольном служении, не ищет вынужденного исповедания… Для нас самих, не для Него должны мы чтить Его. Я могу принять (в церковь) только желающего, выслушать, только молящего (об этом). Запечатлеть только исповедующего” 16.

Маленькое примечание. При простоте отношений и при непоколебленном доверии паствы к пастырю, внешние меры, пожалуй, могут оказаться полезными: Христу не возражали, когда он изгнал торжников из храма. Но когда между пастырем и паствой нет уже этой простоты и доверия, когда, наоборот, паства начинает даже осуждать своего пастыря за своекорыстие и пр., тогда всякая насильственная мера против иномыслящих может только вконец поколебать авторитет пастырей и самой церкви и послужить самым верным средством к усилению и распространению лжеучения 17.

* * *

„Беседы о Боге и Божьей правде”, стр. 44.

„Беседы со штундо-баптистами”… изд. 3, стр. 23.

Стр. 323.

„Религиозно-рационалистическое движение”. Стр. 486.

Курсив не наш.

„Миссионерские беседы”. Стр. 24

„Материалы…”. № 210, стр. 282.

„Материалы…”. Еп. Алексия. № 204, стр. 270.

„Материалы…”. № 188, стр. 234.

„Материалы…”. № 178, стр. 207.

Цитата взята нами из статьи Еп. Сергия – „к вопросу о веротерпимости”. См. Церковный Вестник за 1905 г. № 13 стр. 387.

Слова Еп. Сергия. Там же, стр. 388.

III. Недочёт нашей полемики.

Отчего так не в меру много среди сектантов так называемых „совопросников века сего”, которые только и делают, что обличают православие и показывают его неосновательность и несостоятельность? Откуда они берутся? Почему чуть ли не всякий сектант берётся рассуждать с любым православным миссионером, а из простого народа ни один не осмелится поговорить не только с сектантским вожаком, а даже с простым рядовым сектантом?

И другой вопрос: почему наши собеседования с сектантами достигают таких сравнительно малых результатов и таких, можно сказать, ничтожных успехов?

Нам думается, и не без оснований, что одною из главных причин столь печального положения миссионерского дела является современная постановка нашей полемики, ведь мы поставили собеседование с сектантами таким образом, как будто мы виноваты, мы погрешаем, мы отступили от истины, почему только и делаем, что защищаемся, да защищаемся. И что всего досаднее: мы никогда не выходили из этих рамок установившихся традиций, никогда не нападали, не критиковали сектантского вероучения. Если же и делали это когда-нибудь, то только к слову, между прочим, иногда. А ведь такая постановка миссионерских бесед в высшей степени не выгодна для нас.

Прежде всего потому, что она создаёт огромную рать сектантских начётчиков или, по-нашему, „миссионеров”. Теперь ведь, благодаря этому, настало такое время, что чуть ли не всякий сектант выступает на беседах в качестве оппонента, а среди простых крестьян в роли просветителя и руководителя. Теперь никто из них не стесняется. Всякий считает себя способным сделать более или менее удачное нападение на своего противника. Да оно и понятно. Ведь для этого не требуется ни обстоятельного знания Св. Писания, ни особых полемических приёмов, ничего другого. Требуется только одно, именно: затронуть спорный вопрос, найти слабое место у своего собеседника. Вот это они и делают. С этого постоянно и начинают. Они, как это удалось нам узнать из достоверных источников, а после лично убедиться, прежде всего, сосредоточивают в своих руках все те ходячие возражения против истин православия, какими исстари оперируют сектанты в борьбе с христианскою Церковью. И тогда обрушиваются на нас со всей силой своего убеждения, с сознанием собственного своего превосходства, с видом человека, нашедшего истину. Кроме этих возражений, они ничего не знают. И кроме вечного совопросничества, ничего не умеют. Ни защищаться, ни оправдываться. Не знают даже толком Св. Писания.

Вот прекрасный пример, сообщённый нам на днях одним довольно опытным и известным в наших краях миссионером.

Приехал священник в новый приход. И узнав, что здесь немало есть сектантов, в первую же службу объявляет, что в воскресенье вечером будет беседа с сектантами. К означенному времени те и другие, и православные и сектанты, собрались в сборной и стали поджидать прихода местного священника. Последний не заставил себя долго ждать. Он скоро явился, неся под руками маленькое евангелие. Как только пропели молитву, он обратился к сектантам с такими приблизительно словами:

„Братие! Нас здесь очень много. И всем нам говорить друг с другом невозможно. Будет большой беспорядок. Посему, для упорядочения беседы я предлагаю вам избрать из своей среды человека, знающего, толкового, способного от вашего лица вести со мною беседу. Когда он запнётся, вы можете ему подсказать, когда что пропустит, вы можете напомнить ему и т. д. Но делайте всё это, пожалуйста, ровно, спокойно, не нарушая порядка”.

Сектанты одобрили такое предложение батюшки и единогласно указали на своего заправилу Петрова. Тот охотно согласился „поспорить с попом” и для удобства пересел на первую скамью. Как человек прыткий, он хотел было и разговор завязать, но священник перебил его, подал ему Новый Завет и велел читать из послания ап. Павла к Римлянам 3 главу, 17–29 стихи Петров бойко и внятно прочитал. Тогда священник обращается к нему и говорит: „ну вот, теперь скажи нам, какую мысль выразил ап. Павел в этих прочитанных тобою словах? Что он ими хотел сказать?” Тот подумал немного и ответил: „апостол говорить об иудеях”. „Знаю, что об иудеях”, допрашивал священник: „но что именно?” – Сектант ещё раз перечитал это место, не раз пытался, как говорится, попасть в цель, но ничего не выходило. Сконфуженный он сидел на месте и молчал. Тогда священник обращается к сектантам и говорит: „Господа, если ваш прославленный руководитель и ваш представитель не знает и не понимает Св. Писания, то что же тогда сказать о вас, о пасомых? Может ли кто из вас рассказать мне прочитанную главу и объяснить её?” Желающих не находилось. Священник закрыл Евангелие, произнёс подобающее данному случаю слово и ушёл, сказав на прощание: „если вы, господа, хотите беседовать с нами, то изучите раньше Св. Писание. Если хотите обличать нас, то научитесь прежде понимать Слово Божие. Если задумали жить по евангелию, то изучите его. Беседовать с вами не буду. Я думал, что вы серьёзные, знающие люди. Оказалось же, что вы простые совопросники, с которыми Слово Божие запрещает нам вступать в прю”.

Мы охотно верим такому рассказу. Ни на одну минуту не сомневаемся в справедливости его. Мы сами раза два-три были свидетелями подобного рода явлений, и сообщённый случай для нас не новость. Если же мы и остановились на нём, то только потому, что он довольно ярко и характерно рисует современное положение сектантства, говорит о невежестве сектантов в Св. Писании, о полной неподготовленности их к той роли, какую они играют.

Если так, если простые, рядовые сектанты (не начётчики), постоянно забрасывающие священника и всякого православного христианина спорными вопросами, совершенно неспособны к роли народных просветителей, в какой они любят выступать, то ясное дело, что их репертуар возражений и обличительных слов заимствован где-нибудь на стороне, на время, чтобы только „лаять на слона”. Дальше же этого они обыкновенно не идут, да и идти не могут.

Правда, бывают исключения. Бывают Ратушные, Воронины, Павловы, Фетлеры, Мазаевы, Родионовы и др. Но имя им десяток, а всем прочим – легион. Первых очень редко видишь, а последних везде и всегда.

Теперь отчасти понятно, почему любой сектант, считается разбитным, и может говорить с кем попало, а наш православный мужичок обыкновенно слушает да молчит, никогда в защиту себя и своей веры ни одного слова не скажет. Не потому ли, что гораздо легче нападать, чем защищаться? – Конечно, да. Для нападения, как мы говорили, достаточно только громких фраз и избитых возражений. А чтобы защищаться, оправдываться, для этого необходимо знать Библию и умение шевелить мозгами, что далеко не у всякого простолюдина-сектанта найдётся.

В виду этого становится понятным и очевидным, что мы сами виновны в том, что любой неуч ввязывается в споры и рассуждения с нами, вносит соблазн в нашу паству. Мы всё топтались на одном месте, все защищались, ни одного шага не сделали вперёд, ни одного раза не завязали боя. И, быть может, нашу вековую неподвижность сектанты приняли за время наступившего одряхления Церкви. За время её постепенного умирания, и вот, пользуясь случаем, явились ярыми обличителями нашей косности и неподвижности.

Во всяком случае, пора оставить традиционную систему ведения собеседований. Пора перейти в наступление. Время самим идти в атаку, время „обличать, умолять со всяким долготерпением и учением”, а не топтаться на месте. Это в высшей степени вредно и невыгодно для нас. Прежде всего, нравственный перевес, несомненно, на стороне сектантов. Всякий это видит и сознаёт. Да иначе и быть не может. Постоянная самозащита и вечные нападки на нас со стороны сектантов всякого приводят к мысли, что у нас что-нибудь да неладно. Это, во-первых. Во-вторых, положение защищающегося нисколько не завидно. Чуть что прозевал, так и сдавайся, либо отступай. Затем, от постоянно напряжённого внимания за собой, от непрерывного ожидания нападений со стороны своих врагов, от вечного опасения проиграть битву – от всего этого устают силы, энергия притупляется, воля ослабевает. Сильные, здоровые, передовые бойцы – и те выбиваются из сил и под конец оказываются совершенно непригодными к борьбе. Слабые же телом и духом и того не выдерживают. Они ещё раньше слагают оружие и уходят с поля битвы домой.

Нет, пора бросить практиковавшуюся систему собеседований. Пора немедленно же перейти в наступление. Тогда вся эта огромная стая самозваных просветителей в руководителей народа приумолкнет. Все стушуются. Замолкнут. А, кроме того, путём не самозащиты, а путём критики сектантского лжеучения мы скорее раскроем пред сознанием народа всю ложь сектантского вероучения и подорвём к нему всякое уважение, всякое внимание со стороны наших простецов-слушателей.

Мы не рекомендуем совершенно оставить и забросить оправдание своего вероучения. Боже, упаси! Мы далеки от этой мысли. Мы говорим только о том, что защищаться до́лжно попутно, как теперь попутно защищаются сектанты.

Для иллюстрации нашей мысли мы приведём наглядный пример. Прошлым летом в одном из сел Черниговской губернии происходила беседа с сектантами о Св. Предании, на которой и мы присутствовали, только не в качестве собеседника или участника, а в качестве простого слушателя.

После вступительного слова уездного миссионера выступил руководитель местной баптистской общины и от лица всех своих такую речь повёл:

„Мои братья наперёд вас уведомляют, что, кроме Священного Писания, никаких свидетельств предания об истинах христианской веры они не принимают. Потому, что в Слове Божьем есть всё, что требуется для нашего спасения. Читайте 2Тим. 3:16–17; Ин. 5:39., Ин. 20:31 и др. Господь затем и велел составить Священное Писание, чтобы мы ни к каким руководствам в своей жизни не обращались. Да и как обращаться нам к вашему Преданию, когда оно за тысячу девятьсот слишком лет совершенно исказилось, в нём появились всевозможного рода подлоги, анахронизмы, извращения, противоречия и т. п. Мы приведём вам несколько десятков таких примеров, против которых трудно что-нибудь сказать, и пред которыми вы безответны. Так”…

– Постойте! – перебил миссионер. – Вы говорите, что не можете руководствоваться Св. Преданием, потому, дескать, что оно искажено, полно всяких противоречий, анахронизмов, подлогов и т. д. Хорошо. Но зачем же вы сами пользуетесь им? Осуждая Предание, зачем же вы сами руководствуетесь им? Или вам это можно, а нам нельзя?

– Нет, мы никаких преданий не содержим. Признаём истинным одно только Писание. Сами исповедуем и другим благовествуем только то, что записано в Евангелиях да Апостольских посланиях, – ответил сектантский вожак.

– О нет, – наступал миссионер. – Вы тут и себя и других обманываете. Смотрите:

Вы, например, празднуете воскресенье. А разве в Св. Писании есть на это повеление? Нет 18. Напротив, там говорится о праздновании субботы, а не воскресенья. – „Помни день субботний, чтобы святить его”. Вы, может быть, сошлётесь на Новый Завет; но и там не найдёте повеления о праздновании воскресного дня. Это уже видно из того, что св. апостолы Матфей, Марк и Лука, писавшие свои евангелия после распятия Господа и после Его воскресения, упоминают о субботе, как хорошо им ведомом Законе, бывшем тогда ещё в силе. Если хотите, читайте Мф. 24:20; Мф. 28:1; Мк. 16:1; Лк. 23:56 и др. Таким образом, вы, признающие единственным источником вероучения Библию, празднуете не седьмой день недели – субботу, как того требует четвёртая Заповедь Закона Божия, а первый – воскресный день, на что не имеется никаких прямых указаний в Библии. Как же после этого вы говорите, что руководитесь одним только Писанием? Ведь празднование воскресного дня основано на Св. Предании. Значит, вы и Преданием пользуетесь. Это очевидно, а вы хотите отрицать.

Пойдём дальше. Вы, как я знаю, празднуете ещё Пасху, Рождество, Крещение, Вознесение Господне. А скажите, где в Новом Завете вы нашли заповедь об этих праздниках?

– Заповеди на то нет, ответил баптист.

– А если нет, то вы, значит, руководитесь в своей жизни не одним только Св. Писанием, а и Преданием, потому что на нём главным образом основан обычай прославления перечисленных событий из жизни Христа Спасителя.

– Ещё не все. Слушайте дальше, я приведу вам ещё один пример.

– Вы женщин причащаете? спросил миссионер.

– Конечно, причащаем, – хором ответили баптисты.

– А где на это Заповедь Божия?

– Да ясной Заповеди нигде нет. Мы так думаем, потому что „жены во Христе равны мужчинам” (Гал. 3:28).

– Но почему же вы тогда не избираете их в пресвитеры?

– Ну, нет, этого нельзя. Такой заповеди нет.

– А причащать можно? Без Заповеди?

– Значит, заключил миссионер, причащая жён, вы руководитесь Преданием. В Св. Писании о причащении жён ни одного слова не найдёте.

– Теперь скажите ещё вот что. Сколько раз вы погружаете крещаемых в воду? Один раз. Да. А почему так?

– Крещение ап. Павел сравнивает с погребением Христовым (Рим. 6:4–6), а погребение было однажды, авторитетным тоном заявил сектантский вожак.

– Это верно, – ответил миссионер. – Христос умер однажды. Но он ведь три дня находился в гробу. Почему же ради этого вы не три раза погружаете?

Вот, значит, ещё лишний пример того, что вы пользуетесь не одним Писанием, но и Преданием 19.

Наконец, и самое главное притом. Канон священных книг определён Св. Писанием? Нет? А зачем вы его принимаете, ведь он выработан путём Предания? Затем, откуда вы знаете, что книги Св. Писания не повреждены, как повреждено, по вашему мнению, наше Предание? Не на Предание ли и тут вы опираетесь? Конечно, да.

Чем более говорил миссионер, тем всё яснее, полнее и убедительнее раскрывалась неведомая для сектантов истина, что и они пользуются Св. Преданием, что и у них, вопреки их воле и сознанию, два источника вероучения – Св. Предание и Св. Писание.

Тут сектанты устыдились и наперерыв друг перед другом бросились спасать и защищать основной член своего символа веры. Они уже не критиковали нашего вероучения. Не нападали на нас. Нет. Они хотели только выгородить себя, оправдать свою веру, защитить своё учение.

А поведи миссионер беседу в другом духе и направлении, стань он защищаться, оправдываться, впечатление и результаты собеседования получились бы совершенно иные.

Приведём ещё один пример, взятый нами из собственной практики 20.

Всем известно, что как только речь заходит о пастырях церкви, сектанты вооружаются Новым Заветом, раскрывают 23 главу евангелия Матфея, прочитывают обличительную речь Христа Спасителя, направленную против книжников и фарисеев, и начинают убеждать и горячо доказывать ту мысль, что всё, что сказано в означенной главе, всё относится к православным священникам.

Конечно, всё это ложь, самообман. Но какое сильное впечатление производит эта ложь на слушателей! Сколько сомнений вызывает в слушателях эта случайная и натянутая аналогия между священниками и фарисеями! Как сильно она подрывает авторитет пастырей! Как волнует православных, и какое торжество доставляет она сектантам! Недаром же они так часто заводят об этом речь. Недаром к слову и не к слову называют они нас, священников, книжниками и фарисеями. Недаром 23 глава стала излюбленной темой для препирательств с православными миссионерами.

Посему, приступая к беседе на эту тему, мы рассуждали таким образом:

Если поведём собеседование в традиционном направлении, т. е., если будем защищаться да оправдываться, то результаты будут очень плачевны. Сектанты станут голословно чернить и порочить в глазах собравшихся слушателей православное духовенство. И соблазн от этого будет всё увеличиваться да разрастаться. Поэтому, думали мы, не лучше ли избежать этого соблазна. Не лучше ли оставить излюбленный приём самозащиты и перейти в наступление? Не лучше ли самих сектантов привлечь к ответственности и их заставить защищаться и оправдываться?

Это показалось нам лучшим, и мы перешли в наступление.

– Вы, – говорили мы сектантам, – 23 гл. евангелия Матфея относите к нам, православным священникам. Это глубокая с вашей стороны ошибка. Христос вовсе не имел в виду нас. Он говорил против современных Ему книжников и фарисеев. Только.

– Э, нет, – послышалось в толпе, – Христос обличал не только книжников и фарисеев, но в их лице и всех им подобных духовных руководителей народа настоящего, прошедшего и будущего времени. А, значит, в том числе и вас.

– Хорошо. Пусть так. На время согласимся, что Христос Спаситель имел в виду и настоящий момент. Тогда удобнее всего отнести разбираемую нами 23 главу Евангелия Матфея не к нам, а к вам и ни к кому больше. Слышите?

– Это почему так? – хором заговорили сектанты.

– А потому, – ответили мы, – что у нас ничего общего нет с фарисеями. Мы их осуждаем. Не симпатизируем им. Не разделяем их точек зрения. Совсем другое дело – вы. Вы во многом соприкасаетесь с книжниками и фарисеями. Вот только слушайте. И уговор – до конца не перебивать.

Начнём с того, что вы, баптисты, чувствуете некоторую симпатию к ветхозаветным фарисеям. По крайней мере, ваш журнал „Баптист” (№ 30, 1911 г.) предлагает своим читателям статью – „как образовались партии фарисеев, саддукеев и ессеев”, подписанную псевдонимом „Друг”, где находится очень сочувственный отзыв о фарисеях. Это сочувствие простирается так далеко, что автор осмеливается утверждать, будто бы Христос Спаситель обличал фарисеев по личным побуждениям. „Известно, – пишет автор, – что фарисеи относились с презрением к простолюдину, вследствие его косности. Это раздражало и возмущало Иисуса и Его учеников, так как сами они вышли из этого класса”. Подобная кощунственная фраза свидетельствует о большой солидарности автора (и, конечно, редакции журнала „Баптист”, потому что она поместила эту статью без всяких оговорок) с фарисеями, чем со Христом Иисусом.

Теперь перейдём к уяснению сходных черт между теми и другими, между вами и фарисеями.

Фарисеи были чрезвычайно горды. На их гордость указывал ещё Христос Спаситель своею притчей о Мытаре и Фарисее. Они, как известно, гордились своею праведностью, гордились чистою, богоугодною, законною жизнью. Гордились своими добрыми делами, гордились постничеством, продолжительными молитвами, аккуратным посещением храма, богатыми пожертвованиями, обильной милостынею и т. д. и т. д.

Не то же ли самое мы видим теперь у вас? Разве вы не гордитесь своею праведностью? Разве не считаете себя „святыми”? Конечно, да. В этом не может быть никакого сомнения. Этого не отрицаете даже вы сами. Напротив, свою святость вы провозгласили одним из главных догматов своего катехизиса. Вы считаете, что ваша община состоит только из „святых”, что между вами нет ни одного порочного человека, что все вы во Христе „нова тварь”.

Таким образом, в своём духовном ослеплении вы пошли гораздо дальше фарисеев. Те считали себя праведными. Вы же самовольно причислили себя к лику святых.

Не поразительно ли это сходство с фарисеями?

– Других не судите, на себя поглядите, – послышалось в толпе. „Насчёт праведности и за вами грешок водится”, – раздался голос из другого конца.

– Хорошо, посмотрим и на себя, ответили мы. Только у нас вы не найдёте фарисейского духа гордости. Православные не считают себя людьми праведными и святыми. Напротив, все они признают себя грешными, недостойными членами Церкви. О святости они и не помышляют. Даже самую мысль о ней они старательно отгоняют от себя, как греховную, нечистую в очах Божиих.

Точка зрения православных по данному вопросу прекрасно выражена в следующих словах преподобного отца нашего Иоанна Кассиана:

„Чем более нравственно будет преуспевать дух человеческий и достигнет высшей чистоты созерцания, тем более нечистым увидит себя; потому что более чистый взгляд большее и заметит, неукоризненная жизнь порождает бо́льшую скорбь самоукорения, исправление нравов и заботливая ревность к добродетелям умножают печаль и воздыхания. Ибо никто не может быть доволен тою степенью совершенства, до какой преуспеял; и кто чище будет духом, тот скорее увидит себя нечистым,– тот более найдёт побуждений к смирению, нежели к возвышению. И чем ревностней такой подвижник стремится к совершенству, тем более видит, что ему бесконечно далеко остаётся, куда стремиться. Отличный из апостолов, которого любил Христос, который возлежал на персях Его, как бы от Господнего сердца произнёс это изречение: „если мы говорим, что не имеем греха, то обманываем самих себя, и истины нет в нас” (1Ин. 1:8) 21.

Вот мысли православных о праведности и святости. Как далеки они от фарисейских! Какую полную противоположность представляют они фарисейским понятиям и представлениям!

Неужели после этого православных можно отождествлять с фарисеями? Неужели к ним можно применить обличительную 23 главу ев. Матфея? Неужели после такого резкого контраста православных с фарисеями можно утверждать, что Христос, обличая последних, в то же время обличал и христианских пастырей?

Нет, никогда, ни в каком случае.

– И о нас нельзя этого сказать, хором заговорили сектанты.

– Не только можно, но даже и до́лжно, ответили мы, потому что вы не превзошли своею праведностью книжников и фарисеев.

Пойдём дальше. Этим одним ваше сходство с фарисеями ещё не исчерпывается. Оно простирается гораздо далее, что можно видеть из следующего.

Будучи высокого мнения о своей праведности, фарисеи с пренебрежением относились к грешным и порочным людям и благодарили Бога за то, что Он возвысил их над толпою мытарей и соделал их чистыми, праведными и добродетельными как пред Богом, так и пред людьми. „Боже, благодарю Тебя, – молился приточный фарисей в храме, – что я не таков, как прочие люди, обидчики, грабители, прелюбодеи, или как этот мытарь”…

Но в этом же самом повинны и вы, баптисты, и вам сходные сектанты. Вы тоже с пренебрежением и даже с презрением относитесь к тем, кто, по вашему мнению, заблуждается, кто стоит ниже вас, кто не принадлежит к вашему обществу святых.

Вот, например, что писали в своём приговоре крестьяне посёлка Мало-Водяной, Ново-Стародубской волости, Александрийского уезда:

„… Эти-то, „честные” и „духовные евангелики”, как именуют себя сектанты, не стыдятся и не совестятся, для привлечения в свою секту православных, употреблять самые гнусные клеветы, злохуления на православную веру, Церковь и самих священнослужителей. Св. храмы называют бочками, наполненными серебряными и золотыми идолами, православных – шалопутами, куркулями 22, идолопоклонниками” 23.

Другие уполномоченные писали Херсонскому Губернатору то же самое. Именно:

„Сектанты, желая превратить в штундистскую веру и остальные семейства нашей деревни, употребляют все силы и средства, даже угрожая опасностью до такой степени нашим детям, что нет никакой возможности выходить из домов, обзывая как старых, так и малых неприличными словами, укоряя нас идолопоклонниками” и т. д.) 24.

А вот по данному вопросу прекрасная иллюстрация, сообщённая нам недавно одним Одесским дантистом И. Лузерсом:

– Пришла ко мне, – рассказывает Лузерс, – одна довольно прилично одетая женщина, Анастасия Набокова. Пришла лечить зубы. Я провозился с нею дней 8–10. Накануне пломбировки последнего зуба я и говорю ей: „Завтра всё закончу. Потрудитесь, пожалуйста, принести причитающийся мне гонорар”. Она пообещалась и ушла. На следующий день приходит. Я запломбировал ей последний зуб, снял со всех остальных винный камень и жду следуемой платы. Она немного смутилась и говорит: „простите, я забыла деньги. Не беспокойтесь, пожалуйста. Принесу обязательно. Если не в субботу, то в понедельник непременно. Вы не думайте, что я какая-нибудь. Я, ведь, не православная.

– А кто же вы? – спрашиваю я.

– Я баптистка.

(Как это напоминает слова фарисея: Боже! благодарю Тебя, что я не таков, как прочие люди, или как сей вот мытарь). И что ж вы думаете? Не принесла. Не было её ни в субботу, ни в понедельник. Вот уже две недели жду её и, кажись, напрасно. Сегодня пишу мировому.

Мы не думаем осуждать А. Набокову за то, что она не принесла денег. Может быть, забыла, может быть, заболела, может быть, денег не было или некого было послать. Мало ли что может случиться с человеком! Но мы обращаем внимание на её высокомерие, на пренебрежение к православным. Так сильно оно напоминает фарисейский тон, фарисейскую манеру, фарисейскую гордость.

Неужели и после этого вы будете утверждать, что между вами и фарисеями никакого сходства, ни в малом, ни в большом, ни в существенном, ни в маловажном? Если будете, то, конечно, вопреки всякой правде и действительности.

– Да что вы всё валите на нас? – заговорили со всех концов сектанты. Вы посмотрите лучше на себя. Не чище то нас. С нами как обращались и обращаетесь. Съесть готовы. Чуть не задушили. Волком всё смотрите”. Мы продолжали свою речь.

– А о себе, что мы можем сказать?

Мы, православные, сознаём, что вера наша чище, совершеннее, но мы никогда так пренебрежительно не относимся к религиозным отщепенцам, как, например, вы по отношению к нам. Напротив, мы всегда снисходительны к вам. Мы внимательны, предупредительны в обращении с вами. Мы скорбим по поводу разномыслия. Мы болеем сердцем по поводу ваших заблуждений. Мы „умоляем” со всяким долготерпением и назиданием. Что это так, можно видеть из тех наставлений и правил, какими руководится каждый священник и миссионер при сношениях с вами. Вот, например, что пишет Епископ Алексий, и какие „правила” выработало духовенство Херсонской епархии для борьбы с врагами христианской Церкви: „Священник всячески должен облегчать желающим переход из «штунды» в лоно Церкви и располагать своих прихожан к тому, чтобы они любовно открыли свои объятья кающемуся брату 25. С особенною настойчивостью правила предписывают священникам „не возбуждать в своих прихожанах ненависти и злонамеренности против сектантов, а внушать им тихую скорбь о заблудших сынах родной Церкви” 26. Можно ли после этого упрекать православных священников в фарисейской высокомерности? Конечно, нет. А укажите теперь вы на подобного рода правила и советы у себя. Никогда не укажете, потому что вы, баптисты, исполнены духа фарисейского, горды, высокомерны, самовлюблены. Ваши Ратушные, Рябошапки, Воронины, Павловы, Родионовы, Фетлеры и др. то и дело, что твердят: „Будьте смелее, настойчивее, энергичнее”. А что означает собою эта смелость, это видно из истории сектантского движения.

Тут баптисты стали защищаться и оправдываться. Но мы остановили их, попросили выслушать нас до конца и потом уже говорить, что нужно, в своё оправдание. Они послушали, – хотя не все – и мы продолжали.

– Пойдём далее. Фарисеи времён Христа Спасителя возлагали на иудеев бремена тяжёлые и неудобоносимые. Моисеев Закон они осложнили массой таких мелких, скрупулёзных требований, пожеланий, советов, наставлений, толкований, что евреи прямо-таки изнывали под бременем талмуда и масоры.

То же делаете в настоящее время и вы. Вы, по примеру фарисеев, тоже осложнили свою „простую” веру массой всевозможного рода мелочей, ни к чему не нужных, никакой цели не достигающих, и ни к чему доброму не ведущих.

Для иллюстрации мы приведём несколько примеров.

На конференции баптистов в городе Владикавказе обсуждался вопрос о езде на пароходах в день воскресный.

Брат Скороходов говорил, что, езда на пароходах в день воскресный позволительна лишь в случае крайней необходимости; например, если пароход отходит из известного места лишь один раз в неделю и то по воскресеньям, или же в том случае, когда воскресный день застигает едущего на пароходе в пути, во время плавания.

Брат Богданов говорит, что, по его мнению, четвёртою Заповедью запрещена всякая езда на чём бы то ни было, и если позволительна езда на пароходах, то позволительна езда и по железным дорогам, так как там и тут движущая сила одна и та же.

Брат И. Скороходов доказывает, что есть разница между ездой на суше и на море; на суше есть возможность всегда и везде остановиться, а на море часто невозможно бывает сделать это, как, например, при переезде чрез океан в Америку.

Брат П. Демакин подтверждает эту мысль.

Другой пример. Брат Сарона предлагает обсудить вопрос: позволительно ли больным сочленам ездить для посещения богослужебных собраний в воскресный день?

Брат Богданов говорит, что если мы нашли позволительным ездить в известных случаях на пароходах по земным делам, не тем ли более позволительно ездить для посещения богослужения.

Ещё пример. Брат Феодор Трухнин просит конференцию решить вопрос: грешат ли те братья, кои нарушают постановление правительства о запрещении ловли рыбы в определённое время и в определённом месте?

На конференции баптистов в селении Ново-Васильевке 27 решались те же курьёзные вопросы.

Именно: „с каким отлучённым членом нельзя есть за одним столом? По этому вопросу брат И. Виллер прочитал из 1 послания Коринфянам 5 главу, где такие отлучённые имеются в 11 стихе, – с прибавлением, что в общинах верующего меннонитского братства с таковыми не едят за одним столом. Исключение бывает только с членами семейства. Если хозяин или хозяйка дома отлучаются, тогда другие, т. е. дети, должны подчиняться главам дома и дозволяется им всем вместе есть за одним столом. После возражений со стороны некоторых делегатов, а именно И. Рябошапки, как на это смотрят баптисты и что последние понимают слова: „с таковыми и не есть вместе”, как отлучение от Вечери Господней, брат Виллер привёл стих 10 прочитанной главы, из которой видно, что грешники мира сего и так не сообщаются в Вечери Господней и что, следовательно, подразумевается отлучение от обыкновенного стола.

Этой же конференцией решался вопрос и о том, можно ли вообще давать деньги под проценты. И если можно, то, под какие 28.

Дальше всех по пути скрупулёзности пошла Тифлисская община. Вот один из вопросов, осаждавшихся на её конференции.

Павлов предлагает учредить воскресные собрания для пения. На это брат Воронин возражает, что учиться петь он считает погрешительным на том основании, что воскресный день учреждён для покоя, а для изучения новой песни необходимо напрягать свои умственные способности, посему в воскресенье можно прославлять Бога изученными наперёд песнями, а учредить библейское собрание он согласен.

Начинаются прения.

Затем конференция решает вопросы: „позволительно ли в день воскресный ездить на животных?” „можно ли давать так называемые денежные векселя для учёта в банках?” „можно ли брать проценты с богатого, берущего деньги на расширение своего занятия?”.

Вот какими вопросами занимаетесь вы. Вот какими мелочами осложняют сектанты своё вероучение.

Когда нам приходится перечитывать протоколы сектантских конференций, то всякий раз невольно вспоминаются „постановления о праздновании субботнего дня”. О том, сколько шагов можно сделать в этот день; как нужно принимать деньги, чтобы не нарушить субботнего покоя; как следует употреблять пищу, чтобы не походить на работающих; когда нужно умывать руки, вставать, ложиться спать, становиться на молитву; когда нужно есть, пить и т. д.

Посему, кто более походит на фарисеев? Кто пошёл по их стопам? Кто усвоил их склад мышления, их привычки, их мелочность? Православные или сектанты?

Укажем и ещё одно довольно существенное сходство между вами и фарисеями.

Фарисеи, как известно, не усвоили духа Моисеева закона. Всё своё внимание они обратили только на форму, на внешность, на обрядность, а „важнейшее в законе” оставили.

То же самое сделали и вы, баптисты. Вы не усвоили духа евангельского учения и углубились в обсуждение вопросов второстепенного свойства и значения, что прекрасно подтверждают только что цитированные протоколы конференций. Вы оставили важнейшее в законе: „суд, милость и истину”.

Правда, вы называете себя „духовными”, как бы постигшими и уразумевшими дух евангельского учения.

Но являетесь ли вы в действительности таковыми? Думаем, что нет. Ведь духовные христиане не те, что отверглись от церковно-богослужебных обрядов, от всех вообще внешних проявлений религиозного чувства, оставаясь в то же время язычниками. А те, которые усвоили дух христианского учения, дух любви, мира, всеобъемлющего доброжелательства; те которые углубились в самих себя, раскрывают в размышлении душу свою и, пугаясь греха и лжи своей жизни, молят Бога дать силу для новой жизни. А разве о вас, о баптистах, и обо всех современных сектантах можно сказать, что вы уразумели дух евангельского учения, что вы живёте, как брат, любящий брата, и в жизни своей воплощаете заветы христианской любви? Совсем нет. В вашей жизни слишком много зла, ненависти, вражды, кощунства, тех недобрых чувств, которые говорят о том, что вы не поняли сущности христианства, не усвоили его духа, не уразумели его основы. Поэтому, вы не имеете никакого права называться „духовными” христианами.

Возьмём, например, наши взаимные отношения. По духу христианского учения, мы, православные, считаемся вашими ближними. Следовательно, с вашей стороны мы вправе рассчитывать на добрые, искренние чувства и отношения. Между тем ничего подобного не видим на деле. Вместо любви вы ненавидите нас, презираете, издеваетесь и глумитесь над нашей святынею, над всем, что дорого и священно для нас.

Вот несколько ярких примеров, иллюстрирующих нашу мысль.

Св. иконы вы, да и молокане тоже, называете не иначе, как глухими и немыми идолами, образами зверя, болванами 29, деревяшками и разными другими хульными именами, весьма оскорбительными для религиозного чувства каждого православного христианина. Некоторые из вас в своём духовном ослеплении пошли ещё дальше. Они, например, сожигали св. иконы, делали из них скамьи для сидения, покрышки для горшков, салазки для детей, ставили в огородах вместо пугал, выкалывали глаза изображённым на них ликам, вообще, старались так или иначе унизить и оскорбить христианскую святыню 30.

К нашим храмам отношение у вас такое же, как и к св. иконам. Наши храмы вы называете разными хульными именами: языческими капищами, еврейскими синагогами, хлевами, свиною берлогою, бочками, наполненными всякою мерзостью, меняльными конторами, мельницами священнослужителей 31, созданными „попами” для своей корысти и наживы, и, вообще, высказываете такое неуважение и презрение к нашим св. храмам, как публичным домам, стяжавшим плохую репутацию.

С таким грубым издевательством вы относитесь и к другим священным для христиан предметам. Так, св. антиминс вы называете тряпкой 32, св. крест – шибеницей (виселицей) 33, плахой, св. мощи – идолами 34, купель для крещения младенцев – кадушкой 35, св. иконостас – стеной языческого капища, деревянной перегородкой 36 и так далее и так далее.

К св. угодникам вы также относитесь с кощунственным ожесточением. Особенно резко ваша братия отзывается о св. Николае. Вы говорите, что он будто бы „попрал Заповеди Божии”, ввёл моление иконам и после него всё пошло против евангелия 37.

Вот как вы, „духовные” христиане, относитесь к нашей святыне, к нашим убеждениям, к нашим авторитетам, к нашему „святая святых”.

Что ж, спрашивается, в этом постоянном оскорблении христианской святыни, в этом грубом издевательстве над религиозным чувством ближнего, в этой ожесточённой ненависти к своему духовному брату, к своему ближнему есть ли дух евангельской любви, дух христианства? Нет, нет и нет. Не от духа любви, не от христиански любящего сердца исходит подобное отношение к нам с вашей стороны, а от духа самовлюблённого, от духа самообольщённого, которому вовсе нет места в христианстве. Как показывают вышеприведённые факты, вы совсем не имеете духа любви. Вы потеряли способность болеть сердцем по поводу того, что, по вашему мнению, нехорошо. Вы не умеете жалеть тех, кого осмеиваете. К чему это злорадство, это ничем не объяснимое удовольствие, с каким вы издеваетесь над нашею святынею? Оно, ведь, с христианским духом не согласуется. Христианский дух не одобряет зла, вражды, ненависти.

Пусть вы не соглашаетесь с нами в оценке обрядовой стороны христианского богослужения, но вы не делайте нам больно. Наших ран, если это, по-вашему, раны, касайтесь осторожно, бережно, любовно, а не с видом человека, нашедшего истину.

Итак, вне всякого сомнения, вы не уразумели, не постигли духа евангельского учения. Между тем кичитесь, что вы „духовные, „евангельские”, „библейские” христиане.

Не напоминаете ли вы фарисеев, которые превратно понимали Моисеев Закон, а всё время твердили, что они „законники”?

Да, очень напоминаете, параллель поразительно верная, удачная, правдивая. Итак, не мы, а вы – фарисеи. И 23 глава евангелия Матфея относится не к нам, а к вам.

Мы кончили. Как и следовало ожидать, сектанты оставили в покое православное духовенство. Они не порочили, не бесчестили его, не возводили на него всевозможного рода небылиц и тем не смущали православных христиан и не подрывали авторитета их духовных руководителей. Они остановились в своём наступлении и заняли оборонительное положение. Они стали сами защищаться и оправдываться. А этого только и хотелось нам. Это только и нужно было для нас.

Тут мы воочию убедились, как неизмеримо выше стоит система осады над практиковавшейся доселе системой самообороны. Мы заметили, что в первом случае, при нападении на своих противников, совершенно отсутствует критика нашего вероучения. А это ведь очень и очень много значит. Народ прислушивается к сектантским возражениям и критическим замечаниям, слагает их в своём сердце и потом мало-помалу начинает привыкать к критическому отношению к основным истинам своей религии. Правда, мы разбираем и критикуем сектантские рассуждения. Без опровержения не оставляем ни одного. Но кто знает, для всех ли убедительны наши аргументы? Может быть, для нас они кажутся и вескими, а для других могут показаться слабыми, малоубедительными. Посему, лучше не допускать сектантство к критике нашего „верую”. Это, бесспорно, великий соблазн вносит в среду нашего тёмного, непросвещённого люда. Во многих колеблет веру. Многих толкает на широкий путь, ведущий в погибель, многих соблазняет, охлаждает, разочаровывает, портит. А чтоб избавиться от этого, надо научиться вести правильную систематическую осаду. При осаде же не нас будут критиковать, а мы сами будем критиковать сектантов, подрывать среди слушателей веру в их миросозерцание, сеять между адептами их сомнение в истинности и святости сектантского символа веры. А то при постоянной самозащите некогда и показывать народу всю ложь вероучения религиозных отщепенцев.

Не лишне ко всему добавить ещё и то, что нравственный перевес при осаде сектантов всегда будет на нашей стороне, как бывает он почти всегда на стороне нападающей, а не защищающейся. А в борьбе как много всё-таки значит сочувствие, ободрение и одобрение, хотя бы и со стороны посторонних!

* * *

Еп. Алексий (быв. Ректор Казанской Духовной Академии) в своей лекторской диссертации довольно обстоятельно аргументирует эту мысль. См. „Религиозно-рационалистическое движение на юге России”, стр. 323–324.

Эти примеры, как мы после узнали, миссионер позаимствовал у Боголюбова.

Беседа была в Черниговской губернии.

Писания преп. Иоанна Римлянина пер. с лат. еп. Петра, изд. 2. Москва 1892 г., стр. 604–605.

Глупыми, простоватыми.

Еп. Алексия… „Материалы…” стр. 338, № 238.

Там же, № 221, стр. 297.

„Религиозно-рационалистическое движение”… стр. 437.

Протоколы конференций см. у Еп. Алексия: „Материалы…”, стр. 584–590.

Там же, стр. 569–583.

Оболенский: „Критический разбор вероисповедания русских сектантов”. Изд. 3, стр. 320.

Проф. Буткевич: „Обзор русских сект”, 1910 г., стр. 310.

Стрельбицкий: „Краткий очерк штундизма в приложениях и заметках миссионера Зубова”. А. Рождественский: „Южнорусский штундизм”, стр. 186.

Богородицкий: „О важнейших истинах хр. прав. церкви”, стр. 143–144.

Проф. Буткевич: „Обзор русских сект”, стр. 292.

Оболенский, стр. 343.

Там же, стр. 385.

Там же, стр. 357.

Проф. Ивановский: „О сектах рационалистических и мистических” стр. 214.

ΙV. Летучие отряды.

Одним из существеннейших недочётов нашей противо-сектантской полемики является то, что мы до самых крайних размеров сузили район нашей деятельности. Мы боремся с сектантами только в сёлах, городах и местечках. Мы устраиваем миссионерские беседы и чтения только там, где появились религиозные отщепенцы. Мы оберегаем своих пасомых от „хищных волков в овечьей одежде” только около себя.

Но разве это всё? Разве сектанты действуют и совращают наших прихожан только на наших глазах, в наших приходах, около нас?

О, нет. Сектанты слишком широко раздвинули рамки своей агитаторской деятельности. Они не ограничиваются только сёлами и городами. Они пошли гораздо дальше. Они проникли туда, где нас нет, и где мы никогда не бываем. Так, они пропагандируют на фабриках, на заводах, на железной дороге, на пароходах, во флоте, в шахтах, в рудниках, даже в кабаках, в публичных местах и так далее, и так далее. Нет ни одного места, более или менее благоприятного для пропаганды, где бы не было сектантов. Нет ни одного подходящего случая, которого бы они не использовали в своих целях и интересах. Словом, нет ничего такого вне поля нашего внимания и нашей деятельности, чего бы не захватили и не утилизировали сектанты.

Чтобы наши читатели не подумали, что мы намеренно сгущаем краски и преувеличиваем размеры надвигающейся со стороны сектантов опасности, мы приведём соответствующие справки.

Вот, например, что пишет бывший херсонский уездный миссионер, священник Феодосий Кирика:

„Почти в каждом портовом городе существуют особые „портовые” миссионеры, на обязанности которых лежит распространение сектантской литературы среди портовых рабочих и пропаганда сектантского лжеучения. Они же, под видом книгонош, совершают постоянные поездки на пароходах, совершающих постоянные рейсы между приморскими и приречными городами, ведя в пути на пароходах усиленную открытую пропаганду между пассажирами и пароходной прислугой, едущие по торговым делам на волжских пароходах и многочисленные паломники, отправляющиеся на богомолье в Киев и Чернигов по Днепру, всю дорогу, буквально осаждаются сектантскими проповедниками” 38.

Мы сами были свидетелями сектантской пропаганды на пароходах. Помню, ехали мы из Новгород-Северска в Чернигов по реке Десне. Пассажиров набралось видимо-невидимо. Всё больше простой народ, ехавший то на богомолье к св. Феодосию, то куда-то на заработки. Свободных мест совсем не было, и потому многие из крестьян уселись на полу и от нечего делать стали вести „тары-бары”. На одной из промежуточных станций к ним подсел книгоноша. Узнав, что его спутники „коротают время”, книгоноша предложил им почитать что-нибудь из Божественного. Те, конечно, согласились, даже обрадовались сему. И книгоноша, недолго думая, вытащил из своей сумки какую-то книжонку и стал читать. Читал он долго, с воодушевлением и не об одном, а о разном. Как-то так удачно была составлена брошюрка, что затрагивала почти все сектантские заблуждения в один приём и притом так, что нельзя сказать, будто автор порицал православие и открыто тянул на сторону сектантства. Автор только „сожалеет”, что христианская Церковь „по вине попов” допустила у себя многие ошибки в заблуждения. Так, вместо служения Богу „духом и истиною”, она служит только своею плотью, обрядами, которые совершенно излишни. Вместо одного источника веры, Св. Писания, допустила другой – Предание, которое не нужно и, притом, крайне сомнительно. Вместо немногих обрядов, существовавших в апостольские времена, Церковь приняла массу новых, о которых в Слове Божием не сказано ни слова и т. д. Причину такой богатой обрядности православной Церкви автор видит в корыстолюбии духовенства.

„Посудите сами, – читал книгоноша, – разве не выгодно попам защищать свою веру, когда за всё им деньги дают, – и за крещение, и за причащение, и за исповедь, и за венчание, и за похороны, и за молитву, и за водоосвящение, и за благословение и за всё, за всё, что только ими выдумано”.

В заключение автор призывает всех своих читателей, помимо заинтересованного в сём деле духовенства, начать устраивать свою жизнь по учению Христа Спасителя. Для примера два-три слова сказано о „духовных христианах”.

Крестьяне, конечно, с разинутыми ртами сидели и слушали повествование книгоноши. Они были ошеломлены, озадачены. По своей простоте они ничего не могли возразить. И так молча, „в глубоком, тяжком размышлении” сидели. А книгоноша тем временем объявил себя „ищущим Бога”. Сказал, что он ходил к этим „духовным” христианам, видел, как они живут, знает, во что они веруют и т. д. Слушатели книгоноши, конечно, заинтересовались жизнью и учением новых людей и попросили рассказать о них что-нибудь поподробнее. А ему только этого и надо было.

На обратном пути та же самая история, только просветителем скучающих пассажиров было уже новое лицо.

На пароходах Добровольного флота пропаганда сектантства идёт ещё успешнее. Тут служащими являются сами сектанты, которые, во время продолжительного плавания, любого пассажира, любого новичка так „образуют”, что тот поневоле станет „ихним”. Да и думать иначе нельзя, потому что тут нет никакого противодействия им. Полная свобода. Полный простор. Тут есть только одна сила, одно влияние, одно направление, которому невольно подчиняешься и которым невольно проникаешься. Посему нет ничего удивительного в том, что вся команда сплошь да рядом состоит из сектантов.

Пропаганда сектантов идёт не только на пароходах, но и на железной дороге. Тот же самый миссионер, которого мы только что цитировали, т. е. священник Ф. Кирика пишет:

„То же самое происходит по железным дорогам, особенно на юго-западной, где среди пассажиров распространяют штундизм, пашковщину и адвентизм их специальные „железнодорожные” миссионеры, путём бесед в вагонах и распространением сектантской литературы. Между низшими служащими и кондукторами, сопровождающими поезда, теперь уже немало сектантских миссионеров, очень тонко и искусно работающих среди скучающих от безделья пассажиров. Работать железнодорожным сектантским миссионерам очень выгодно, ибо они одновременно получают жалованье за службу от казны и вознаграждение за пропаганду из миссионерского сектантского фонда 39.

Эта пропаганда, нужно заметить, идёт преимущественно в вагонах 3 и 4 класса, в поездах товаро-пассажирской скорости, которые идут очень медленно, имеют почти на каждой станции продолжительные остановки, вследствие чего пассажиры томятся, скучают, ищут оживления, новых знакомств и бесед со словоохотливыми людьми. Как бы в ответ на эту вечную потребность долго едущих и всегда скучающих пассажиров, сектанты и завели на железных дорогах штат служащих-миссионеров.

Далее. Сектанты проповедуют на фабриках, на заводах, на всевозможных приисках, словом, всюду, где есть многочисленная аудитория из простых деревенских обывателей, легко поддающихся всякому стороннему влиянию и скоро воспринимающих основные пункты сектантского заблуждения. Этот пункт нам нечего иллюстрировать, потому что каждый пастырь, каждый миссионер и даже любой сельский обыватель скажет, что религиозное брожение в деревнях начинается от „городских”, от „фабричных”, от „служащих”.

Но не это удивительно. А удивительно то, что сектанты пропагандируют свои заблуждения в местах, совсем не подходящих для проповеди сектантского вероучения. Вот, например, что пишет священник В. Васютин в газете „Колокол”.

„На днях один крестьянин рассказал мне такой случай.

– Зашёл я в Белгороде в трактир – попить чайку. Садясь за стол, я перекрестился на икону.

– Что это ты делаешь? – насмешливо спросил меня один из присутствующих.

– Разве ты не видишь? Икона висит, на неё я и перекрестился.

– Ты бы лучше туда помолился, – при этом он указал на картину довольно похабную и улыбнулся.

– Может быть, то для тебя икона, так ты и молись, а я только св. иконам кланяюсь.

– Никакому изображению нельзя кланяться, – разве не слыхал: „не сотвори себе кумира”?

– Слышал, да не кумиру я кланяюсь, а св. иконе.

– А что такое икона?

– По учёному не знаю, как сказать, а слышал в церкви, что икона есть изображение Господа, Божией Матери, св. угодников и св. ангелов и кланяемся не древу или металлу, а тому, кто изображён на иконе.

– А почему же этот кусок дерева ты величаешь святым?

– Ты корчишь из себя пана и умного, – сказал я, – а того не понимаешь, что святую икону мы почитаем потому, что она освящена Церковью. А ты что пришёл сюда проповедовать? Нашёл место – трактир.

Собеседнику, видимо, стыдно стало, и он прекратил разговор” 40.

Что касается других сектантов, например, иоаннитов, так они сплошь да рядом „работают” в трактирах. См. об этом А. Панкратова: „Ищущие Бога”, кн. 2, 1911 года, статья: „Во имя Бога”, стр. 166–173. Да и среди сектантов вообще, приведённый случай – не единичное явление. См. первую книгу Панкратова; „Ищущие Бога”, очерк „Яма”, стр. 10–46.

Итак, не ошибаясь можно сказать, что сектанты развивают свою пропаганду не только в сёлах и городах, а везде: на пароходах, на железной дороге, на фабриках, на заводах, даже в трактирах, в ночлежных приютах и так далее, и так далее. Здесь им лучше. Здесь с большим успехом работают они.

Почему?

Очень просто. Здесь полный для них простор. Здесь никто не противодействует их пропаганде. Здесь нет пастыря, который бы своевременно пришёл на помощь к своим овцам и уберёг их от „хищных волков в овечьей одежде”. Здесь нет храмов Божиих, в которых верующая душа находила бы себе поддержку и подкрепление. Здесь нет тех благочестивых, преданных Церкви и умудрённых опытом и сединами старцев, которые бы облагоразумили неустойчивую молодёжь в минуты её душевного разлада и пробуждённых сектантами сомнений.

Это, во-первых. Во-вторых, здесь больше досуга. Где там, в сёлах и городах, говорить о религиозных и церковных вопросах, когда у каждого работы по горло, когда совсем некогда выслушивать не в меру расходившегося доморощенного богослова. А тут, на железной дороге, на пароходах, в трактирах, в ночлежных приютах, а в праздничные дни 41 на фабриках и заводах, – совсем иное дело. Тут досуга хоть отбавляй. От нечего делать, для коротания медленно ползущего времени даже хочется поговорить и отвести с кем-нибудь свою душу. Как же не идти сектантам сюда? Как им не проповедовать здесь? Как не учесть благоприятных для себя обстоятельств?

Так вот в чём весь успех сектантской пропаганды. В том, что они действуют в местах наименьшего сопротивления. В том, что они орудуют на позициях, нами заброшенных и оставленных без всякого внимания и присмотра. В том, что они работают там, где нас и не было, и нет.

Напротив, наши слабости и наши неудачи кроются, главным образом, в том, что мы оберегаем свою паству только у себя пред глазами, т. е. в сёлах, городах и деревнях. А что происходит за их пределами, что выходит из рамок наших непосредственных наблюдений, то мы своим делом не считаем и проявляем к нему непростительную с нашей стороны небрежность, а вернее – полное равнодушие.

В самом деле, есть ли где-нибудь на пароходах, на железной дороге, на фабриках и заводах постоянные служащие, которые бы обслуживали интересы православной миссии?

– Нет.

Посылаются ли когда-нибудь, где-нибудь если не помощники миссионеров, то хотя бы члены приходской миссии для бесед со скучающими и томящимися от безделья пассажирами? Другими словами; оперируют ли у нас „летучие” миссионерские отряды, которые бы по примеру сектантской организации проповедовали „временне и безвременне” и появлялись бы всегда там, где „два или три собраны во имя Христа”?

– Опять нет.

Наконец, сами пастыри, находящиеся в постоянных разъездах по делам своей службы и семьи, разве беседуют когда-нибудь в дороге со своими спутниками о вопросах христианской веры? Разве учитывают они благоприятный для проповеди момент? Разве оберегают они в пути от сектантской пропаганды православных христиан чужих приходов и других пастырей?

– Тоже нет.

Ещё одно слово. Туда, где всё спокойно, где и сектантов нет, где и опасностей никаких пока не предвидится, разве заглядывают наши пастыри и миссионеры?

– Никогда.

Всё нет, нет и нет, а у сектантов, наоборот, всё да, да и да.

Что же в таком случае делать нам? Как противодействовать такой дружной повсеместной сектантской пропаганде? Как ослабить силу и влияние наших религиозных врагов? Вот вопрос.

Нам кажется, что в интересах православной миссии необходимо, прежде всего, организовать летучие отряды, которые обслуживали бы те самые нужды и интересы, какие обслуживают они и в сектантстве. А без летучих отрядов мы ничего не можем поделать. И это потому, что сами сектанты действуют главным образом при помощи этих отрядов, и весь их успех, вся сила и влияние, какими они пользуются среди простого народа, приобретены деятельностью мелких миссионерских отрядов.

Что это за отряды, мы сейчас покажем.

Вся Россия разделена сектантами на несколько округов. И в каждом таком округе, в распоряжении местного миссионерского комитета имеется несколько довольно опытных, способных и знающих лиц, которые не обременены работой, не связаны службой, не отягчены житейскими думами и заботами, и при всяком удобном случае, по первому требованию они срываются со своих мест и летят туда, куда их посылают, где они необходимы, где предвидится благоприятная для них жатва. Идут и пропагандируют там. Когда же кончится их миссия, они возвращаются к себе домой. И так до следующего раза.

Вот несколько примеров.

Прослышат, например, сектанты, что в том или другом приходе нет священника 42: уехал ли куда, или перевёлся в другое село, они сейчас же отправляют туда несколько бойких братчиков, которые, никем не сдерживаемые, никем не обличаемые, начинают там проповедовать и завлекать в свои сети новых последователей и сторонников. Как только же приедет священник, они сразу улетучиваются, якобы для проповеди в новых местах и селениях. Правда, они немного пробыли здесь, но и в этот сравнительно короткий промежуток времени они многое сделали, во многих поколебали веру в чистоту и святость православия.

Или разузнают, что где-нибудь базар, куда массами съезжаются крестьяне из соседних сёл и деревень, и сразу посылают туда полный летучий отряд, члены которого выходят обыкновенно на ярмарочную площадь и с евангелием в руках начинают обличать православных в беспутной, нехристианской жизни. Почти всегда завязывается в таких случаях горячий спор, оканчивающийся обычно, одним и тем же припевом: „пойдём к нам на собрание, и сами убедитесь, какова проповедуемая нами евангельская вера” 43. Многие идут. Идут из простого любопытства. И что же? В какие-нибудь два-три дня они становятся такими заядлыми сектантами, которых трудно поколебать, переубедить и возвратить на прежний истинный путь.

Ещё пример. Если дойдёт до сведения сектантов, что в каком-нибудь городке объявилось человека два-три, сочувствующих им, они сейчас же запасаются разрешением губернатора и открывают там религиозные собрания. Православные обыкновенно весьма удивляются, что четыре-пять поселившихся в городе сектантов снимают для своих религиозных собраний большой зал, устраивают человек на 100–150 скамей и т. п.

– „Зачем это вам? Где вы наберёте столько братьев? – Обыкновенно спрашивают православные сектантов.

– Обождите немного, отвечают последние, лукаво улыбаясь: сами увидите, что ещё тесно будет”.

И действительно, не проходить трёх-четырёх месяцев, смотришь, на сектантских собраниях, особенно по воскресеньям, и действительно становится тесно 44. Тогда приезжие братчики, передав дело местным обывателям, отправляются к себе домой, восвояси.

Иногда летучие отряды посылаются в качестве паломников к святым местам. Такого рода экскурсии бывают особенно вредны и опасны.

Таврический епархиальный миссионер В. Бортовский в своём замечательно-интересном очерке „Штундо-баптизм” по поводу этого „паломничества” пишет следующее:

„Известно, с какою любовью православный сельский люд принимает в свой дом „странников”, и с какой охотою и благоговейным любопытством, иногда далеко за полночь, заслушивается их интересными, подчас фантастическими рассказами. Теперь представьте, что странником является сектантский агитатор, который тонко и незаметно начинает вливать в души простых слушателей яд сомнений, рассказывая всевозможные вымыслы об эксплуатации монахами религиозного чувства, о ложных чудесах, о поддельных мощах и т. п. При этом ложь бывает так тонко и так искусно перепутана с действительностью, что даже культурный человек не всегда сумеет разобраться в этой смеси, не говоря уже о простодушных и малограмотных крестьянах. Естественно, что высказываемое при этом странником негодование передаётся и его слушателям. А сектанту только этого и нужно. Увидев сочувственное к себе отношение слушателей, он перестаёт стесняться и начинает рисовать пред простодушными крестьянами столько соблазнительных картин, что даже у искренне и горячо преданных православию появляется возмущение, и яд сомнений отравляет их душу” 45. Переночевав и отдохнув, сектантский агитатор отправляется обыкновенно в другое селение, а там в третье и так без конца.

Чаще же всего практикуется ими такой приём.

Летучий отряд, более или менее полный, во главе с опытными и знающими миссионерами и в сопровождении прекрасно организованного хора появляется в городах, а также в больших местечках и устраивает так называемые „миссионерские наезды”. Обычно за неделю, а то и больше в назначенном пункте появляются огромных размеров разноцветные афиши, а также в сотнях и тысячах экземпляров „летучки” приблизительно следующего содержания: „Такого-то года, месяца, дня, в таком-то часу, известные проповедники N. N. истинного евангельского вероучения прочтут лекции по следующим вопросам веры и нравственности (перечисление). В начале, во время перерыва и в конце лекции хор евангельских христиан, под управлением Ν. Ν., исполнит несколько чудных гимнов и псалмов. Вход бесплатный. Возражения и прения не допускаются. В перерыв гостям будет предложен бесплатный чай” 46.

Собрания, благодаря новизне, оригинальности и рекламе, посещаются массой народа, без различия пола, возраста, религиозных убеждений и общественного положения. Бывает много и учащихся. Искусные речи проповедников, стройное пение трогательных напевов, экзальтированно произносимые молитвы производят на присутствующих сильное, прямо потрясающее впечатление.

Из помещённого в № 2 за 1908 г. „Братского Листка” описания путешествия по Волге Я. Я. Винса, до Сызрани и обратно в Самару, видно, что всё время в пути сектанты в числе 16 певчих и двух проповедников беспрепятственно вели пропаганду штундизма на пароходе, распевая гимны и псалмы, произнося проповеди и ведя собеседования с пассажирами.

Поездка, совершённая в целях пропаганды, была настолько удачна и так понравилась, что Винс решил:

1) Молить Господина жатвы назначить на время Нижегородской ярмарки летучие отряды разъезжать по Волге с проповедью евангелия.

2) Просить Господа подействовать на сердца тех детей Божиих, которые имеют материальный достаток, чтобы они поощрили осуществление этого плана.

3) Просить Правления пароходных обществ сделать 50% скидки для поездки с целью евангелизации.

Словом, сектантские летучие отряды действуют везде. И действуют дружно, сплочённо, энергично, с большим успехом для себя и с огромным уроном для нас.

Ну что мы можем противопоставить такой сплочённой дружине? Двух противо-сектантских миссионеров? И их несколько помощников? Но ведь это ничто. Это нуль в сравнении со всем тем, что есть у сектантов.

Нам, может быть, скажут, что мы упустили из виду целую рать уездных миссионеров. Нет, мы знаем их, только не придаём им большого значения. Разве можно чего-нибудь ждать от людей, которые по горло завалены приходскою работою, школою, церковною отчётностью, семьёй и другими делами? Разве обладают они тою лёгкостью, тем проворством и подвижностью, тою массою досуга, чем отличаются обыкновенно наши религиозные противники? Наконец, разве можно требовать от них того, что требуется общиной от религиозных благовестников, т. е. можно ли их посылать в качестве проповедников по всем тем местам, в которых живут и действуют сектанты?

Конечно, нет. В этом не может быть никакого сомнения. Даже и вопросом таким задаваться смешно.

А если так, то значит, наша действующая против сектантов армия состоит всего-навсего из одного-двух епархиальных миссионеров.

Но с такими силами нечего и думать о борьбе с сектантами. Один в поле не воин. Это каждый знает. Но предположим на время, что в епархии несколько миссионеров, что их штат удвоят, утроят, даже учетверят. То и в таком случае, без содействия летучих отрядов они ничего не могут сделать, потому что фактически они не смогут преследовать сектантов по пятам, не управятся везде там побывать, где побывали наши враги и, конечно, не станут ходить по трактирам, ночлежным приютам и другим публичным местам, где тоже процветает сектантская пропаганда.

Следовательно, чтобы выйти из затруднительного положения и создать могучую миссию, необходимо и нам, по примеру сектантов, организовать везде, где только можно, так называемые „летучие отряды”, которые работали бы и на железной дороге, и на пароходах, и на фабриках, и на заводах, и в шахтах, и в рудниках, и в качестве странников по святым местам, и в качестве служащих и простых любителей, которые выполняли бы то назначение, какое имеют они и у сектантов, и о котором мы говорили в начале и в середине этого очерка.

И только тогда, когда появятся у нас столь желанные отряды, только тогда и возможна будет рациональная и продуктивная борьба с религиозными отщепенцами. Тогда рассеются они по всем местам, с энергией возьмутся за дело, будут преследовать сектантов, как говорится, по пятам, станут противодействовать им и дружно, сообща будут вырывать и уничтожать те плевелы, что посеяли сектанты.

Уже одно появление наших летучих отрядов заметным образом отразится на миссии сектантов. Сознание того, что за ними следят, что их сейчас же станут обличать, что им будут противодействовать на каждом шагу – всё это будет понижать их энергию, умерять их пыл и заставит их быть сдержанными, осторожными, а иногда и молчаливыми.

Теперь же, когда никто им не противодействует, они работают вовсю. И будут так работать, пока мы не создадим многочисленные и повсеместные кадры летучих миссионерских отрядов.

Да, только в них сила, только в них спасение. Пусть же вся Русь покроется ими – и покроется возможно скорее, чем скорее, тем лучше. В противном случае – будет большая беда.

Ну, хорошо. А до тех пор, пока будут организованы летучие отряды, что делать? Неужели оставаться безучастными зрителями сектантской пропаганды? Неужели позволить им спокойно, беспрепятственно проповедовать везде, где только им пожелается?

О, нет. Насколько возможно, мы должны бороться с сектантами везде, где только они есть, и не только у нас, в наших приходах, но и за их пределами, если только представится к сему удобный случай.

Мы, например, говорили, что сектанты проповедуют на железной дороге и на пароходах. Почему бы, в самом деле, здесь не ополчиться против них и тут бы не обуздать не в меру расходившихся доморощенных богословов? Ведь нашей братии едет всегда сколько угодно. Почти в каждом поезде и на каждом пароходе можно встретить чуть ли не с полдесятка духовных лиц, а интеллигентных лиц, горячо верующих и искренно расположенных к нашей Церкви и того больше. Почему бы им, например, не пройтись и не осведомиться, нет ли где сектантского агитатора, не соблазняют ли простодушных крестьян „хищные волки в овечьей одежде”? И при случае, почему бы не выступить в роли православного апологета. Ведь тут нет ничего предосудительного. Напротив, это долг наш, наша прямая обязанность. История говорит, что это только мы уклонились от этого долга, а в первые века проповедь Слова Божия слышалась везде.

Первые христиане, например, проповедовали и в темницах, и в ареопаге, и в синагогах, и на распутье больших торговых дорог и везде, везде, где только были люди. А апостолы и их ученики? Они предпринимали отдалённые путешествия, и в пути, на море, случалось, проповедовали Христа распятого. Сам Спаситель наш большею частью учил людей в пути. То на горе, то в лодке, у озера, то по дороге в какое-нибудь селение, то выйдя из города, то в пустынной местности и т. д. А мы почему-то сосредоточили свою проповедь только в церкви. И больше нигде. Пример Спасителя, Апостолов и первых христиан ничему нас не научил. Мы не пошли по их стопам. И потому так мало достигаем, так много теряем. Сектанты же, которые последовали в данном случае примеру апостолов и их учеников, сразу завоевали общественное внимание, пробились в сёла, в города, в деревни, в столицы, в Сибирь, и везде пользуются большим успехом и огромным влиянием.

Пора, давно пора обратить внимание на сектантскую пропаганду в пути. И не сидеть сложа руки, как доселе сидели мы, едучи в вагоне или в каюте, а благовествовать „временне и безвременне”, как заповедал нам апостол Павел.

Что же касается сектантов, служащих на товаро-пассажирских поездах, то на них надо обратить особенное внимание. Надо постараться, чтобы их удалили со службы и заменили православными братчиками. При помощи епископов это всегда можно сделать, тем более что и светская и духовная власть одинаково убеждены в том, что сектантство – зло. Зло для Церкви, для государства, для общества, для семьи, для народного образования. При таком убеждении и при таком взгляде на сектантов, железнодорожное начальство всегда откликнется на просьбу наших архиереев и сделает всё, зависящее от него. В крайнем случае, можно, не делая этого, в противовес сектантам, постараться определить на службу православного братчика, который бы обуздывал рвение своего религиозного противника и не давал бы ему сеять плевелы там, где не нужно.

Теперь несколько слов о другом.

Мы писали, что в базарные дни сектанты любят выступать в качестве наших обличителей. Почему же мы молчим и не предпринимаем против этого ничего решительного? Обыкновенно на каждую ярмарку съезжаются священники почти всех окрестных сел. Собравшись и сплотившись вместе, они и пикнуть не дали бы сектантам, не то, что устраивать ещё религиозные собрания. Между тем, несмотря на свою силу, на свой авторитет, на свои знания, пастыри церкви молчат и не противодействуют сектантской пропаганде на ярмарках. Просто не обращают тут на сектантов никакого внимания, думая, что ничего дурного они не смогут причинить в течение нескольких часов. Между тем это большая ошибка. Проповедь сектантов, да ещё обличительная, произнесённая с энтузиазмом, производит большое впечатление на слушателей. И это впечатление, закравшись в души крестьянских простецов, начинает вместе с ними блуждать по соседним сёлам и деревням, передаваться от одного к другому и создавать благоприятную почву для развития и укрепления сектантских идей. Нет, если где, то на ярмарках нужно в особенности следить за сектантами, потому что пропагандируют они здесь пред целой волостью, пред десятками сел, пред тысячной аудиторией, а не перед сотней деревенских слушателей. Что же пастырям делать в таких случаях? Неужели замешаться в самую гущу приезжих крестьян и там завязать ожесточённую полемику с религиозными врагами православных христиан?

Нет, несколько не то. Мы лично рекомендовали бы вот что. Пред каждой ярмаркой, приблизительно недели за две – за три нужно предупредить своих пасомых относительно сектантских проповедников, указать те признаки, по которым они могли бы их узнать, охарактеризовать вкратце то учение, которое они могут услышать и убедить их не слушать их, не ходить к ним на собрания. Думаем, и даже уверены, что такого рода предостережения не будут излишни и не окажутся совсем бесплодными. Главное, нужно показать своим пасомым, что посещение сектантских молитвенных собраний дело далеко не совсем безразличное, а, напротив, пагубное, греховное, противное евангельским заповедям, от которого и Спаситель предостерегал, и апостолы, и все святые.

„Берегитесь лжепророков, – говорил Христос, – которые приходят к вам в овечьей одежде, а внутри суть волки хищные” (Мф. 7:15). „Смотрите, – пишет евангелист Иоанн, кто приходит к вам и не приносит сего учения (т. е. православного), того не принимайте в дом и не приветствуйте его, ибо приветствующий его участвует в злых делах его” (2Ин. 1:10–11). И апостол Павел пишет то же самое: „Умоляю вас, братия, остерегайтесь производящих разорения и соблазны, вопреки учению, которому вы научились, и уклоняйтесь от них. Ибо такие люди служат не Господу нашему Иисусу Христу, а своему чреву и ласкательством и красноречием обольщают сердца простодушных” (Рим. 16:17–18).

Когда православные услышат от своих приходских батюшек, что посещать собрания сектантов грешно и непозволительно христианину, что это запретил и Христос в апостолы, то они ни за что не пойдут туда. А если и пойдут, то очень немногие, и притом те, потерей которых православная Церковь не слишком будет огорчена.

Но это ещё не всё. Это то, что может сделать пастырь накануне ярмарочных дней. В самый же разгар ярмарки он должен зорко следить за поведением сектантов и не допускать их общественных выступлений. Конечно, одному это трудно сделать, даже невозможно. Нельзя же, в самом деле, быть ему сразу во всех концах обширной ярмарочной площади, где в любом месте и в любую минуту может появиться сектантский проповедник с евангелием в руках и с обличением на устах. Поэтому, он должен заблаговременно постараться и о том, чтобы все священники окрестных сёл пришли к нему на помощь и помогли бы ему то словом, то делом, то советом, то участием. Правду говоря, соседи-пастыри должны без всяких приглашений явиться на ярмарку, чтобы помочь своему собрату ослабить силу и влияние сектантских проповедников, ведь и их чада есть на ярмарке, и они подвергаются опасности, и их, следовательно, нужно поддержать, вразумить и спасти от хищных волков. А одному это не под силу. Когда же орудует целая рать духовных лиц, тогда совсем другое дело. Тогда и сектанты чувствуют себя иначе. Тогда и православные находятся в большей безопасности.

Да оно и понятно.

Что же касается противодействия сектантам в остальных пунктах их проповеднической деятельности, то нужно прямо сказать, что без приходской миссии и без летучих отрядов пастырь при всем своём усердии и желании ничего не может поделать.

Посему, нужно, как можно скорее, организовать летучие отряды и пустить их по белу свету. Пусть они вещают глаголы вечной жизни и своей энергией, своею жизнью, своею проповедью поражают вражью силу и оберегают православных христиан от скользкого и тернистого пути, прямо ведущего в погибель.

* * *

„Русские сектанты”, стр. 315.

1912 года, № 1800, „В провинции”, стр. 3.

В деревнях теперь и праздниками работают.

См. Русский Архив. 1912 г. № 6. стр. 235. Статья П. Юдина: Пришибенские иконоборцы”.

„Русские Сектанты”, стр. 122.

Там же, стр. 121.

О нём читай у Бортовского: „Штундо-баптизм”. См. сборник: „Русские сектанты”, стр. 119.

V. Что тормозит борьбу с сектантством.

Приходится констатировать одну горькую, но зато правдивую истину, именно: мы сами виноваты в столь быстром распространении сектантства, какое замечаем теперь. Мы сами подготовили благоприятную для него почву. И теперь тоже содействуем прогрессивному его развитию. Конечно, не всецело, а только отчасти 47. Может быть, это на первый взгляд покажется невероятным или же малоправдоподобным, но, между тем, это так.

Среди русского духовенства решительно всех епархий, без исключения, замечается одно, можно сказать, неприятное явление. Это постоянные перемещения с одного прихода на другой. Одни переходят из бедного в богатый приход. Другие – из малого в большой приход. Третьи – из менее удобного в более удобный. Переходят чуть ли не все священники. Редко, редко найдёшь такого, который бы за всю свою жизнь не переменил ни одного прихода и всё время служил бы на одном и том же месте. А то обыкновенно кочуют раза по три, по четыре. Некоторые же и больше, раз шесть или семь. Мы лично знали одного священника, который служил уже на десятом приходе и собирался перевестись на одиннадцатый, но смерть помешала осуществиться его намерению.

Такое явление само по себе, конечно, не предосудительно, но если станем оценивать его с точки зрения тех последствий, какими сопровождается оно для распространения сектантства, то увидим, что оно вредно и даже в высшей степени опасно.

Какой вред для православной миссии проистекает от беспрестанной мены приходов, и какая чрез это опасность угрожает нашему православию – это не трудно видеть и легко понять. Так, пастырь Христов, долгое время живущий на одном и том же месте, обыкновенно довольно обстоятельно знает свой приход. Знает положительные и отрицательные стороны своих пасомых. Знает, кто из них слаб, немощен, а кто бодр и силён духом. Знает, кого нужно поддержать, ободрить наставить на путь правды и истины, а кого следует вразумить, обличить, наказать. Знает, кто колеблется, сомневается, соблазняется, а кто твёрд и непреклонен в вере Словом, знает всё, что и нужно знать пастырю душ. Такой пастырь никогда, конечно, не допустит развиться в его приходе сектантству, потому что, раз появится в его селе что-нибудь вроде сектантства, он сразу сообразит, как ему действовать, куда пойти, с чего начать, кого следует, прежде всего, оберегать и спасать.

Замечено, что сектанты начинают свою пропаганду постоянно со слабых, немощных, вечно чего-то ищущих, чем то неудовлетворённых. И только тогда, когда завербуют их, тогда дружными, совместными усилиями начинают осаждать и твёрдых в вере. Вот пастырь церкви, при первой атаке сектантов, идёт на помощь слабым духом. Обличает, запрещает, умоляет их и тем окончательно парализует первые, пробные шаги сектантских пропагандистов.

Таким образом, только опытный пастырь, долго живущий в одном и том же приходе и посему хорошо знающий своих духовных овец, может заблаговременно прийти на помощь своим пасомым и предохранить их от заблуждений сектантства. Молодой же пастырь, только ещё недавно прибывший на своё место и совсем не знающий своих новых пасомых, а если и знающий, то не вполне достаточно, не всегда может оказаться на высоте своего призвания.

Теперь представим себе, что этот опытный, хорошо знающий свой приход священник, по тем или другим причинам, соображениям и обстоятельствам расстаётся с ним и уходит на другое место.

Что отсюда происходит?

Прежде всего, вот что. Тот приход, который он оберегал, над которым он трудился, которым он опытной рукой руководил в течение более или менее продолжительного времени, остаётся без пастыря. На какое время – сказать определённо трудно. Иногда на месяц, на два, иногда на полгода и на год.

Что же получается с тем приходом, который теряет на то или иное время своего пастыря?

То, что и со стадом, лишившимся своего руководителя, т. е. приходят сектанты, начинают сеять здесь семена своего лжеучения, пропагандировать свой катехизис, вербовать в свои ряды слабых, смущать стойких и т. д. Мало-помалу сектантство распространяется, укрепляется, и, наконец, начинает процветать. И всё потому, что нет пастыря, нет руководителя, который бы вовремя остановил и образумил их. Нет того, кто раскрыл бы пред пасомыми ложь сектантского „верую”, кто рассеял бы брошенные сомнения, кто оградил бы христианскую веру от искажения, от нападения, от оскорбления.

Когда же найдётся долгожданный кандидат на это место и явится сюда, то грустную и печальную картину застанет он здесь. Вера потускнела, искажена примесью сектантского лжеучения: недоумения и сомнения возросли, окрепли; появилось недовольство существующим церковно-общественным строем, а также недоверие к пастырям церкви, ко всему их учению, ко всей их деятельности и т. д.

Конечно, бороться с тем, что посеяно и возращено в течение нескольких месяцев сектантами, да ещё при незнании прихода, совершенно невозможно на первых порах, а дальше – ещё труднее, потому что сектантская пропаганда окрепнет, шире раздвинет рамки своей деятельности и приобретёт ещё новых последователей из числа православных.

Сектанты пользуются этим и радуются сему.

Так вот каковы плоды перемещения пастыря в другой приход: сектантство крепнет, растёт. Борьба с ним становится всё труднее и труднее.

Но это ещё не всё. Страдает не только этот приход. Страдает и тот, куда пастырь перешёл. Там тоже до приезда священника работали сектанты. Да и с его приездом не покладают рук. Они пользуются неопытностью пастыря, его незнакомством с паствою и потому действуют сильнее и энергичнее. Православие, таким образом, увядает, а сектантство цветёт.

– Но почему вы предлагаете возможность именно такого, а не иного оборота дела? – может быть, некоторые спросят нас. – Почему думаете, что с уходом священника непременно должны появиться сектанты и сейчас же начать пропаганду своего лжеучения? Может быть, ничего этого и не бывает.

Нас спрашивают – почему именно мы так думаем. Хорошо, мы сейчас ответим.

Потому, скажем, что сектанты, как об этом гласят „Материалы…” Епископа Алексия, посылают своих агитаторов и проповедников, главным образом, туда, где временно отсутствует священник, где паства осталась без пастыря 48. Раз в сектантский миссионерский комитет дано будет знать, что оттуда то и оттуда ушёл священник, они сейчас организовывают летучий отряд и направляют его туда. Там он работает и, не встречая ни с чьей стороны никаких препятствий, пожинает обыкновенно обильные плоды.

Следовательно, думаем так на основании официальных и строго проверенных данных.

Таким образом, вне всякого сомнения, что пастыри церкви, оставляя свои приходы и переходя на другие, тем самым обрекают их в жертву вредным и опасным для православной Церкви врагам.

Конечно, многие не согласятся с нашими доводами и будут всячески оспаривать их. В таком случае мы предлагаем вот что сделать: сравнить одни приходы с другими; те, в которых часто менялись священники, с теми, где редко менялись. Из этого простого и для всех доступного приёма многие убедятся во вреде частых перемещений с одного прихода на другой. Мы лично интересовались этим вопросом, проводили данное сравнение и пришли к тому, о чём теперь и говорим. Т. е. мы, пастыри церкви своим беспрестанным кочеванием сами подготовляем благоприятную почву для развития сектантства. Мы сами содействуем его распространению. И в этом наш великий грех пред Богом и людьми.

Но позвольте, скажут нам, неужели же совсем не переходить никогда, во всю жизнь? А если приход бедный и семья большая, так неужели для избежания голода и нищеты невозможно перебраться на более лучший, богатый и удобный приход? Может быть, мы этого заслуживаем.

Вопрос этот весьма серьёзный, что и говорить. Только он сталкивается тут с другим вопросом, более важным и существенным, именно: что для нас ближе и дороже – дело Божие или своё, личное благо? интересы Церкви или собственные интересы?

Конечно, двух ответов на этот вопрос не может быть. Всякий скажет, да и каждый пастырь знает, что, прежде всего, должно быть дело общественное, а потом уже частное, прежде дело Божие, а потом человеческое, прежде Церковь, потом семья, прежде интересы пасомых, а потом и свои собственные. В этом не может быть никакого сомнения. Посему и задаваться подобного рода вопросами не до́лжно, даже недостойно для пастыря.

Ещё раз повторяем: пастыри Церкви своими частыми перемещениями с одного прихода на другой весьма сильно содействуют успехам сектантской пропаганды.

Посему, если мы решили серьёзно бороться с вредным и опасным для Церкви, для общества и для государства врагом, то должны оставить свою наклонность к беспрерывному кочеванию.

* * *

См. нашу брошюру: „Виновато ли духовенство в происхождении и развитии русского сектантства”. СПб. 1912 г.

Об этом см. также: „Русский Архив”, 1912 г. № 6, стр. 235. Статью П. Юдина: Пришибенские иконоборцы.

VΙ. Жизнь пастырей.

Просматривая миссионерские журналы, перечитывая их почтовую корреспонденцию, неоднократно наталкиваешься на такие вопросы пастырей-подписчиков:

Что делать с сектантами? Как вести борьбу с ними? Какими мерами и путями подавить их пропаганду, парализовать успех, лишить их могущества, силы и обаяния? Мы вели постоянные собеседования с народом, и народ, однако, не перестаёт ходить к штундистам. Мы всё испробовали, но наши попытки не увенчались успехом. Мы вели ожесточённую полемику с сектантскими агитаторами, но сектантство, тем не менее, не уменьшается, а ещё более усиливается и распространяется. Мы обращались за помощью и за содействием к светской власти, но и из этого ничего не вышло. Что же делать? Неужели сидеть сложа руки?

Да, многие так рассуждают в настоящее время. Многие пастыри с недоумением останавливаются пред таким вопросом и в отчаянии ломают руки, напрягают мысли, придумывают всевозможные пути и исходы.

Думали и мы над этим вопросом. Много времени думали. Думали и в одиночку и сообща. Советовались с опытными в этом деле людьми и с простолюдинами. Расспрашивали не только своих, но и „религиозных отщепенцев”. И вот, в конце концов, после многих дум и долгих совещаний, на основании многочисленных документальных данных, мы пришли к такому заключению.

Мы, пастыри, сами отчасти виновны в том, что все наши попытки не увенчиваются успехом. Мы сами причиной тому, что сектантство растёт, развивается, а наши приходы редеют да соблазняются.

Мы все разбираем сектантское вероучение, толкуем его на всевозможные лады, показываем неосновательность и несостоятельность его с евангельской точки зрения, выясняем превосходство православия пред сектантством. И так далее. Всё это, конечно, важно и необходимо. Без этого никак нельзя обойтись. Но ведь это не всё. Есть что-то другое, одинаково важное и необходимое в деле противо-сектантской миссии, без чего тоже обойтись нельзя и что тоже в свою очередь служит камнем преткновения и соблазна для многих прихожан, для многих христиан, а также и для наших религиозных врагов.

Это – жизнь наша. Жизнь пастырей. Жизнь, долженствующая быть исполненной благодати и истины.

Если Оза должен был умереть потому, что только дотронулся до ковчега Господня, хотя он хотел лишь удержать его от падения; если то же самое случилось с жителями Вефсамиса, которые лишь взглянули на него; если смерть угрожала даже животным, приближавшимся к священной горе, то каковы же должны быть те лица, которые удостаиваются „говорить” с Самим Господом, „предстоять Ему подобно Ангелам”, „нести Имя Его к язычникам” – иначе сказать, быть Его послами на земле?

Прежде всего, они должны быть чистыми, непорочными и неповинными пред Господом Богом. Должны быть „вечно горящими и светящими во тьме светильниками”. Они должны своею жизнью дополнять своё учение. Если же они не делают сего, то они оскорбляют Того, Кто послал их учить свой народ.

„Священство”, – пишет по данному вопросу св. Иоанн Златоуст в своём блестящем трактате о «священстве» – священство совершается на земле, но принадлежит к порядку небесных учреждений, и весьма справедливо. Не человек, не ангел, не архангел, не другая какая сотворённая сила, но Сам Утешитель установил это служение и побудил людей, ещё пребывающих во плоти, подражать службе ангелов. Поэтому, священник должен быть так чист, как бы стоял на небе посреди ангельских сил. Когда видишь Господа закланным и лежащим, священника предстоящим при жертвоприношении и молящимся и всех окропляемых честною кровью, думаешь ли ты, что ещё находишься с людьми, стоишь на земле; что не мгновенно перенёсся на небеса, и отринул от души все плотские мысли, простою душою и чистым умом не созерцаешь небесное… Живя на земле, священники призваны к распоряжению небесным и получили власть, какой Бог не дал ни ангелам, ни архангелам, потому что им не сказано: „что вы свяжете на земле, то будет связано на небе, и что разрешите на земле, то будет разрешено на небе” (Μф. 18:18). Какая власть больше этой? 49 Говоря, затем, о нравственной чистоте священника, соответствующей высокому служению его, св. Златоуст вопрошает: „каков должен быть тот, кто молится за целый город, за всю вселенную и умилостивляет Бога за грехи всех, не только живых, но и умерших? Для такой молитвы я не считаю достаточным даже дерзновение Моисея и Илии. Он (священник) так приступает к Богу, как будто ему вверен весь мир, и он есть отец всех: молит о прекращении повсюду войн, утишении мятежей, просит о мире, плодородии, скором устранении всех тяготеющих бедствий – частных и общественных. Он должен во всём столько превосходить всех, за которых просит, сколько защитник превосходит защищаемых. А когда он призывает Св. Духа, совершает страшную жертву и постоянно касается общего всех Владыки, – скажи мне, где поместим его? Какой потребуем от него чистоты и какого благоговения? Подумай, каковы должны быть руки, служащие этому, каков язык, произносящий эти слова? Не всего ли чище и светлее душа, принимающая этого Духа? Тогда ангелы предстоят священнику, весь чин небесных сил взывает и в честь лежащего наполняет место около престола” 50.

Неудивительно после сего, если даже такие великие мужи, как апостол Павел, вознёсшийся до третьего неба и удостоившийся тайн Божиих (2Кор. 12:2), всегда страшились, взирая на важность пастырского долга.

Словом, пастырь Церкви ввиду его высокого и святого служения должен быть чистым, непорочным и неповинным пред Господом Богом.

Но являемся ли мы на самом деле таковыми? Исполняем ли мы апостольский завет: „образ буди верным словом, житием, любовию, духом, верою, чистотою”? 51 Следуем ли словам Божественного Учителя: „тако да просветится свет ваш пред человеки, яко да видят ваша добрая дела и прославят Отца вашего, Иже есть на небесах” 52. Приближаемся, хотя отчасти, к тому идеалу священства, который изображён в творениях святых Отцов и Учителей Церкви?

Нет, нет и нет. По крайней мере, не все, не всегда, не во всём.

И потому народ отшатнулся от нас, не возлюбил нас и пошёл к сектантам.

– „Почему бы и не ходить в церковь, – говорят сютаевцы, – дайте нам таких священников, каких требует Евангелие, и мы пойдём к ним и за ними. Седьмая глава послания к евреям указывает, что священники должны быть святыми и не причастными злу” 53.

– „Когда при производстве следствия в Ярославском уезде, Красносельском приходе, – сообщает граф Стенбок, – я был удивлён, что крестьяне, называя себя православными, уклоняются от причастия и недоумевал, какие тому причины, то один из тайных раскольников, крестьянин деревни Кетова, Яков Батыев, объяснил мне откровенно, что это всё „колеблющиеся”, из которых с каждым годом многие переходят в какую-нибудь раскольническую секту”. На мой вопрос: отчего же происходит это равнодушие? Он чистосердечно отвечал:

– Оттого, что попы стали всем уж чересчур не любы 54.

В 1910 году в редакцию Екатеринославских Епархиальных Ведомостей „14 ревнителей и истых православных христиан” прислали письмо следующего содержания:

„Какая польза, если пастырь учит не пьянствовать, а сам, чтобы получить несколько мешков пшеницы после освящения полей, устраивает у себя такую пирушку, что мужики уходят от него чуть ли не ползком. Говорит тот же пастырь: „будьте честны”, а сам выдаёт документы с подложными печатями. Учат пастыри своих пасомых жить друг с другом в мире и согласии. А сами? Сами никогда не выполняют этого, ссорясь из-за денежных счетов, или из-за старшинства. Учат иереи стоять в церкви благоговейно, чинно, а сами совершают службу спеша: священник пропускает молитвы, диакон что-то бормочет себе под нос, и присутствующие в храме из всей ектеньи слышат только одно: „помолимся, помолимся”.

И много, много печальных явлений можно бы указать из жизни духовенства, конечно, не всего, а большинства, но достаточно этих.

Как же отражаются эти факты на приходе? – Очень печально. Ведь если обыкновенный человек, у которого слово расходится с делом, не имеет доверия среди окружающих, то тем более пастырь, который одно говорит, а другое делает и на которого обращены взоры прихожан, будет постепенно терять их доверие, и они пойдут искать правды в дебрях сектантства” 55.

Подобного рода письмо было прислано и в редакцию „Миссионерского Сборника”.

„За последнее время, – пишет автор, – мне приходится выслушивать, что, мол, вера у нас пошатнулась чрез пастырей. У таковых я спрашивал – да чем же виноваты пастыри? Разве они в храме учат грабить, пьянствовать, воровать? Ведь у нас пастыри учат и наставляют нас, по Слову Священного Писания, любить ближнего, как самого себя; они напоминают слова Апостола, что блудники и пьяницы Царствия Божия не наследуют. На такие речи я получал в ответ: да, это так, но они только нас учат, а сами… играют в карты, курят, в посты скоромное едят. А нам говорят, что всё это грех. Они не верят в то, чему других учат. К ним не подступиться 56.

Вообще, в последнее время, под влиянием сектантов и либерально настроенной интеллигенции, наши прихожане так требовательны стали в отношении своих пастырей, что их возмущает каждый пустяк, каждое лишнее слово, каждое неосторожное действие.

В последнем романе Евгения Чирикова: „Возвращение” мы находим такую в высшей степени интересную и для настоящего случая подходящую картинку.

Вокзал… Заметно некоторое оживление: приехали на телегах лавочники из ближайших сёл получить товар, а с ними жёны и дети поглядеть на чугунку. Одеты по-праздничному. Молодой священник с женой: у него ещё не отросли, как следует, русые золотистые волосы; она выглядит влюблённой барышней, одета с претензиями на модность; гуляют под ручку и воркуют, возмущая своим поведением лавочников с домочадцами:

– Ну и попы пошли нынче! – вздыхая, говорит мне один из них, с полной уверенностью в сочувствии.

– А что?

– Сцепился с бабёнкой и ходит!

– С женой?

– С женой. Грех от них один, а не то что бы божественное! Гм. И не стыдятся!

– Такой же человек, как мы с вами…

– Так ты иди польку танцевать, а не Богу за нас молиться! Согрешить-то мы сами умеем… Мы на него жалобу архиерею подали! Поют песни и на гитаре играют. Разве это можно? От них – соблазн один, а не то что бы божественное! 57

Вот как присматриваются, придираются к нам. Неудивительно после сего, что жизнь наша, при повышенных к ней требованиях, тормозит миссионерское дело и даёт сектантам лишний козырь в руки.

Какой же вывод следует отсюда?

А тот, что дело миссии только тогда будет идти успешно, когда само духовенство своим добрым поведением, своею нравственною жизнью будет поддерживать деятельность православным миссионеров.

Другими словами, примерная жизнь пастырей представляет собою одно из самых могучих и действительных средств в борьбе с настоящим сектантством.

Сделаем маленький экскурс в область истории, чтобы лучше видеть это, чтобы на примерах убедиться в справедливости сделанного нами вывода и не тратить лишних дум и сил в борьбе со страшным и опасным для Церкви врагом.

История говорит, что Церковь Христова всегда побеждала своих врагов не истиной только веры, но и чистотой и святостью жизни своих пастырей и членов.

Посылая апостолов на проповедь, Христос Спаситель говорил им: „Вы свет мира”. „Да светит же свет ваш пред людьми, чтобы они видели ваши добрые дела и прославили Отца вашего небесного” (Мф. 5:14–16).

Апостолы и были светом для мира. Они зажгли сердца верующих во всей вселенной, и победили мир. Победили своими добрыми делами, подвигами, страданиями мученичеством. Они и учеников своих наставляли „быть образом для верных в слове, в житии, в любви, в духе, в вере, в чистоте” (1Тим. 6:12) и христиан призывали быть „богатыми на всякое доброе дело” (2Кор. 9:8). „Отвергнем дела тьмы, – писал апостол Павел, – и облечёмся в оружия света. Как днём, будем вести себя благочинно, не предаваясь ни пированиям и пьянству, ни сладострастию и распутству, ни ссорам и зависти. Но облекитесь в Господа нашего Иисуса Христа, и попечения о плоти не превращайте в похоти” (Рим. 13:12–14).

Истинные пастыри Церкви Божией действительно были облечены в Господа. Самые даровитые из них, блиставшие богатыми проповедническими талантами, привлекали народ ко Христу не дарованиями, не блестящим изложением христианского учения, а жизнью своей, святою, праведною, богоугодною жизнью.

О знаменитом Медиоланском епископе Амвросии говорится, что жизнь его производила на язычников более сильное впечатление, чем горячие и убедительные речи его о христианстве. Даже такого учёного язычника-философа, каким был блаженный Августин, Амвросий привлёк ко Христу не силой слова своего, а высокой и чистой жизнью, И сам Августин, сделавшись пастырем, производил неотразимое впечатление на врагов Церкви, главным образом, своею подвижническою жизнью. Рассказывается в его жизнеописании, что даже такие чудовищные изуверы, как сектанты-донатисты, и те смирялись пред его добродетелью 58.

„Первым долгом Августина, после назначения его епископом, – пишет о нём биограф Вальмен, – была попытка к примирению с донатистами. Он написал их епископу послание, в котором предлагал донатистам искать истину вместе; обсудить и разобрать спорные вопросы или публично, в присутствии избранных судей и народа, или же в совещании без свидетелей, или, наконец, в письмах. Вызов Августина не был принят, но добродетельное житие его и кротость смягчали даже врагов его, и донатисты редко свирепствовали в Иппоне”.

Вселенские учители Церкви: св. Григорий Богослов, Иоанн Златоуст, Василий Великий, Афанасий Великий и многие другие просвещали всю вселенную не учением только, не богословскими и высоконравственными трактатами, но и святою жизнью, высокими христианскими подвигами и многими добродетелями.

Достаточно прочесть одни только „Четьи-Минеи”, чтобы видеть, чем собственно просвещали свою паству церковные пастыри, чем они покоряли „под нозе свои всякого врага и супостата”.

В их жизнеописаниях говорится, что они „словом и делом всех спасительному пути учили”, „многих благочестия своим образом ко Христу привели”, „добродетельное их житие просия яко свет и бе всем на пользи”. „Сии пресветлые светильники в Церкви Божией просвещаше ю премудрыми учении и чистым житием”.

Чистая и праведная жизнь наших богоносных пастырей производила столь благодатное спасительное действие на народ, что с ним не могут сравняться тысячи самых лучших проповедей. Последние бесцельны и мертвы, если сами проповедники по своему поведению никуда не годятся. Казалось бы, какая может быть польза от такого подвига, как многолетнее стояние на столпе и уединённая молитва пустынника? Однако о св. Симеоне Столпнике говорится в его житии, что слава о его дивном подвиге так сильно действовала, что „на едином стоя месте, многия к вере приведе, аки бы кто проходил вселенную уча и проповедуя”. По свидетельству его жизнеописания, в христианство целыми толпами обращались в то время иверы, персы, армяне и язычники. Их влекло сюда чудное подвижническое житие святого Столпника.

Так неотразимо действует на народную душу великий подвиг, чистая и безупречная жизнь пастыря Церкви.

Действительно, как магнит притягивает к себе железные вещи, так и христианская жизнь пастыря притягивает, привлекает души ко Христу. Освящённая благодатью Божией, она как бы призывает грешников обратиться к Господу, она имеет замечательную притягательную силу.

Известный проповедник Иеремия Тэйлор говорит своим оригинальным, цветистым языком:

„Голуби Ирода никогда не могли бы привлечь к себе такое великое множество чужих птиц, если бы они не были вымазаны арабским бальзамом. Вымажи таких голубей ароматами, и они привлекут целые стаи птиц” 59.

Так и мы, пастыри, если жизнь наша хороша, если благоухают наши добродетели, мы скоро привлечём к себе сердца наших прихожан, так что они будут стараться подражать нашему „благоуханию”. Люди будут стремиться сделаться похожими на нас, если мы сами будем стараться приблизиться к подобию Божьему. Они будут такими же благочестивыми, как благочестивы и их пастыри. Будут такими же твёрдыми и непоколебимыми в вере, как и его духовные руководители. Будут так же страшиться изменить вере своих предков, как и его наставники.

Словом, труды пастыря могут быть выполнены настолько хорошо, насколько сильна его духовная жизнь. Мы можем хорошо исполнять своё дело лишь тогда, когда у нас самих все обстоит благополучно. Каков работник, такова будет и его работа. „Каков поп, – говорит народная русская пословица, – таков и приход”.

Пастыря и прихожан его лучше всего можно сравнить с карманными часами и с часами на общественных зданиях. Если наши карманные часы идут неверно, никто от этого не терпит вреда, кроме нас самих. Если же неверно выбивают время церковные или городские часы, то ими вводится в заблуждение всё городское население. И пастырь – это именно подобные церковные часы. Многие ставят свои часы по его часам, и если его часы не верны, то они сами заставляют ошибаться и других. И пастырь, посему, делается ответственным за все грехи, повод к которым подаёт он сам.

Окончим свои рассуждения следующими словами блаженного Иеронима к Непоциану:

„Не допускай, – говорит он, – твоим делом позорить всё учение, чтобы те, кто слышали тебя в церкви, не подумали о тебе: отчего же не делаешь ты сам того, чему учишь других? Плохой учитель тот, кто учит других воздержанию, сам же объедается. Как разбойнику предостерегать других от корыстолюбия? Уста, руки, сердце священника Христова должны быть в полном согласии между собой”.

Не гасите, пастыри Церкви, возожжённый в вас огонь Христовой благодати, светите всем истинным евангельским светом, и этот свет, подобно солнцу, разгоняющему мрак и темноту, уничтожит всякое сомнение о проповедуемой вами истине, уничтожит самых опасных врагов Церкви. И они припадут к ней с покорностью, примут её таинства и благодать с благоговением и радостным духовным восторгом.

Вы, конечно, скажете мне, что это простая, азбучная, всем известная истина.

Я согласен с этим. Но и вы должны согласиться со мною, что эту простую, но вместе с тем важную истину весьма часто и весьма многие забывают, поэтому нужно почаще о ней думать, почаще писать и говорить.

Р. S. Не лишне припомнить тут слова приснопамятного херсонского архиепископа Никанора, которые как нельзя лучше вскрывают перед нами настоящие причины упадка нравственной жизни среди православного духовенства: „Русскому духовенству, – писал покойный архипастырь 60, – сильно вредит недостаток знания и понимания нашей истории и всосавшееся в нашу плоть и кровь сознание, что православная Церковь есть господствующая в России. Пока это сознание было крепко в латинском клире, до тех пор он поражал весь свет своею распущенностью. А когда утвердился этот клир в сознании, что он должен отстаивать не только своё положение, но бытие самой Церкви неустанною борьбой с бесчисленными врагами, без поддержки правительств, тогда члены этого клира крепко сжались в своём поведении. Пора проникнуться подобным сознанием и нашему духовенству, что мы ныне со всех сторон окружены врагами, с которыми призваны беспрестанно бороться, пред которыми никак не должны обнажать свои нравственные немощи. Поэтому, в православном духовенстве следует стеснять всякое обнаружение неблагоповедения, не говорю конкубинат, но обнаружение повторяющегося охмеления, обнаружение резкой строптивости в церкви, обнаружение драк, буйства, ругательств, соблазнительных выходок, вольного обращения с женским полом, танцев и т. п. (курение табаку в открытых местах, нарушение постов открыто пред народом), следование модам в платье: ношение ряс-полупальто, подрясников-полу-сюртуков, ношение ботинок, выставку воротников, полисонов и т. п., в причёске – стрижку волос, косые проборы, взбитие чуба на лбу и т. д. Но особенно ненавистны народу в пастырях Церкви: вымогательство, выторговывание платы за требы и дерзкое при этом обращение, что и не должно быть терпимо. Увы! Вредно же действуют на народное чувство и даже возбуждают отвращение его от Церкви – пастыри от природы убогие, бесталанные, неудалые; и нужно и таких, обиженных природою или же опустившихся по собственному нерадению, скрывать за другими пастырями способными, назидательными и привлекательными любезными народному сердцу и очам”.

Итак, жизнь пастырей – одно из самых могучих средств в борьбе с сектантством.

Ну, хорошо. А если пастырь не сможет подняться на подобающую ему высоту? Если он, по своей немощи, не возвысится над уровнем обыкновенной людской нравственности и, подобно своим пасомым, будет жить плотскою, греховною жизнью. Тогда что?

Тогда лучшие, наиболее верующие и религиозно-настроенные крестьяне отшатнутся от нас и уйдут к сектантам, в надежде там, среди них, найти добрых и достойных вожаков, которые соответствовали бы их высокому христианскому идеалу и были бы „любезными народному сердцу и очам”. А худшие, неразумные и нерадивые овцы останутся при нас.

Впрочем, до некоторой степени можно предупредить распад прихода и не допустить лучших своих прихожан до перехода в сектантство. Это трудно сделать, но всё-таки можно, если не всецело, то хотя отчасти.

Дело в том, что люди как-то странно, под особым углом смотрят на действие благодати и на те условия, при которых она подаётся. Они думают, более того – они бывают убеждены, что если пастырь имеет слабости и недостатки, если он не вполне соответствует христианскому идеалу, то благодать и не подаётся чрез него.

Вот почему, как только прихожане ближе познакомятся со своим пастырем, узнают, так сказать, закулисные стороны его жизни, они мгновенно разочаровываются в нём, теряют всякое доверие к нему, начинают его судить и вкривь и вкось, рассказывать о нём и были, и небылицы – и под конец совершенно избегают его. Удовлетворения же своего религиозного чувства ищут где-нибудь на стороне, либо в монастыре, либо в соседнем селе, а большею частью среди сектантов и других „религиозных отщепенцев”.

Конечно, это ложь, обман, заблуждение.

Но надо бороться со всем этим. Надо раскрывать и показать народу эту ложь. Надо рассеять вековое заблуждение. Надо убедить народ в том, что сила Божия и в немощах совершается и что благодать Божия в одинаковой степени подаётся как чрез достойных, так и недостойных пастырей, независимо от их жизни и нравственности 61.

„Дары Божии не таковы, – пишет св. Иоанн Златоуст, чтобы они зависели от священнической добродетели. Всё происходит от благодати. Дело священника только отверзать уста, а всё совершает Бог; священник же только исполняет видимые действия… Нет ни одного человека, который бы отстоял от другого так далеко, как Иоанн от Иисуса, и, однако, Дух сошёл на Него (при крещении от Иоанна), чтобы ты знал, что всё устрояет Бог, что всё совершает Бог… Я хочу сказать нечто дивное, – продолжает святой отец, – но вы не изумляйтесь и не смущайтесь. Что же это такое? Приношение в евхаристии одно и то же, кто бы ни совершал его – Павел или Пётр. Оно то же самое, которое Христос преподал ученикам, то же самое и ныне совершают священники; последние не ниже первого, так и это не люди освящают, а Сам Тот, Кто освятил его и тогда… Равно и крещение то же самое, которое Он преподал”…

„Если Бог ничего не совершает чрез него, то ты ни крещения не имеешь, ни Таин не причащаешься, ни благословения не получаешь и, следовательно, ты – не христианин…” 62.

Так вот в чём надо, прежде всего, убедить народ. В том, что благодать Божия подаётся чрез каждого пастыря, и посему не до́лжно избегать никакого пастыря – ни достойного, ни недостойного.

Мы уверены, что если только народ проникнется этим убеждением и поверит в действенность священнодействия каждого пастыря, он успокоится, перестанет мучиться сомнениями, преисполнится уважением к своему священнику и никогда уж потом не осмелится уйти „в страну далече” для поисков более достойного, чистого и благоговейного пастыря. Он будет доволен и тем, каков есть. И через то сектанты никогда не завлекут его к себе. Пусть они будут смеяться над его пастырями. Пусть будут осуждать, порицать их, но сознание того, что и чрез таких подаётся благодать и что, при содействии недостойных пастырей, можно спастись и получить необходимую благодать, сознание этого парализует всякую мысль о дезертирстве и отобьёт охоту к религиозному кочеванию.

А так как для нас это существенно важно, то мы и должны обратить на это самое серьёзное внимание.

* * *

Изд. 1872 г. СПб. кн. 3, стр. 36–38.

Кн. 6, стр. 106–107.

1Тим. 4:12.

Мф. 5:16.

Пругавин: „Раскол и Сектантство” Москва. 1905 г., стр. 75.

Записка гр. Стенбока. Сборник Кельсиева. См. Пругавина; „Раскол и Сектантство”.

№ 25. стр. 557–558.

Миссионерский Сборник 1912 г. № 6, стр. 539.

См. стр. 27. Изд. 3. Москва. 1914 г.

См. Церковь. 1911 г. № 40, стр. 957.

„Как сделаться оратором”. Лекции Сперджона, т. 1, Сергиев Посад. 1908 г., стр. 17.

Еп. Алексия… „Материалы…”, стр. 318.

По вопросу о действии благодати через недостойных пастырей см. нашу книгу: „Религиозные сомнения наших дней”, т. 1. Одесса. 1914 г., стр. 259–276.

Твор. св. Иоанна Златоуста. Изд. СПб. Духовной Академии, т. XI кн. 2, стр. 769–770.

VII. Что предпочесть?

При обзоре пастырской деятельности в местах, заражённых сектантством, при учёте её положительных и отрицательных результатов, мы приходим к тому заключению, что пастыри Церкви ударились в одну крайность, которая грозит для нас в высшей степени тяжёлыми и печальными последствиями. Дело в том, что почти везде главное и, можно сказать, преимущественное внимание обращают у нас на то, чтобы отбить у сектантов их сторонников и последователей, чтобы вернуть в лоно православной Церкви совратившихся, чтобы показать ложь и несостоятельность сектантского „верую”.

Всё это хорошо. И без этого, конечно, ни в каком случае обойтись нельзя. Это каждый скажет, потому что каждый сознаёт ценность дружного и энергичного натиска на врагов православной Церкви. Но наша ошибка в том, что мы чересчур большое внимание оказываем критике сектантского вероучения. Между тем, это, нужно сказать, наша второстепенная задача, а не главная. Главная же забота заключается в том, чтобы удержать своих прихожан от перехода в сектантство, чтобы сохранить в целости вверенное нам стадо, чтобы его наставить и утвердить в истинах православной веры.

Пусть даже эти две цели и задачи окажутся равными по своему существу и значению. И в таком случае предпочтение надо отдать второй, а не первой.

Почему?

Да потому, что легче сохранить в целости то, что мы имеем, чем возвратить потерянное.

Возвратить сектанта в православие – это значит духовно переродить его, т. е. удалить из помыслов и чувства его всю сектантскую ложь и вложить в них чистое и святое учение православной Церкви, что требует немало забот, времени, сил и труда, и совершается путём медленного, постепенного обновления, при содействии благодати Божией, внутреннего человека.

Воспитание же христианина в недрах православной Церкви, постоянное ограждение его от волков „в овечьей одежде” – задача, без всякого сомнения, более лёгкая и к тому же более благодарная. Вот почему ей мы и должны отдать предпочтение.

Если же, не смотря на всё это, мы будем отдавать предпочтение полемике с сектантами, то в результате может получиться то, что мы и сектантов не возвратим в лоно православия и добрую половину своей паствы потеряем. Это легко может случиться.

Чтобы понять это, достаточно обратить своё внимание на сектантское вероучение. Заблуждения сектантов тем заманчивы и сильны, что догма их очень проста и кратка 63. Сектант говорит: „не до́лжно почитать креста и креститься, потому что он позорное орудие смерти Иисуса Христа”, „не до́лжно носить к священнику детей для крещения, потому что, по слову Иисуса Христа, до́лжно крестить только верующих”, „не до́лжно почитать икон и следует удалить их из дома, потому что Бог сказал: «не сотвори себе кумира»; хлыст говорит: „веруй, что такой-то мужчина «живой бог», а такая-то женщина – «богородица» и твоё спасение обеспечено”; скопец говорит: „оскопись и этим ты приготовишь себя к райской жизни” и т. п.

Какой великий соблазн для неразвитого простолюдина представляет эта открываемая сектантами возможность скоро и легко попасть в царствие небесное. Он решительно и сильно схватывается за неё, привязывается к ней всеми силами своего религиозного духа и становится, благодаря этому, фанатичным последователем сектантских догматов.

Задача православного миссионера, поставившего себе целью возвратить в православие совратившегося в сектантство, гораздо сложнее. Прежде чем приступить к его вразумлению, он должен узнать внутреннее его настроение, чтобы определить, что было причиною его перехода в сектантство: религиозная ли неудовлетворённость или общественно-экономические расчёты, например, желание выйти из крестьянской общины, чтобы жить на собственном участке земли и т. п., так как в „штунду”, известную в народе под именем „лёгкой веры”, переходят по самым разнообразным побуждениям.

Если причиною перехода в секту была религиозная неудовлетворённость, и можно предположить, что сектант искренен в своих заблуждениях, то православный миссионер должен сосредоточить свои усилия сперва на том, чтобы разрушить его заблуждения, доказать их неосновательность и несостоятельность с точки зрения Св. Писания, истории, здравого смысла. Когда миссионеру удалось достигнуть этого, только тогда он может сделать новый шаг, чтобы вложить в сознание сектанта православное учение по данному вопросу, действуя преимущественно на библейской почве.

Но здесь всякий православный миссионер неизбежно встречается с одним большим затруднением, которое не всегда легко устранить, именно: не все православные догматы ясно обоснованы на библейском тексте, например: догмат о почитании св. икон, св. мощей, крещения младенцев, молитвенного призывания праведников и др. В виду этого миссионер вынужден бывает в своих доказательствах пользоваться разными сложными силлогизмами, что в значительной степени ослабляет силу убедительности самих его доказательств, неудобопонятных для малоразвитого простолюдина.

Итак, в результате получается в высшей степени неприятное и опасное для нас положение, именно: сектантская ложь представляется уму заблуждающегося в ясном и кратком виде, православное же вероучение в стройном ряде силлогизмов.

Первую можно сравнить с засохшим деревом, где ясно и отчётливо видны ствол и торчащие на нём сучья, второе – с зеленеющим деревом, украшенным множеством ветвей, но к которому необходимо ближе подойти для того, чтобы видеть тот ствол, на котором держатся ветви. Конечно, скорее бросается в глаза и легче замечается первое, чем второе 64.

Затем, затруднение для православного миссионера ещё более осложняются и увеличиваются, когда ему приходится иметь дело с сектантом, не искренним в своих религиозных убеждениях, перешедшим в секту по побуждениям, имеющим весьма мало общего с религиозно-нравственными мотивами. А таких сектантов, нужно заметить, встречается с каждым годом всё более и более.

В таком случае православный миссионер, прежде чем приступить к полемике с сектантом, должен возродить в нём веру в Бога, сделать его христианином. Когда же, хотя относительно, он достигнет своей главной, непосредственной цели, тогда только и может постепенно вводить своего пациента в понимание православного учения, параллельно подвергая критическому обстрелу сектантские заблуждения.

Вот какие затруднения приходится порой испытывать каждому пастырю, всякому миссионеру, стоящему на страже православия и сберегающему своих овец от нападения кровожадных волков.

Но что всего досаднее, что к отмеченным препятствиям внутреннего характера, вытекающим из существа самого дела, которые замедляли успех противо-сектантской миссии на протяжении почти всей половины девятнадцатого столетия, присоединялись ещё довольно часто внешние препятствия. Они обусловливались, главным образом, тем обстоятельством, что в действиях и распоряжениях против сектантов не было надлежащего единства между административными и судебными властями. Весьма часто царил так называемый начальнический субъективизм, т. е. один администратор обвинял тех, кого защищал его предшественник. Далее, то, что одному администратору казалось по отношению к сектантам целесообразною мерою, другим отвергалось, как бесполезное и даже вредное, опасное. Наконец, судебная власть сплошь да рядом оправдывала тех, кого обвиняла администрация. И наоборот, усматривала преступление там, где последняя никакого преступления не видела.

Более того. Отсутствие единства в отношении к сектантам замечалось не только между административными и судебными властями, но также между духовной властью и административно-судебной. Мероприятие, которое, по мнению духовной власти, должно было принести существенную пользу в борьбе с баптизмом, административною властью отвергалось, как бесполезное. Ещё: духовная власть видела страшное преступление там, где судебное ведомство не усматривало ничего особенного 65.

И так почти всегда, везде и во всём.

Примеров приводить не будем. Их тысячи. Большею частью они собраны Епископом Алексием в приложении к своей докторской диссертации, носящем такое заглавие: „Материалы для истории религиозно-рационалистического движения на юге России во второй половине XIX века”. К этой книге мы и отсылаем всех тех, кто интересуется примерами и иллюстрациями, относящимися к данной области.

Подводя итог всему вышесказанному, мы приходим к такому заключению, что обращение в лоно православной Церкви сектантов сопровождалось почти всегда такими печальными условиями и обстоятельствами, что не было решительно никакой возможности сделать что-либо полезное в этом направлении. Планы расстраивались. Принятые меры отменялись. Надежды убивались. Силы парализовались. Не было поддержки, сочувствия, одобрения.

Пастыри всё своё внимание обращали на борьбу с сектантами. О просвещении своих прихожан светом христианского учения мало заботились, потому что не оставалось для сего свободного времени. И результаты вследствие этого получились плачевные. Сектанты не были побеждены, но зато были побеждены сектантами наши православные крестьяне. Почему? – Ответить легко. Потому, что они не были достаточным образом наставлены в истинах христианской веры, не были в своё время застрахованы от увлечения „ветром ложных учений”.

В таком же точно положении и мы можем оказаться. И мы, если главное, преимущественное внимание будем обращать на борьбу с сектантами, а об удержании своих духовных чад станем нерадеть, а если и будем прилагать старание, то самое малое, ничтожное, то и мы легко можем потерять добрую половину своей паствы, и мы можем пожать те же скудные лавры, какие выпали на долю наших предшественников на миссионерском поприще.

В виду этого нам кажется, что православному духовенству следует обращать большее внимание не на борьбу с сектантами, а на утверждение своих прихожан в вере, на удержание их от перехода в сектантство. Тогда не будет так велика и обильна жатва наших противников. Потому что в достаточной степени обогащённые знаниями и утверждённые в истинности православия наши крестьяне не так скоро и не так легко поддадутся сектантскому соблазну и не так охотно расстанутся с православием, в котором родились и воспитались.

Думается и верится, что и апостолы придерживались подобного рода тактики, так как ни в одном апостольском послании мы не находим критического разбора сектантского лжеучения. Вместо критики они предпочитали раскрытие и утверждение в сознании верующих тех пунктов и вопросов, которые искажались еретиками и на которых основывали они своё богопротивное учение.

Мы не говорим, что совсем не надо полемизировать с сектантами. Нет. Мы стоим за то, что предпочтение нужно отдавать не миссии, а учительству.

Народ, по словам Архиепископа Никанора, идёт в секту потому, что не любит своей веры, а не любит потому, что не знает её, а не знает потому, что его не учат истинам веры. В деле религиозного просвещения православный русский народ отстал от католиков, лютеран, мусульман, евреев и даже раскольников-старообрядцев. В каждой вере детей учат грамоте, молитве, первоначальным истинам веры, и это делает духовенство, – в одной православной русской вере можно жить и умереть, вовсе не изучая и не зная своей веры. Штунда тем и сильна, говорит преосвященный Никанор, что она повально взялась за грамотность, за чтение Св. Писания, за религиозные собеседования. – „Света, света подайте,– заключает он одну из своих проповедей. – Учитесь, учите в школах, учите в церквах, учите в домах, учите в домашних собраниях. Читайте Новый Завет, читайте св. Библию, как и другие церковно-учительные книги” 66.

Ещё раз повторяем, предпочтение нужно отдавать не миссии, а учительству. В крайнем случае – делить свои силы, время и труды пополам.

Такое мнение разделяет, между прочим, как мы видели выше, такой глубокий знаток сектантства, как Алексий, Епископ Саратовский, много лет и с большим успехом трудившийся на миссионерском поприще в губерниях: Екатеринославской, Херсонской и Черниговской.

И действительно, нельзя не согласиться с таким мнением. Раз мы воспитаем своих прихожан в твёрдой, несокрушимой вере, тогда все попытки сектантов совратить наших пасомых в свою веру окажутся бесплодными, и наш главный, сильный и опасный враг потеряет свой страх и свою силу.

Бывают случаи, когда без полемики обойтись никак нельзя. Этого требуют и сектанты, и настроение православных, и успехи миссии, и многие другие обстоятельства. Тогда как же быть?

Тогда, конечно, – борьба и борьба упорная.

Р. S. Заслуживает внимания в данном отношении брошюра уездного миссионера киевской епархии священника Т. Лещенецкого: „Обличение сектантства в пастырских поучениях по вопросам, наиболее волнующим православных христиан”. Киев 1910 г. ц. 20 к. Автор преимущественное внимание обращает на доказательство истинности православия в вопросах, пререкаемых сектантами. И только иногда, да и то в немногих словах, упоминает о заблуждениях наших религиозных противников.

* * *

Еп. Алексия: „Религиозно-рационалистическое движение на юге России”, стр. 464.

Там же, стр. 465.

Там же, стр. 466.

„Что делать против штунды?”. „Руководство для сельских пастырей”. 1885 г. № 5, стр. 143–144.

VIII. Дети и сектанты.

С каждым годом борьба с сектантами становится всё труднее и труднее. Это все видят, все сознают, на это все жалуются.

Отчего всё это? Отчего полемика с „религиозными отщепенцами” не приносит таких богатых плодов, как прежде? Отчего так редко теперь возвращаются в лоно православия? Отчего сектанты не так сговорчивы и уступчивы, как в былое время?

Не потому ли, что они окрепли, привели в систему своё вероучение, посильно аргументировали слабые пункты своего катехизиса и приобрели некоторый навык в борьбе с православными?

Конечно, отчасти и потому. Но только отчасти. Весь же секрет их замечательного упорства и пресловутой стойкости кроется не в этом, а в чём-то другом.

В чём же именно?

Дело в том, что в самом начале сектантство представляло собою не что иное, как толпу религиозных дезертиров. Здесь были и православные, и католики, и протестанты, и даже евреи. Все они пришли сюда по разным причинам и соображениям. Одни – по религиозным, другие – по материальным, третьи – по социальным. Были и такие, которые сами не могли сказать, почему они здесь, т. е. примкнули к сектантам без всяких достаточных к тому оснований.

Конечно, с такою недисциплинированной, чуждою твёрдых религиозных убеждений, толпою нечего и думать было вступать в борьбу с православием. Потому что „беглые”, не чувствуя под собою никакой твёрдой опоры, при всяком удобном и неудобном случае, могли изменить новой своей вере и вернуться в лоно прежней своей Церкви. Ибо, по пословице, как волка ни корми, а он всё будет в лес смотреть. Это прекрасно сознавали и даже по временам видели сектанты. И потому, при всём своём желании, апостолы сектантства никак не могли рассчитывать на успех своей миссии при наличности таких слабых сил, при возможности повального бегства, при отсутствии у своих сподвижников твёрдых убеждений и положительных знаний в области своего собственного вероучения. А укрепить посеянные плевелы на православной ниве им так хотелось.

И вот они силой вещей пришли к такому заключению. Надо оставить свои надежды на взрослых, и всё своё внимание, все свои заботы обратить на детей, и из них создать многочисленные кадры ревностных и убеждённых защитников сектантства, которые любили бы свою веру, оберегали её от разрушения и тем способствовали бы её развитию и процветанию.

Затем, рассуждали сектанты, чтобы упрочить свои позиции и на будущее время, чтобы навсегда предотвратить возможность массовых обращений в лоно православия, надо с детства колебать религиозные понятия, надо с малых лет подготовлять к принятию сектантства, надо с первых лет открывать глаза на ложь православия и на истинность нашего учения. Этим путём будет парализовано влияние православных, а наше – окрепнет и усилится. Тогда и среди взрослых наша миссия будет иметь успех. Тогда и взрослые твёрже будут держаться нашей веры. Их не будет тянуть назад, в прежнюю веру. Они будут находить полное религиозное удовлетворение и у нас. Да и за вычетом всего этого их не так легко будет переубедить и к прежней вере возвратить.

Задумано – сделано. И с той поры, как только сектанты пришли к мысли заняться совращением православных детей, они буквально ни на шаг не отступают от них, следят за ними, зазывают к себе, предлагают им всевозможные лакомства, соблазняют, чем попало. Словом, пускаются на всевозможные хитрости, но зато всё ближе и ближе подходят к намеченной цели.

Каким же образом сектанты совращают православных детей?

Прежде всего, желая подорвать у них благоговение ко всякой христианской святыне и доверие к их духовным руководителям и воспитателям, сектанты в присутствии наших детей начинают высмеивать и вышучивать всё близкое и дорогое сердцу каждого православного христианина.

Вот, например, что доносил Херсонскому Губернатору исправник Одесского уезда:

– „Штундисты уговаривают детей не ходить в церковь, не признавать икон, не верить учению священников и не уважать их, а присоединяться к секте штунд” 67. „Совращая детей, публично порицают Церковь, называя таковую вертепом торговли, храмом Артемиды и публичным домом, иконы – идолами, хоругви – Артемидовыми значками, св. крест – шибеницею (виселицею), колокола – рёвом коровы, а священников – зверями и жрецами” 68.

То же самое писал и Херсонский архиепископ Никанор 69. На это жаловались и священники 70, и уполномоченные сельских сходов 71.

Причём, сектанты делают всё то весьма хитро. Боясь противодействия со стороны родителей, они пропагандируют своё лжеучение в их отсутствии, тогда, когда дети остаются дома сами.

Один глубокий знаток сектантства (архиепископ Никанор) говорит об этом так:

„В отсутствие взрослых членов семейства из дому, за чем штундисты следят, они тотчас являются в дома и уговаривают детей не ходить в церковь, не признавать святых икон, не уважать и не верить учению священника, а переходить в штунду, обещая в будущем всего хорошего” 72.

Если ласка, гостинцы и различного рода обещания не помогают, тогда сектанты прибегают к угрозам.

Уполномоченные посёлка Мало-Водяной (Ново-стародубской волости Александрийского уезда) писали Херсонскому Губернатору;

„Левченко, Бебех и другие с ними, извратившие христианскую веру, желая совратить в штундистскую секту и остальные семейства посёлка Мало-Водяной, употребляют все силы и средства, даже угрожая опасностью до такой степени детям нашим, что нет возможности выходить из домов, обзывая как старых, так и молодых неприличными словами, укоряя нас идолопоклонниками, что будто бы наша православная вера, в которой мы и наши праотцы рождены, есть что-то противное Богу, и что святые иконы, а равно и христианские церкви есть болваны или бочки, наполненный серебряными и золотыми идолами” 73.

Бывали случаи, когда сектанты совращали детей почти насильственно. Исправник Елисаветградского уезда доносил Херсонскому Губернатору:

„Совращение жён и детей производится крестьянами штундами почти насильственно, самым невежественным образом” 74.

Свою ревность в совращении православных детей сектанты простирают иногда до того, что наши крестьяне в недоумении останавливаются пред упорным натиском своих религиозных врагов и не знают, что делать, к кому обратиться, как горю пособить.

„Страшное время настало для православных нашего посёлка, – писали крестьяне деревни Малой-Водяной, – проходу нет от штундистов, особенно много достаётся от них и детей их, нашим православным детям-подросткам, пред которыми они безбоязненно хулят и клевещут на нашу веру и Церковь, и которые часто возвращаются от них с рыданиями к своим родителям, а последние обращаются с жалобами в сельское управление. Но что же? – Они дети, им веры нет, – и конец суду. Да, страшное время настало: кто не желает сделаться изменником св. отеческой веры и Церкви, тому остаётся одно средство – просить правительство о содействии в искоренении сего зла” 75.

Так вот в чём заключается первый агитаторский приём сектантов в деле совращения православных детей. Они в присутствии наших подростков хулят православную Церковь, высмеивают и вышучивают все её обряды и спасительные установления. Конечно, это весьма сильно и притом крайне вредно отражается на православных детях. Последние уже не могут проникнуться тем уважением и тем благоговением к нашей вере и к нашей святыне, в каком в своё время были воспитаны мы. Не могут также получить твёрдых религиозных понятий, потому что всё наше старательно расшатывается сектантами и при случае даже с корнем вырывается. Наконец, они не могут выработать никаких определённых религиозных воззрений, потому что наряду с православными понятиями приобретают и сектантские, питаются не только правдой, истиной, но и ложью, заблуждениями, видят пред собою не одну пшеницу, но и плевелы. Получается какая-то смесь, в которой не разобраться детскому уму, и которая страшно мешает выработке той искренности, преданности, любви и твёрдости в православной вере, какая привита была нашим делам и прадедам. Это прекрасно сознают сектанты, и потому они всеми силами и мерами стараются противодействовать воспитанию наших детей в православной вере.

И, к сожалению, успевают в этом.

Второй приём заключается в том, что сектанты тайно, на дому, без надлежащего разрешения, устраивают у себя школу, и в ней обучают православных подростков всем истинам своей собственной веры.

Интересные по данному вопросу иллюстрации заключаются в „Материалах” Еп. Алексия. Вот, например, одна из них.

„Церковно-приходское Попечительство села Счастливки, Ананьевского уезда, – доносил Епархиальный Училищный Совет Херсонскому Губернатору, – вошло в Херсонский Совет с докладной запиской, коею доносит, что в д. Кузнецовке, Счастливского прихода, крестьянином этой деревни, штундистом Матвеем Тягаем, открыта в его доме школа грамоты для малолетних мальчиков, в которой сам Тягай состоит учителем, которая имеет целью систематическое обучение малолетних детей штундистскому вероучению” 76.

Если же эта мера не всегда и не везде удаётся, то сектанты прибегают к своему излюбленному и давным-давно практикуемому приёму, именно: сознавая, какое огромное значение имеет для детей приходская школа с обязательным преподаванием в ней православного закона Божия, сектанты стараются только об одном, как-нибудь воспрепятствовать постройке школы, где её нет, а где есть – так возможно скорее закрыть её.

Как это делается – мы сейчас увидим.

В д. Основе, Херсонской губернии, сельская школа была закрыта, потому что, по донесению Одесского исправника 77, сектанты домогались пригласить учителя, принадлежащего к их секте, а остальные крестьяне и должностные лица воспротивились этому 78. Там же, где школы нет, открытию её сектанты противятся самым решительным образом. Дать деньги и принять собственное участие в постройке школы сектанты соглашаются лишь под одним условием, чтобы учителем этой школы поставить непременно своего, и чтобы преподавателем Закона Божия не был православный священник. Конечно, на таких условиях не позволять строить школы. И деревня, таким образом, в особенности та, которая наполовину состоит из сектантов, остаётся без школы. Просвещение отсутствует, темнота всё более и более овладевает народом, и почва для развития сектантства становился всё благоприятнее и благоприятнее.

Цель такого поведения, конечно, не та, чтобы держать народ в темноте и невежестве. Совсем нет. Сектанты добиваются только одного, чтобы дети не изучали православного Закона Божия и чрез то легче поддавались бы сектантской пропаганде и не так цепко держались бы за православную веру. Вот чего добиваются они. Но насколько успевают в этом – мы не берёмся судить.

Нередко прибегают сектанты и к такой мере. Они берут в услужение несовершеннолетних православных детей, обучают их всем тонкостям сектантской мудрости и потом отпускают их от себя, а на место их берут новеньких, с которыми проделывают то же самое, Херсонский Губернатор доложил Департаменту Общих Дел:

„Из донесений некоторых исправников видно, что штундисты, как люди более обеспеченные в материальном отношении, берут к себе в услужение несовершеннолетних православных, которые, не имея ещё твёрдых убеждений, легко обращаются в штунду и, возвратившись в свои семьи, делаются отторгнутыми от неё членами 79.

Такого рода стратегический приём наиболее верен и скорее всего достигает намеченной цели. Поступающие в услужение к сектантам православные дети невольно проникаются их духом, их настроением, усваивают их образ мыслей, их привычки, их взгляды, их отношение к православным, и потому в самое короткое время становятся настоящими сектантами, порывая духовную связь с православием и фактически выходя из нашей среды. Такие „доморощенные” сектанты особенно вредны и опасны для нас. Возвращаясь в свою семью, они самым развращающим образом действуют на подрастающее поколение, прививая и усваивая ему всё то, что сами получили и вынесли от сектантов.

Впрочем, сектанты и этим не довольны. Они прекрасно понимают, что уходящая от них прислуга, как бы к ним ни была расположена, как бы сильно она ни прониклась новым учением, но в православной семье, под влиянием благоприятных условий и обстоятельств, легко может вернуться к прежней своей вере и отказаться от всего того, что ей успели внушить „религиозные отщепенцы”. Поэтому сектанты, не оставляя совсем этого агитаторского приёма, культивируют другой, более лучший, более надёжный, который устраняет всякие сомнения и колебания на этот счёт и обеспечивает сектантам полную уверенность в религиозной благонадёжности соблазняемых ими лиц.

В чём заключается этот новый приём, можно видеть из следующих слов Тамбовского епархиального миссионера М. И. Третьякова:

„Хлысты придумали другой способ пропаганды – усыновление детей православных родственников, иногда очень дальних, и призревание круглых сирот православных, даже не родственных. Сирот хлысты берут в свой лабиринт большею частью с малых лет и дают им воспитание, согласное с их мерзким учением” 80.

В другом месте тот же самый миссионер пишет: „надо сказать, что на сирот, остающихся от православных родителей, Тамбовские хлысты-постники обратили в последнее время самое сильное внимание. Этим они увеличивают количество хлыстовского полка” 81.

И так поступают не одни хлысты. Так действуют почти все сектанты, а в особенности штундо-баптисты. Что это так, можно видеть из того, что когда в Петербурге был основан в 1886 году шведками Веннберт и Лаурой Грундберг, принадлежащими к секте баптистов, приют для девиц, „сбившихся с пути нравственности”, впоследствии обращённый в приют для детей и сирот ссыльных братьев, то в него потекли обильные пожертвования баптистов со всей России 82.

На эту благотворительность сектанты обращают самое серьёзное внимание в настоящее время. И не удивительно. Путём её, путём призрения и воспитания сирот они приобретают себе наиболее верных и благородных друзей, и в то же время воспитывают для себя ревностных и энергичных борцов за свою веру. Сомнений в их преданности тут не может быть. Опасений на счёт их перехода в православие тоже не может быть, потому что здесь от начала до конца было одно воспитание, одно направление, один дух, одна вера.

Так вот как охотятся сектанты на православных детей. Вот что предпринимают они для совершения нашего подрастающего поколения.

Дальше нам уже нельзя оставаться безучастными зрителями всего, совершающегося на наших глазах. Давно, давным-давно пора обратить самое серьёзное внимание на наших подростков и детей. Мы должны предпринять какие-нибудь радикальные меры к ограждению их от вредного и опасного влияния сектантства. Мы должны как-нибудь уберечь их от расставленных для них сектантами сетей. Мы должны позаботиться о том, чтобы сектанты оставили в покое наше молодое поколение, чтобы они не смущали его, не подрывали его веры, не вносили в их душу сомнений и соблазна. Мы должны парализовать деятельность сектантов в этой области, а для этого должны сами сосредоточить на наших детях всё своё внимание, все свои заботы, всю свою деятельность.

С чего же начинать? На что, прежде всего, обратить внимание? О чём, прежде всего, позаботиться?

Конечно, о том, чтобы православные сироты не попадали в руки сектантов. Ведь это стыд, позор для нас, для православных. Своим равнодушием к судьбе обездоленных мы отказываемся от них, отдаём их в руки врагов Церкви и чрез то лишаем их истины и спасения. Между тем обязанность позаботиться об участи несчастных сирот лежит, прежде всего, на нас. И мы не должны уклоняться от неё. Мы, ни кто другой, должны приютить сирот у себя. Мы нравственно обязаны воспитать, обучить и пристроить их. Мы должны всегда следить за ними, за каждым их шагом, за каждым движением, направляя всё к лучшему, совершенному, чтобы представить их чистыми, непорочными и неповинными пред Господом Богом. А взамен этого мы, попирая божеские и человеческие законы, бросаем бесприютных на произвол судьбы, и они волей-неволей идут к нашим врагам, к сектантам, которые не только не отворачиваются от них, но сами идут навстречу к ним, зовут к себе и принимают с распростёртыми объятиями.

Такого рода поведение в отношении православных бедных детей безбожно, жестоко и преступно. Оно позорит нас, подрывает успех миссионерского дела и вредным образом сказывается на нашей противо-сектантской деятельности.

Тут, собственно, страдают не столько дети, сколько мы. Правда, дети много теряют, но ещё больше теряем мы. Дети уходят из православия, становятся в ряды противящихся правде и потому лишаются истины, теряют возможность спасения. Мы – лишаемся свежих, молодых побегов, теряем лишний приплод, количественно усиливаем состав враждебной нам партии и тем осложняем борьбу с „религиозными отщепенцами”. Дети, при случае, могут обратиться на истинный путь. Мы же со своим пренебрежением к обездоленным никогда не наладим своего дела, никогда не осилим сектантов, будем вечно бороться, вечно ждать победы – и только. Дальше этого не пойдём.

Почему так? – многие спросят нас.

А вот почему. Призревая православных сирот, сектанты обеспечивают себе успех не только в будущем, но и в настоящем. В будущем у них появятся стойкие ратоборцы, которые, по долгу совести своей, из любви и признательности к своим благодетелям будут защищать и ревниво оберегать веру духовных отцов своих и попирать учение тех, которые отвергли их, отказались от них, предоставили в полное распоряжение своих врагов. К нам они будут особенно враждебно относиться. Они будут презирать и ненавидеть нас, а чрез нас и всё близкое, дорогое и святое нам. И в борьбу с нами внесут такую озлобленность и нетерпимость, о которой мы, может быть, и не слыхали. Тогда полемика с сектантами вступит в новую фазу своего развития, которая будет отличаться крайней ожесточённостью и при которой немыслимо будет спокойное, хладнокровное обсуждение спорных вопросов. Так что надежда на успех и на благоприятный оборот наших взаимных религиозных прений исчезнет, можно сказать, навсегда.

Но это в будущем. В настоящем у них появляются многочисленные друзья, поклонники и почитатели, которые, видя призрение сектантами чуждых им по плоти и по духу детей, будут восторгаться ими, поддерживать их, сочувствовать им и восхвалять их как в обществе, так и в печати. И это сочувствие, одобрение общества воодушевит сектантов, поднимет их дух, окрылит их надеждою, вольёт в них новые силы и сделает из них более опасных и вредных врагов, чем теперь.

Посему, если мы хотим поднять свои акции и улучшить продуктивность миссионерской деятельности, мы, прежде всего, должны позаботиться о том, чтобы сироты не попадали в руки сектантов, чтобы они росли у нас, в православии и всячески остерегались сектантской закваски. Ещё лучше было бы, если бы мы пристраивали не только своих сирот, но и сирот сектантов, раскольников и других врагов нашей Церкви. Тогда бы успехи нашей миссии быстро возросли. Нам не грешно и не стыдно было бы пред Богом и пред людьми. Мы приобрели бы больше сторонников. Сочувствие к нам и к нашему делу значительно увеличилось бы. И в будущем нам не предвиделось бы никакой опасности со стороны тех, кого теперь мы так безжалостно бросаем на произвол судьбы и тем толкаем в руки сектантов и их единомышленников.

Теперь вопрос вот в чём. Как же организовать призрение сирот?

Да хотя бы так, как это устроили сами сектанты. У них сирота никому не отдаётся. Он является достоянием общины, и потому живёт по очереди у всех. Сегодня у одного, завтра у другого, послезавтра у третьего и так до тех пор, пока не обойдёт всех сектантских домов. А затем начинает обход с начала. Так что за год каждому домохозяину придётся приютить у себя мальчика дня на два – на три, а в больших сёлах и того меньше.

Такой способ призрения вовсе не обременителен для простого народа и может с большим успехом культивироваться среди наших крестьян. Что он легко может привиться в нашей деревне, видно из того, что во многих сёлах уже практикуется такого рода воспитание бедных детей, и никто против него не протестует. Один священник, организовавший в своём приходе столь великое христианское дело, писал нам по обсуждаемому вопросу:

– У нас, в селе, тридцать сирот и никто из них не бедствует. Все пристроены. Одних отдали в ученье, других взяли к себе добрые люди, а третьи на наших руках. Они ходят по домам и питаются наравне с детьми хозяев. Никто не обижает их. Все смотрят на них как на „Божьих гостей”, и потому принимают их охотно. После того, как обойдут все избы, они являются ко мне и живут у меня не один день, как у прочих, а целых семь. За это время я поправляю ошибки воспитания других и наставляю их в истинах христианской веры. Я сделал первый почин. От меня они ушли, мною и заканчивают. Вы спрашиваете – не тяготятся ли крестьяне от лишних ртов? Нисколько. Даже рады сему. „Доброе дело”, говорят…

Так бы надо поступать всем пастырям и во всех сёлах. Первым положить почин и потом с общего согласия переводить детей из избы в избу. Всё-таки лучше, чем выбрасывать их на улицу или отдавать сектантам.

Прибегают сектанты и к другому способу призрения бедных детей, именно: они помещают их в доме какого-нибудь бедного своего односельчанина и потом оплачивают ему расходы по содержанию сирот отчасти деньгами, а отчасти и натурой. Такой вид благотворительности более продуктивен и полезен. Дети, по крайней мере, всегда находятся под одним влиянием, воспитываются в одном направлении, проникаются одним настроением, не видят лишних ссор и дрязг, не испытывают той неловкости и того одиночества, которые ощущают они в себе при переходе из дома в дом и, вообще, не так балуются, не так скоро портятся. Кроме того, они привыкают к своему постоянному благодетелю. Он заменяет им отца, а его жена заменяет им мать. И это всё в значительной степени скрашивает то сиротство, которое выпало им на долю и которое так ощутительно при кочевании по селу.

Если так, то почему и нам не последовать примеру сектантов и не начать призревать бедных сирот так, как призревают их сектанты. Ведь это так возможно, так необходимо, так угодно Богу и приятно нам.

Но допустим на время, что такого рода формы благотворительности и призрения бедных детей совершенно неосуществимы в наших деревнях и вызовут всеобщий протест со стороны местных обывателей. То и в таком случае можно горю пособить и пристроить несчастных сирот 83. Можно отдать куда-нибудь в воспитательный дом или в какое-нибудь благотворительное учреждение, если они малы. А если уже более или менее взрослы, то можно пристроить куда-нибудь в ученье, в батраки в помощники. Нужно только взяться горю пособить, подать совет растерявшейся жене и неопытным опекунам, которые не знают, как им быть с детьми, что делать и к кому обратиться. В данном случае пастырю церкви легче всего и удобнее всего принять деятельное участие в семейном горе какой-нибудь крестьянской семьи и своим советом, своими знаниями и руководством вывести на надлежащий путь тех, кто нуждается в этом.

Теперь несколько слов о другом способе воздействия на детей в целях охранения их от натиска сектантов.

По словам св. Синода „одним из самых действительных средств в борьбе с сектантской пропагандой служат церковные школы, воспитывающие подрастающее поколение в духе истинной веры и преданности православной Церкви” 84.

И действительно, нельзя не согласиться с этим. Всякий знает, что в начальной церковной школе дети получают первое познание об истинах христианской веры, о её главных догматах. Здесь в их душу западают те семена, из которых впоследствии вырастает истинно-христианское познание о Боге. Здесь закладывается тот твёрдый фундамент, на котором впоследствии строится религиозно-нравственное мировоззрение человека, и от того, что человек узнал в школе, он часто не может отрешиться во всю свою последующую жизнь.

Ввиду этого нам, пастырям церкви, нужно позаботиться, прежде всего, о том, чтобы поставить на надлежащую высоту преподавание Закона Божия во вверенных нам школах, чтобы научить школьников основным истинам православной веры, поселить в них любовь и уважение к христианскому богослужению, а также доверие к пастырям, приверженность к православию, осторожность и осмотрительность в обращении с врагами нашей веры.

Чтобы укрепить детей в православии и предохранить их от перехода в сектантство, для этого необходимо возможно точнее и обстоятельнее аргументировать и обосновать спорные вопросы. Так, чтобы школьники при встрече и разговоре с сектантами не потерялись и, по мере своих сил, дали бы должный отпор совопросникам века сего.

Святейший Синод, например, настоятельно рекомендует законоучителям церковно-приходских школ выяснять на уроках:

а) необходимость Священного предания, б) необходимость руководства Церкви в толковании и разумении Св. Писания, в) необходимость Церкви для спасения, г) необходимость ходатайства святых, д) необходимость священноначалия в Церкви, с опровержением протестантского учения о всеобщем священстве и е) необходимость добрых дел для спасения человека 85. Правда, дело миссии, пишет один миссионер, священник г. Мельницкий, не может быть отдано в руки отроков и младенцев, но может и должна быть надлежащая подготовка ещё на школьной семье к тому, чтобы всякому вопрошающему и испытующему о вере дать ответ по разуму нашей православной Церкви о нашем уповании.

Отсюда и задача предмета Закона Божия в нашей начальной школе должна быть миссионерской. От рассказов о священных событиях истории Ветхого и Нового Завета Законоучитель может переходить к прообразам, раскрывая преобразовательное значение того или иного священного события и указывая в то же время его миссионерское значение. Рассказав, например, об устройстве ветхозаветной скинии, законоучитель может в доступных пониманию учащихся выражениях упомянуть, что на крыше ковчега Завета и на занавеси скинии были сделаны изображения или иконы херувимов (Исх. 25:17–22). Отсюда нашим иконам должно воздавать честь и поклонение из-за изображений на них ликов святых и священных событий. Далее. При повествовании о пророке Елисее надлежит обратить внимание учеников на чудесное исцеление умершего от прикосновения к костям пророка Елисея, что служит основанием и для православного учения о почитании Св. Мощей, отвергаемых штундизмом. Другой пример. В повествовании о св. пророке Исаии можно указать, что у нас, сообразно с видением пророка Исаии Господа Саваофа, изображают Бога Отца на престоле и окружённым св. ангелами, – то же и при рассказе о св. пророке Данииле и его видении „ветхого деньми”, откуда и обычай православной Церкви изображать Бога-Отца в таком виде (Дан. 7:9–13). То же самое может быть упомянуто и при рассказе об освящении храма Соломонова, на занавесах коего были вышиты херувимы 86.

Но если Ветхий Завет, „сень грядущего” Нового Завета, даёт много подтверждений истинности православного учения, обличая тем самым наших сектантов, то тем более можно найти подходящих мест в Новом Завете.

Такие священные повествования, как о Сретении Господнем, дающее основание для православного обычая приносить детей в церковь при воцерковлении в 40-и день по рождении, проповедь св. Иоанна Предтечи и его жизнь в пустыне, где пищей ему были „акриды и мёд дикий”, как основание для постов, отвергаемых штундой; избрание 12 апостолов из множества верующих, утверждающее православное учение о божественном происхождении иерархии; повествование о благословении детей, полагающее основание для крещения детей в православной Церкви, тайная вечеря и установление на ней Св. Причащения; Гефсиманская молитва Спасителя не одним духом, но и словами и с наружными знаками, в противоположность учению сектантства об одной „духовной” молитве, и многие другие священные повествования могут быть весьма сильным оружием в руках законоучителя для укрепления в умах учащихся истин православной Церкви, пререкаемых сектантами. Почти всякое повествование из священной истории Нового и многие из Ветхого Завета могут послужить к доброму наставлению и утверждению в сознании учащихся добрых апологетических задатков, столь необходимых во время развития всякой сектантской пропаганды.

Само собой разумеется, что исчерпать во всей полноте все доводы pro и contra православного учения, при преподавании Закона Божия в нашей начальной школе, немыслимо. Для этого необходимы: известная система и некоторая предварительная подготовка к слушанию подобных уроков. Но в кратких и общих чертах, затрагивая лишь самую суть сектантского учения, можно предлагать беседы при изучении Закона Божия и в начальной школе. Такая система, приучая детей к сознательному отношению к истинам православной веры, в то же время даёт им некоторое оружие против сектантства, находящего в народной среде благодарную почву, почву вековой тьмы и неверия, питающих легковерие ко всякому лжеучению и индифферентизм к родной вере.

Интересующимся подобным вопросом осмеливаемся рекомендовать маленькую, но зато чрезвычайно любопытную и содержательную книжонку священника Д. Слюсарева: „Противо-сектантские беседы с детьми-школьниками о важнейших истинах православной веры. (Применительно к программе Закона Божия в церковно-приходских школах). Ц. 40 коп. Выписать её можно из Редакции „Руководства для сельских пастырей” г. Киев.

Но научить детей основным истинам христианской веры и оградить их катехизические познания от сектантского потрясения ещё мало. Надо ещё приучить их к храму Божию, воспитать в них любовь к христианскому богослужению. Вот что самое главное. Без любви к храму все познания детей в области религии ничто, ибо они восприняты умом, а не сердцем, восприняты односторонне, поверхностно и потому не прочно. Только те истины долговечны, которые восприняты не одним умом, но и сердцем. И те истины благотворно действуют на нас, которые восприняты всем нашим существом. А таковому усвоению и служит Божий храм. Он возвышает и укрепляет человеческую душу, глубже запечатлевает в нас христианские истины, воспитывает добрые чистые и благоговейные чувства, создаёт молитвенное настроение, влечёт наши мысли и сердца к небу и тем одухотворяет нас, приближает к Богу и привязывает к нашей вере.

Поэтому на храм следует обратить особенное внимание, как на одно из могучих средств к ослаблению сектантской пропаганды. Кто полюбит храм, кто не сможет жить без него, тот никогда не перейдёт в сектантство, где нет этой святыни, и где оплёвывают и осмеивают её.

Самым же великим и надёжным средством к поддержанию в подрастающем поколении связи с храмом Божиим и с теми сокровищами, какие даёт нам православная вера, служит участие детей и юношей в Богослужении. Они могут петь и читать, подавать кадило и свечи, помогать старосте, прислуживать священнику, разделять труд псаломщика и т. д. И хорошо было, если бы они делали всё это в стихариках. Какое дивное и отрадное впечатление производили бы они тогда на толпу своих любящих родителей! Сколько радости и счастья доставило бы это самим детям! Как бы рвались и стремились они к этой чести! Как старались бы учиться и хорошо вести себя, лишь бы заслужить эту честь, побывать хоть раз в золотом стихаре, ближе к алтарю, престолу и священнослужителю! И как бы всё это притягивало детей к храму, сближало с ним и венчало их вместе до самой смерти, до гробовой доски!

Мы говорим так по опыту, отчасти по своему личному, отчасти по опыту других.

Вот, например, что пишет в своём отчёте священник М. Архангельский:

„Священная одежда на достойнейших питомцах церковной школы, служа дополнением церковного благолепия, производит в прихожанах отрадные чувства и способствует развитию в них большого доверия и сочувствия к церковным школам. Вразумительно оно действует и на детей школьников, заставляя их, как бы невольно, следить за своим поведением и прилежанием в науках, чтобы сделаться достойными получить такое доброе отличие пред товарищами” 87.

А вот прямо-таки золотые слова Преосвященного Никона, бывшего Вологодского епископа, которые мы выписываем здесь полностью, чтобы не нарушить их красоты и силы:

„Вспомнились нам слова пророка-песнопевца: из уст младенцев и ссущих совершил еси хвалу. Вспомнились евангельские младенцы, громко взывавшие пришедшему во храм Спасителю мира: «Осанна Сыну Давидову!». И думалось: не следует ли нам, пастырям, для «оживления», для пробуждения церковной жизни призвать на помощь вот этих невинных младенцев, поручая им чтение молитв в храме Божием за Богослужением? И вспомнил я, как в прежние годы велось в Троицкой Сергиевской Лавре в субботние дни молебны Матери Божией в так называемой келье преподобного Сергия: в конце молебна выходили три отрока лет по шести или семи, становились пред иконою Владычицы, не спеша ограждали себя крестным знамением, творили три поклона в пояс и начинали: один – Святый Боже, другой продолжал: Пресвятая Троице, третий читал: Отче наш… Чем-то неземным отзывалось в сердце их чтение. Думаю, как были бы счастливы матери малюток, если бы их дети удостоились чести – славить Бога невинными устами своими в храме Божием. И уж, конечно, благоговейная и не вполне по-учёному сознательная молитва малюток была бы доходнее до Бога, чем наша холодная, нередко ведь тоже, но уже – непростительно-бессознательная молитва, что на клиросе поспешно, бездушно, яко медь звенящая или кимвал бряцающий…

Вводя детей в общение с Церковью, согревая их благодатною теплотой церковной жизни, – мы делаем великое дело и для церковной жизни, для прихода: ведь эта семья детей – будущие наши прихожане, будущие наши пасомые. Если приучим их, например, петь в церкви с их отцами, матерями, братьями, сёстрами, то они уже сами научат и своих детей тому же святому искусству – славословию Божию. Если подскажем им и научим украшать Божий храм в праздники цветами и зеленью, обсаживать его деревцами, цветочками, чистить утварь церковную, лампады, подсвечники пред великими праздниками, помогать церковному старосте собирать по деревням новины на храм Божий, – ведь это будет добрым святым семенем, которое принесёт плод свой во время своё, когда они вырастут и станут сами хозяевами, обзаведутся своими семьями” 88.

То же самое пишет в своём предложении на имя духовной консистории преосвященный Палладий, епископ Пермский.

Вот его слова:

„Кто потрудился на клиросе в годы отрочества, тот не отстанет от церкви и в совершенном возрасте: семена веры и благочестия и добрые навыки будут прочно заложены в его душе на всю его жизнь” 89.

Насколько же дух церковности, прививаемый детям, проникает во внутренний строй их духовной жизни и насколько благотворно руководит он действиями их, можно видеть, например, из заявления законоучителя Колитинской церковно-приходской школы, священника Чернобаева, которому нередко приходилось слышать где-нибудь в поле или лесочке детский голос, поющий или тропарь известному празднику, или какую-либо из стихир октоиха. В особенности часто такое пение слышится тогда, когда мальчик находится в уединении: сидит с лошадьми или допахивает отцовский загончик. При посещении им, священником Чернобаевым, домов прихожан, для чтения молитв или для исполнения других религиозных треб, мальчики-ученики всегда с удовольствием стали встречать в своём доме священника и с благоговением молиться в это время Богу, тогда как не учащихся детей почти никогда не застанешь в избе, а если иной остаётся, то стоит в шапке или сидит, пока ему не сделают замечания 90.

Так благодатная сила религиозно-нравственного воспитания, пишет В. Зарайский, входящая в быт сельского сословия чрез дверь церковно-приходских школ, постепенно вытесняет из него грубые чувства, невежество, бесшабашную удаль и прочие непристойности и очищает в нём потемнелый лик святого религиозного чувства, века целые находившегося под толстым слоем пыли всяких суеверий, предрассудков и недобрых обычаев, устранить и рассеять которые были не в силах пастыри Церкви без помощи церковно-приходской школы 91.

Ввиду этого надо любить церковно-приходскую школу, заботиться о процветании её, о возведении на должную высоту, о возможно лучшей постановке в ней преподавания Закона Божия и о проникновении всех учащихся в ней любовью к храму Божию и к христианскому Богослужению.

Доселе мы говорили о детях, обучающихся в школе. Но ведь таких немного. Гораздо более неграмотных, нигде не обучавшихся и ничего не знающих. Они-то и представляют собою самый благодарный материал для наших сектантов. С них-то они и начинают, потому что они ничему не прекословят, легко поддаются всякому стороннему влиянию и весьма быстро схватывают и усваивают принципы враждебной нам секты. Поэтому, нам, пастырям церкви, нужно и о таких позаботиться и их, по мере сил и возможности, оградить от сектантского влияния, воспитав их в строго православном духе и обучив всем истинам христианской веры.

С такими детьми несравненно труднее иметь дело, чем со школьниками, но этим не до́лжно смущаться, на это не нужно обращать внимания, пред этим нельзя останавливаться. Нужно трудиться, трудиться и трудиться. И пока есть силы, есть вера, есть надежда, есть любовь – не покладать своих рук.

Но как приступить к деткам? С чего начинать и чем кончать их религиозное воспитание и обучение?

Только не с наставлений. Надо, прежде всего, привязать детей к себе, добиться их любви, доверия, а потом уже и обучать их всему нужному и необходимому.

Хорошо рассуждает по данному вопросу преосвященный Никон: „Когда мне приходилось давать наставление новоблагодатным иереям, я говорил им: 92 не упускайте случая приласкать ребёнка, хотя бы это был грудной младенец на руках матери; благословите его, поцелуйте: пусть ваш облик, ваш сияющий на груди священнический крест, ваша ряса запечатлеются в его памяти наравне с милым его сердцу обликом матери; имейте на такие случаи даже какие-нибудь маленькие гостинцы для малюток, когда посещаете дома ваших прихожан. Поверьте, тогда детки не только не будут бояться „попа”, как это бывает в деревнях, а, напротив, будут тянуться к вам, между вами и ими образуется духовная безмолвная связь, они будут считать вас родным человеком, они будут встречать вас далеко за деревней, когда станут подрастать, будут считать за счастье подойти к вам под благословение. А вы пользуйтесь этою детскою любовью, чтобы привлечь их к храму Божию, чтобы сделать их участниками в чтении, а потом и пении раньше, чем они придут к вам в школу. Дети деревенские рано развиваются, рано приучаются к труду; вспомните того некрасовского мальчугана, которому только, „шестой годок миновал”, но который, погоняя лошадку с возом дров, уже с благородною гордостью говорил:

„Семья-то большая, да два человека Всего мужиков-то: отец мой да я”.

Надобно пользоваться и этою чертою русского ребёнка, с колыбели приучая его к себе и не упуская случая засеять в его нежную душу любовь к родной Церкви, к её обрядам, её порядкам. Из детей надо готовить будущих своих прихожан послушных чад Церкви, преданных ей, крепко её любящих. Не следует забывать, что такое доброе, сердечное отношение священника к детям, несомненно, будет тотчас же замечено их матерями, которые с радостью пойдут навстречу священнику в деле воспитания их детей в духе церковности.

Матери всегда, конечно, отплатят батюшке своею преданностью, своею готовностью помочь ему и его матушке в их трудах по сельскому хозяйству.

Вот, когда таким образом мы привяжем детей к себе, приобретём их любовь, расположение, доверие, тогда только и можно приступить к их обучению и наставлению. А в обучении дети очень и очень нуждаются. Есть много таких, которые никаких религиозных познаний не получили, никаких нравственных истин не имеют. Их-то и нужно наставить, научить, вразумить. Иначе придут сектанты и посеют в чистой детской душе богомерзкие плевелы.

Занятия с мальчиками дошкольного возраста могут ограничиваться хотя бы только беседами или же научением грамоте. И этого с них достаточно будет. Всё-таки будут у дела, при учителе, и потому меньше будут озорничать и распускаться.

В первом томе публицистических статей В. В. Розанова, озаглавленных: „около церковных стен”, мы находим такие строки:

„Только что вернулся из поездки в Орловскую губернию один мой родственник, – пишет Розанов, – и рассказал о селе, где он провёл недели две:

– Сельчане не нарадуются на своего молодого диакона. Вот, барин, послал нам Бог ангела; такого, сколько ни живём, не запомним. Всё-то он с нашими ребятками. Бывало, они распущенные бродят по селу, шалят, озорничают, портятся, сызмальства развращаются. А теперь постоянно около отца диакона и всё-то грамоту слушают. То он им читает что, то картинки показывает и объясняет, то сам рассказывает. Во, как любит наших ребят!” 93.

Вот, что делал о. диакон, то и мы приблизительно должны делать. Большего от нас не требуется. Да и детям маленьким большего не надо.

Что же касается детей более или менее взрослых, то с ними можно пойти и дальше.

Словом, так или иначе, а на детей нужно обратить своё внимание. Нужно их воспитать, научить истинам христианской веры, привлечь к Божьему храму, укрепить в православии, уберечь от вредного и опасного для них сектантского влияния. Иначе, если мы не сделаем этого, придут наши враги, заберут наших детей, привлекут их на свою сторону и сделают из них наших врагов и недоброжелателей.

Это было. И было не раз, не два, а несколько раз. Пусть же не будет таких случаев впредь. Пусть отойдут они в область предания и забудутся те великие и тяжёлые грехи, в которых мы были когда-то повинны и которые тяжким бременем легли на нашу душу.

Ещё раз повторяем. Если мы хотим обессилить сектантство, парализовать его успех не только в настоящем, но и в будущем, мы должны обратить внимание, прежде всего, на детей и с детства обучать их вере и оберегать от религиозных отщепенцев. Ибо старого учить – всё равно, что мёртвого лечить.

В заключение мы приведём пример того, как католики оберегают вверенных им детей от всевозможного рода соблазнов и влияний. Как они утверждают их в вере и в любви ко Христу.

Один из учителей, бывший недавно в киевском католическом кафедральном соборе, передаёт 94 поучительное – для всех ревнителей православия наблюдение над воспитанием католиками детей.

– Я попал в собор после краткой мессы вечером, в будний день, когда происходили занятия ксёндза с детьми прихода по изучению предметов веры. Это всё были 7–8-летние крошки. Редко встречались между ними мальцы постарше. Я отчасти понимаю польский язык, – и посему с большим интересом вслушивался в урок в католическом храме. Сначала ксёндз, с редким воодушевлением, рассказывал детям житие св. Франциска Ассизского. Затем стал знакомить детей с устройством костёла, показывал им иконы и др. изображения, кротко напоминая им то, что он ранее рассказывал им по поводу их… Долго длилась живая беседа… Личики детей разгорелись… В глазках мелькало живое и глубокое сознание святости и высшей красоты всего виденного и слышанного… Наконец, поставив всех детей полукругом посреди костёла, ксёндз спросил их по-польски, со свойственной вообще ксёндзам фанатической экзальтацией, – стараясь, очевидно, снизойти до детского уровня понимания и затронуть чуткие сердца юных слушателей…

– Теперь, после всего слышанного, скажите, какая наша вера?

– Святая, наилучшая, наисвятейшая! – с восторгом ответили дети.

– Хорошо. Но если бы вам с этой стороны насыпали большую кучу золота, драгоценных камней, дорогих лакомств, золотом шитой одежды, а по другую сторону поставили вашу наилучшую, наисвятейшую веру и сказали: выбирайте, что лучше, – что бы вы выбрали?

– Веру, нашу святейшую веру! – закричали дети, все в один голос.

– Хорошо, продолжал ксёндз. Но если бы вам стали грозить муками и даже смертью, отреклись бы вы от своей веры?

На личиках детей отразилось серьёзное, мучительное колебание, но это лишь на одно мгновение…

– Нет, святой отец, – закричали голоса… – Даже и тогда не отреклись бы. Лучше смерть, чем жизнь без нашей веры.

После краткой и коленопреклонённой молитвы, дети вышли из костёла, громко и возбуждённо беседуя между собою…

Вот как наставляют своих будущих прихожан католические ксёндзы.

Если бы и мы так же наставляли своих юных овец, то сектанты никогда бы не имели успеха среди детей, и дети православных всегда бы оставались в своей вере и в своей Церкви.

Р. S. По вопросам христианского воспитания детей горячо рекомендуем талантливо написанную книгу проф. Д. И. Введенского: „За счастие детей” (вопросы христианского воспитания) т. 1, 1910 г. и т. 2, 1912 г. Издание Св. Синода, цена по одному рублю за том.

* * *

„Материалы…”. Еп. Алексий, № 271, стр. 293.

Там же, стр. 293.

Там же, стр. 308, 224.

Там же, стр. 251 № 197.

Там же стр. 116, № 104.

Там же, № 224, стр. 308.

Там же. № 221, стр. 297.

Там же. № 174, стр. 200.

„Материалы…”. № 238, стр. 338.

„Материалы…”. № 255, стр. 362.

„Материалы…”. № 80, стр. 90.

„Руководство для сельских пастырей”. № 24, стр. 156, 1912 г.

„Материалы…”. № 2740, стр. 388.

„Русское сектанты”, стр. 170.

Там же.

См. в органе русских сектантов „Беседа” за 1890 год статью „Общественные нужды”.

В Рязани, например, с благословения преосвященного епископа Димитрия открыта при Воскресенской церкви школа кройки и шитья, где девочки в два-три года могут пройти курс своего ремесла и сразу сделаться настоящими мастерицами. См. „Рязанская жизнь”. 1912 г. № 7.

См. нашу книгу; „Действующие Законоположения касательно старообрядцев и сектантов”. 1912 г., стр. 127.

Там же, стр. 127.

„Миссионерский сборник”. 1912 . № 1, стр. 83–84.

„Миссионерский сборник”. 1912 . № 3, стр. 263.

„Приходское чтение”. 1912 г. 31, стр. 822, 824.

Пермские Епархиальные Ведомости № 4, 1911 г.

См. Отчёт о состоянии ц.-пр. школ Рязанской епархии за 1887–1888 учебный год.

Миссионерский Сборник за 1912 г., стр. 259.

„Приходское чтение”. 1912 г. № 31, стр. 823.

„Т. № 1, стр. 150, изд. 1906 г. СПб.

Д. Введенский: „За счастие детей”, т. 2, стр. 78.

IX. С чего начинать.

При собеседованиях со штундо-баптистами и другими сектантами, у нас не следуют никаким заранее выработанным правилам и приёмам. Другими словами, в области противо-сектантской полемики нет никакой системы. Обыкновенно подходят к сектантскому вероучению с разных сторон, – кто с какой пожелает. Говорят о чём угодно, по своему желанию и усмотрению, преимущественно же о том, о чём легче говорить, удобнее и, притом, не так рискованно.

Конечно, и современная тактика имеет свои положительные стороны. И при её помощи можно добиться желанных результатов. В этом не может быть никакого сомнения. В этом убеждают нас и миссионерский опыт других и такие видные авторитетные представители сектоведения, как епископ Алексий, бывший ректор Казанской Духовной Академии, много лет и с большим успехом подвизавшийся на миссионерском поприще в Екатеринославской, Херсонской и Черниговской епархиях. Он, например, вот что пишет в своей диссертации: „не до́лжно забывать, когда речь идёт о простом народе, что свойство его религиозных воззрений таково, что если разрушить веру в один какой-либо догмат, то чрез это падает вся религиозная система” 95. Значит, достаточно разрушить хоть один пункт, один член сектантского символа веры, и этим можно нанести в глазах нашего народа существенный вред отступившим от православия. Какой пункт – не важно. Важно только разрушить. А это сплошь да рядом достигается современной тактикой православных миссионеров.

Таким образом, и настоящие полемические приёмы тоже не лишены некоторых достоинств. Но, думается нам, мы гораздо больше сделали бы и дальше ушли бы вперёд, если бы заранее выработали строго определённую систему и следовали бы ей в продолжение всей своей миссионерской деятельности. Это простая, азбучная, всем известная истина. И потому нет никакой нужды развивать и обстоятельно аргументировать её. Нужно только чаще напоминать её, чаще писать и говорить о ней, чтобы не забыли её, чтобы вечно помнили о ней и мало-помалу осуществляли её в своей жизни.

В данном случае мы не берёмся предлагать своей собственной системы, не намереваемся даже намечать основных, так сказать, кардинальных пунктов её. Мы хотим только одного. Именно; указать тот в стратегическом отношении весьма важный и существенный пункт, от которого мы должны всегда отправляться на войну с врагами христианской веры.

Нам кажется, что крестьянам перво-наперво нужно показать, что сектанты – их враги, страшные и опасные враги, которых они должны сторониться, опасаться, всячески избегать. И только тогда, когда удастся нам сделать это, когда мы убедим крестьян в опасности сектантства вообще, когда покажем им то зло и тот вред, какой причиняют сектанты и обществу, и Церкви, и государству, и семье, и народному образованию, только тогда мы можем быть отчасти спокойными за участь вверенных нам душ. Не сделав этого, очень рискованно начинать борьбу. Правда, можно и без этого рассчитывать на успех; но каких усилий будет это стоить, сколько времени напрасно пропадёт, сколько сил и труда потрачено будет, сколько неудач придётся потерпеть и т. д. и т. д.

Когда же мы сделаем это, т. е. когда снимем маску с наших религиозных противников и покажем народу, кто они такие, тогда крестьяне не так скоро попадутся к ним на удочку. Они сами будут видеть, что сектанты – „волки в овечьей одежде”, и потому не будут так внимательны и радушны к ним. Напротив, они станут сторониться их, опасаться и избегать.

При таком положении дела сектантам весьма трудно будет подступить к крестьянам и завязать с ними беседу. И потому дело их пропаганды пойдёт на убыль. А то весь успех сектантской миссии в настоящее время в том то и заключается, что сектанты очаровывают крестьян своею любезностью, вниманием и обходительностью, стараются высказать по отношению к ним якобы искренние, добрые, бескорыстные чувства и прочее в этом роде. И наш простой народ мало-помалу проникается мыслью, что сектанты в общем добрые, порядочные люди, и потому постепенно сближается с ними, прислушивается к их лжеучению, ходит к ним на собрания, на беседы, и, в конце концов, заражается от них ложными мыслями, взглядами и убеждениями.

Таким образом, прежде всяких мер, прежде всяких миссионерских собеседований нужно открыть глаза наших пасомых на заблуждающихся в вере, т. е. на сектантов и показать крестьянам, что сектанты лицемерят, что они вредные и опасные враги, враги для всех и для всего: и для Церкви, и для общества, и для государства, и для семьи, и, наконец, для народного образования 96.

И мы уверены, что яркая, всесторонняя характеристика и оценка сектантства побудит простой, доверчивый народ к большей осторожности и осмотрительности в обращении с сектантами, заставит его сторониться их, сильнее противодействовать их вредному, развращающему влиянию, принять более серьёзные, радикальные меры с „волками в овечьей одежде”.

Если же мы не сделаем этого, не предупредим крестьян насчёт устроенной для них западни и не откроем им глаз на двуличность и маскировку наших врагов, то они по-прежнему будут сближаться с ними, доверчиво слушать их, знакомиться с их вероучением и нравоучением, проникаться их настроением и, по своей простоте, считать их своими настоящими, бескорыстными и закадычными друзьями.

Но и это ещё не всё. Мало показать народу, что сектанты наши враги. Надо ещё внушить ему, что общение с ними, как с еретиками, противно учению православной Церкви и строго осуждается как Спасителем, апостолами, так и св. Отцами и Учителями Церкви.

Народ ещё не знает этого. Он думает, что общение с еретиками вещь безразличная и потому не чуждается их, не порывает с ними дружбы и знакомства, охотно принимает их у себя и также охотно посещает их молитвенные собрания, где собственно происходит настоящее совращение православных.

Когда же мы дадим понять народу, что посещение сектантских собраний не только предосудительно, но даже греховно, и общение с еретиками вовсе не безразлично для Бога, а, напротив, не приятно, не угодно Ему, тогда отношение наших пасомых к религиозным отщепенцам сразу изменится. Народ перестанет доверять сектантам, не будет водить с ними дружбы и знакомства, не станет посещать их молитвенных собраний, будет сторониться от них и чрез то обезопасит себя от соблазнов, совращений и нападений со стороны покушающихся на их спасительное вероучение.

Мы уверены, что народ так именно и поступит, как мы говорим, потому что он любит Слово Божие, доверяет ему и по мере сил и возможности старается воплотить его в своей жизни. Во всяком случае, он не пойдёт вразрез с ним.

Словом, полемику надо начинать с предупреждения. И с этого очень многие начинают. Особенно ратует за этот приём, часто о нём пишет и говорит балашовский священник-миссионер г. Носков. В своей маленькой, но зато содержательной и интересной брошюрке „Памятка истинному христианину о важности спасения души” он несколько страничек посвятил затронутому нами вопросу.

Я хочу сказать, говорит он здесь 97 два-три слова по поводу сектантских собраний, которые нередко из любопытства посещаются православными христианами. Знаешь ли ты, брат мой, что, посещая сектантские молитвенные собрания, ты впадаешь в тяжкий и страшный грех? Если ты этого не знал, то послушай, что установили для нас св. Апостолы, говоря истинным христианам следующее: аще кто из клира или мирян в синагогу иудейскую или еретическую войдёт помолиться, да будет и от чина священного извержен и отлучён от общения церковного” 98. Если ты истинный христианин, то должен послушать этого предостережения апостолов и никогда не ходить на еретические собрания, от которых, кроме вреда, пользы тебе не будет никакой; особенно если ты не так хорошо знаешь Св. Писание, то можно вперёд сказать, что от этого будет большой вред твоей душе. Посещая сектантские собрания, ты услышишь там, как будут читать об идолах и кумирах, а приравнивать их к св. иконам; будут читать об идольских капищах, а приравнивать их к св. храмам, так и в других вопросах. Одним словом, если ты будешь ходить на сектантские собрания, то незаметно будешь опутан ими так искусно, как муха паутиною, и сколько тогда ни бейся, но трудно будет освободиться от сектантских сетей.

Недаром св. апостол Павел пишет к ученику своему Титу: „еретика после первого и второго вразумления отвращайся, зная, что таковой развратился и грешит, будучи самоосуждён” 99.

Как видите, еретика, по слову апостола, надо отвращаться, потому что он может заразить и твою душу тем еретическим лжеучением, в котором находится сам. А св. Иоанн Богослов, этот проповедник любви, говоря о еретиках, строго предостерегает истинно верующих не иметь с ними никакого общения, особенно домашнего, давая истинным христианам такое наставление: „смотрите, кто приходит к вам и не приносит сего учения (истинного, т. е. православного), того не принимайте в дом и не приветствуйте его, ибо приветствующий его участвует в злых делах его” 100, (т. е. общением с ним разделяет его еретичество).

Смотри же, православный христианин, слушай евангелиста и всячески берегись этих духовных развратителей 101, которые могут незаметно твою душу предать духовной смерти и лишить как лично тебя, так и твоих семейных вечной жизни. Смотри, никогда не верь их наружной показной святости, это делается для приманки тебя. О таких людях Апостол писал Коринфским христианам, предостерегая их такими словами: „ибо таковые лжеапостолы, лукавые делатели, принимают вид Апостолов Христовых. И не удивительно: потому что сам сатана принимает вид Ангела света” 102. В другом месте тот же апостол предостерегает христиан всячески беречься таких соблазнителей, говоря: „умоляю вас, братия, остерегайтесь производящих разделения и соблазны, вопреки учению, которому вы научились, и уклоняйтесь от них. Ибо такие люди служат не Господу нашему Иисусу Христу, а своему чреву и ласкательством и красноречием обольщают сердца простодушных” 103. Но ещё лучше тот же св. Апостол, в послании к Фессалоникийцам, упрашивает христиан никак не касаться духовных развратителей, дав им такое повеление: „Завещаем же вам, братия, именем Господа нашего Иисуса Христа, удаляться от всякого брата, поступающего бесчинно, а не по преданию, которое приняли от нас” 104.

Из всех вышеприведённых слов видно, и притом, очень ясно, как св. апостолы оберегали истинно верующих от различных лжеучителей, говоря: „берегитесь злых делателей 105, „пустословов и обманщиков” 106, опасаясь, как бы истинные христиане не заразились их еретическим, душепагубным лжеучением, подобно тому, как незаметно заражаются прилипчивой заразной болезнью. Разница только в том, что там заражается тело, а здесь душа, которая дороже тела.

Вот если бы почаще обращаться к нашим пасомым с подобного рода речами, почаще твердить им о вреде и греховности общения с еретиками. Тогда бы дело нашей миссии быстрыми шагами пошло вперёд, крестьяне порвали бы все связывавшие их с сектантами узы и никогда не осмелились бы, хотя бы даже из простого любопытства, посещать сектантские молитвенные собрания, что в значительной степени парализовало бы успех сектантской пропаганды и упрочило плоды нашего просвещения.

Теперь несколько слов о вопросе, близко соприкасающемся с данной темой.

Замечено, что сектанты в своих собственных интересах иногда действуют под нашим знаменем и выдают себя за истинно-православных учителей. Это они делают с тою целью, чтобы не запугать крестьян. Ведь среди наших пасомых есть такие искренно верующие и глубоко преданные Церкви люди, что они при слове „сектант” сейчас же возмущаются духом, перестают слушать и уходят подальше от соблазна, Это прекрасно знают и наши противники. Вероятно, они и видели их и имели с ними дело. И вот, чтобы не потерпеть от них неудачи, но чтобы и их завлечь в свои сети, сектанты притворяются строго православными, ревнителями истинной веры и под этой маской начинают пропагандировать своё богопротивное учение. Когда же более или менее подготовят для совращения почву и расположат свою жертву в пользу распространяемого и исповедуемого ими учения, тогда они сбрасывают с себя маску и начинают действовать открыто. Но тогда они уже ничем не рискуют. Успех обеспечен. Жертва в их руках. Крестьяне, опутанные сетями сектантской веры, легко порывают с православием и переходят в штунду, либо в какую-нибудь другую секту.

Вот нужно и относительно таких лжеучителей предупредить наших крестьян, чтобы они когда-нибудь не попались к ним на удочку и, благодаря им, не потеряли бы своей истинной и правой веры. Для этой цели полезно было бы сообщить православному народу признаки настоящих учителей христианства и лжеучителей. Полезно было бы обратиться к своей пастве с такими приблизительно словами:

Православные христиане! Много теперь появилось среди нас учителей. И все они выдают себя за истинных служителей Слова Божия. Как же отличить истинного учителя веры от ложного?

Прежде всего, надо знать, кто его поставил учителем, и кто его послал. В Церкви Христовой церковное учительство установлено Самим Христом. Он – Единый Учитель – обязанность и права учительства в Церкви возложил на святых своих учеников и апостолов, которым повелел: „Идите, научите все народы, крестя их во имя Отца и Сына и Св. Духа, уча их соблюдать всё, что Я повелел Вам” 107. Святые апостолы дарованное им право учительства в Церкви чрез возложение рук передали епископам. Епископы, в числе не менее двух-трёх, рукополагают себе преемников. Так сохраняется епископство в Церкви Христовой. Епископы же, в помощь себе, также через рукоположение поставляют учителями и проповедниками веры священников. И так, из рода в род, из века в век переходило и сохранилось до нашего времени и сохранится до окончания века в Церкви Христовой Богоучреждённое священство. Подобно тому, как пламя одной горящей свечи передаётся другой возжигаемой свече, так преемственно передаётся в Церкви Христовой благодать священства.

И теперь в православной Церкви никто самовольно не становится священником, а получает это достоинство от епископа чрез благодатное рукоположение.

Итак, в православной Церкви мы имеем учителей веры, поставленных от Самого Христа, и им только принадлежит право учительства. „Како проповедят, аще не посланы будут” 108, говорит святой апостол Павел.

А кто послал тех учителей: проповедников штунды, молоканства, христовщины и других? Одни из них сами по своей воле присвоили себе право учительства, как, например, Пашков, Толстой. Другие избраны в эту должность общиной своих единоверцев. К этим учителям и проповедникам относятся слова апостола Павла: „будет время, когда здравого учения принимать не будут, но по своим прихотям будут избирать себе учителей” 109. Третьи присланы к нам из-за границы, например, баптисты из Германии, евангелики из Шотландии. Присланы для разрушения православной нашей веры и для распространения у нас заблуждений иноверного Запада. Ни те, ни другие, ни третьи не имеют установленного Христом рукоположения и посвящения. Они вошли в Церковь Христову не чрез дверь, и о них сказал Христос: „истинно, истинно говорю вам: кто не дверью входит во двор овчий, но перелазит инде, тот вор и разбойник. А входящий дверью есть пастырь овцам” 110.

Начальник нашей веры Христос, потому мы и называемся христианами, и притом православными, т. е. правильно содержащими Христово учение. А они проповедуют учение, которое вымыслили сами или другие, подобные им учителя: Пашков, Толстой и т. д. Поэтому и учение их называется Пашковщиною, Толстовством. Есть и другие названия: штунда, баптизм, адвентизм. Эти названия тоже показывают, что учение их измышлено людьми и принесено к нам на православную Русь от иноверных народов.

Есть и ещё признак, по которому можно отличить истинных учителей от ложных. Истинные учителя, пастыри Церкви, проповедуют всю полноту Христова учения, как оно записано в священных книгах и сохранилось в течение тысячелетий в писаниях святых отцов, в постановлениях соборных, в богослужебном чине, в церковных уставах. А ложные учителя отвергают в учении Христовом то одно, то другое. Учат, например, что не надо почитать святых Божиих, Божию Матерь, честный и Животворящий Крест Господень, проповедуют и иные безумные учения. Себя самих они любят называть евангеликами, потому что будто бы содержат то учение, которое написано в Евангелии, и забывают, что в Евангелии записано не всё учение Христово. „Многое другое (кроме написанного в Евангелии) сотворил Иисус, – говорит Евангелист Иоанн 111, – но если бы писать о том подробно, то, думаю, и самому миру не вместить бы написанных книг”. Да и то, что записано в евангелии, они толкуют произвольно, по собственному разуму, а не так, как предано святыми отцами и учителями Церкви.

Итак, если кто будет говорить вам, что в церковь ходить не надо, постов соблюдать не следует и т. п., то знайте, что это учителя ложные и проповедуют не Христово учение, а своё собственное. Они отделились от единства Церкви. „Они вышли от нас, но не были наши; ибо если бы они были наши, то остались бы с нами” 112, и вместе с нами исповедовали бы святую православную веру, веру отеческую, которою спасались великие подвижники и подвижницы, прославленные от Бога знамениями и чудесами.

О таких, отделившихся от единства веры, людях св. Апостол Иуда говорит: „в последнее время появятся ругатели, поступающие по своим нечестивым похотям” 113. Вот ещё признак, по которому можно узнать ложных учителей: больше всего и прежде всего они любят ругать Церковь Христову и её служителей. Говорят о непорядках и нестроениях церковных, а себя называют святыми и оправданными, забывая, что одному Богу ведомо, кто свят и кто грешен, и что сучок в глазе брата виднее бревна в собственном глазу. Итак, когда слышите, как ругают Церковь Христову, её уставы и обычаи, или поносят её учителей, знайте, что это ложные учителя. О них сказал Христос: „Берегитесь лжепророков, которые приходят к вам в овечьей одежде, а внутри суть волки хищные” 114.

„Берегитесь же, возлюбленные, всех таких учителей, чтобы 115 вам не увлечься заблуждением беззаконников и не отпасть от своего утверждения” 116.

Вот когда мы обратимся к народу с таким воззванием, укажем ему признаки современных лжеучителей и, на основании Слова Божия, выясним, какой вред для души и для веры проистекает от знакомства с такими самозваными учителями, то он сразу отшатнётся от них, перестанет слушать их и ни за что не пойдёт к ним на собрания.

В заключение не мешало бы затронуть и обсудить вопрос о перемене веры. Русский народ как-то особенно легко относится к сему. Для него переменить веру всё равно, что переменить рукавицы. О таком легкомысленном отношении к столь существенному и важному вопросу говорит его частая смена религиозных понятий и симпатий. То он строго православен и к сектантам относится враждебно, непримиримо, то он начинает симпатизировать им, разделять их некоторые взгляды и убеждения, то, наконец, совсем переходит на их сторону, порывает все связи со своей прежней матерью-кормилицей и, по примеру своих новых единоверцев, начинает даже хулить и поносить её. Но это ненадолго. По прошествии более или менее продолжительного времени, под влиянием образовавшейся в душе пустоты, а также в силу своего постоянного стремления под сень старой, дедовской веры, он покидает так понравившуюся ему штунду или какую-нибудь другую ересь и снова возвращается в лоно православия, кается, просит прошения, осуждает и клянёт совратителей. Кажется, что блуждания кончились. Но нет. Сплошь да рядом бывает и так, что обратившийся к истине вторично возвращается на „совет нечестивых” с тем, чтобы пред смертью вновь „обратитися и живу быти”.

Видимо, народ наш не понимает, что отпадение от православной веры – грех и, притом, великий, тяжкий грех. Грех пред Богом и пред людьми. И потому так легкомысленно, так небрежно относится он к данному вопросу, так часто меняет свою веру, так часто уходит „на страну далече”.

Ввиду этого нам нужно открыть глаза народа на творимое им беззаконие, взвесить и оценить столь преступное блуждание от одной веры к другой и указать на те последствия, какие влечёт за собою религиозное дезертирство.

Св. Отцы весьма часто прибегали к такому целесообразному приёму для уменьшения размеров развивавшегося ренегатства и, благодаря этому, они многого достигали, многих удерживали от легкомысленного шага и от угрожавшего за это Божия наказания.

Мы приведём здесь некоторые их мысли и суждения по затронутому нами вопросу, чтобы видеть, как сильно обличали они неустойчивость в вере, как энергично боролись с отпадением от православия и какие глубины пропасти открывали они пред глазами всех тяготевших к другой церкви, к другой религии.

Также и потому приводим здесь святоотеческие рассуждения и обличения, чтобы самим нам при случае воспользоваться ими и тем подкрепить и пополнить имеющиеся в нашем распоряжении скудные и слабые данные.

Св. Феодосий Печерский в своём завещании, написанном тогдашнему великому князю Изяславу, говорит:

„Господи благослови!

У меня есть слово к тебе, боголюбивый княже. Я – Феодосий, худый раб Пресвятой Троицы, Отца и Сына и Св. Духа, – в чистой, православной вере рождён и воспитан в добром научении православными отцом и матерью.

Берегись, чадо, кривоверов и всех бесед их, ибо наша земля наполнилась ими. Если кто и спасёт душу свою, то только живя в православной вере. Ибо нет веры лучше, чем наша чистая, святая, православная. Живя в этой вере, не только избавишься от грехов и вечной муки, но и сделаешься причастником вечной жизни, и без конца будешь радоваться со святыми. А живущие в иной вере не увидят жизни вечной.

Не подобает также, чадо, хвалить чужую веру. Ибо кто хвалит чужую веру, тот всё равно, что свою хулит. Если же кто будет хвалить свою и чужую, то он двоеверец, близок ереси…

Если кто тебе скажет: „и ваша и наша вера от Бога” – то ты, чадо, ответь ему: „Кривовер, или ты и Бога считаешь двоеверным. Не слышишь, что говорит Писание: „един Бог, едина вера, едино крещение” (Еф. 4:5). Сколько лет ты содержал православную веру апостольскую, а теперь по наущению сатанинскому совратился в зловерие. Не слышишь ли апостола Павла, поучающего: „Аще и ангел, пришел с небесе, благовестить вам, не якоже мы благовестихом, да будет анафема” (Гал. 1:8). А вы отвергли проповедание апостольское и постановления св. отцов и приняли неправую и развращённую веру, исполненную всякой погибели. Поэтому отвергнуты и вы нами. Вы мёртвые и мёртвую жертву приносите. Мы же живому Богу живую жертву приносим, чистую и непорочную, чтобы обрести живот вечный о Христе Иисусе, Господе нашем, Ему же слава. Аминь” 117.

Св. Киприан, епископ Карфагенский, говоря о великом грехе отделения от Церкви, утверждает, что этот страшный грех не искупится даже страданиями. Он пишет:

„Всякий, отделяющийся от Церкви, чужд для неё, он непотребен ей, он враг её. Не имеющий матерью Церкви, не может иметь Отцом своим Бога, „хотя бы сии люди предали себя смерти за исповедание Христа, грех их не омоется и самою кровью: неизгладимая и тяжёлая вина разделения не очищается даже страданиями” 118.

Св. Ефрем Сирин говорит:

„Благословен, кто избрал св. Церковь. Это агница, которую не растерзал волк. Это – чистая голубица, которую не мог достигнуть преследующий её ястреб. Кто восстанет на Церковь, у того плоть, как у Гиезия, да покроется проказою. Кто отступит от моей веры, того да постигнет Иудино удавление” 119.

Вот если бы мы так ярко и так сильно обличали религиозное шатание наших пасомых, то, наверное, добрая половина обратившихся в сектантство была бы у нас, в нашей Церкви, в нашем приходе, а не у наших врагов и недоброжелателей. Посему, последуем доброму примеру св. Отцов и Учителей Церкви и будем твердить „временне и безвременне” нашему народу, что отпадение от Церкви – грех, что отпадающие лишаются спасения и Божьего благословения и попадают под строгий суд наших великих и святых праведников.

Нас послушают и, быть может, многие, теперь намеревающиеся отложиться от нашей Церкви, образумятся, остановятся и не сделают своего рокового шага.

* * *

„Религиозно-рационалистическое движение на юге России”. Казань, стр. 337.

О вреде сектантства для Церкви, общества, семьи, государства и народного образования см. нашу статью в „Голос Церкви” за текущий год под заглавием: „Церковь и Государство в отношении к сектантам”. №№ 1–3, 5–7.

Изд. 3. Балашов. 1912 г., стр. 25.

Книга правил св. апостолов, правило 65.

Тит. 3:10–11.

100

2Ин. 1:10–11.

101

Пс. 1:1.

102

2Кор. 11:13–14.

103

Рим. 16:17–18.

104

2Сол. 3:6.

105

Фил. 3:2.

106

Тит. 1:10.

107

Мф. 28:19–20.

108

Рим. 10:15.

109

2Тим. 4:3.

110

Ин. 10:1–2.

111

Ин. 21:25.

112

1Ин. 2:19.

113

Иуд. 1:18. Ср. 2Пет. 3:3.

114

Мф. 7:15.

115

2Пет. 3:17.

116

„Приходское чтение”. 1910 г. № 1, стр. 11.

117

Из жития св. Феодосия Печерского.

118

„О единстве Церкви Христовой”.

119

См. т. 5, стр. 310–311.

X. Нравственное оздоровление народа.

Наша миссионерская деятельность в высшей степени одностороння. Мы только и делаем, что критикуем сектантство, доказываем истинность православия. Дальше этого не идём. К другим мерам не прибегаем. И других полемических приёмов не культивируем.

Между тем этого одного недостаточно. Этим нельзя приостановить могучий рост противного нам сектантства. Нельзя парализовать его силу, его влияние, его авторитет, потому что, если бы можно было это сделать, то сектантство не прогрессировало бы теперь, а, наоборот, регрессировало. Однако мы этого не замечаем. Напротив, мы видим совсем обратное. Именно – сектантство растёт, крепнет, развивается и организуется в единую, могучую религиозную общину. И чем дальше, тем всё более, всё сильнее.

Видимо, старые полемические способы и приёмы недостаточны, бессильны. И потому волей-неволей мы должны прибегнуть к другим, новым мерам, более рациональным, более продуктивным и целесообразным.

Одной из таковых, бесспорно, является нравственное оздоровление прихода. Это по-настоящему наша первая обязанность. Краеугольный камень нашей миссии. Непременное условие нашего успеха. Единственное средство к тому, чтобы обессилить и победить врага своего.

Без нравственного возрождения прихода нечего и думать о победе над религиозными отщепенцами, о привлечении отпадших в православие, о предотвращении случаев перехода в сектантство.

И вот почему.

Народ наш, по глубокому и вместе с тем меткому замечанию Ф. М. Достоевского, богоносец. Он алчет и жаждет правды. Тоскует по ней. Повсюду ищет её.

Но, к своему глубокому огорчению, не находит её. Правды мало видится кругом. Да и речей-то о ней почти что не слышится нигде. Напротив, везде и во всём зло, неправда, беззаконие, грех.

Другими словами: жизнь наша представляет собою полнейший контраст с православной верой. Евангелие говорит об одном – мы делаем другое. Заповеди велят нам добро делать, а мы делаем зло. Господь зовёт нас к правде, а мы служим кривде. Нам нужно спасаться, а мы ещё больше грешим. Нужно служить Богу, а мы служим чёрту.

Конечно, народ не может помириться с таким укладом жизни. Он протестует против царства зла и обмана. Ему душно, тяжело, невыносимо в этой спёртой атмосфере. И он рвётся к свету Божьей правды. Жадно прислушивается ко всему тому, что пишут и говорят о ней. И чуть только прослышит, что где-нибудь „живут по правде, по евангелию”, он сейчас же идёт туда, к ищущим Бога, подолгу живёт у них, ко всему присматривается, обо всём расспрашивает и, в конце концов, проникшись духом нового учения, открыто порывает с православием и переходит на сторону, враждебную и нам, и нашей Церкви. Даже если кто не вполне разделяет принципы нового религиозного учения, то он всё равно не вернётся к себе, к православию, потому что на новом месте его убедят, упросят, опутают со всех сторон незримыми нитями и насильно оторвут от воспитавшей и вскормившей его Матери.

Мы приведём здесь несколько примеров, чтобы видеть, как жадно ищет народ Божьей правды, как сильно тяготится своею греховною жизнью и как вообще он падок на всякую новизну в деле христианской веры.

Первый пример берём мы из книги А. Панкратова „Ищущие Бога”.

– Я знал одного такого искателя, – пишет А. Панкратов. – Уже седой, но живой, подвижный человек. Его семья жила в Подольской губернии. У него дом, хозяйство, торговля. Но ничто не мешало ему гореть внутренним огнём.

Услышит ли, или прочтёт, что там-то открылась новая секта, или узнает, что Толстой сказал новое слово, сейчас же едет к сектантам или к Толстому. В вагоне – очки на носу и Библия в руках или разговор о Боге и душе с крестьянином.

За последние три года он что-то не появляется в Москве, – может быть, умер. А прежде я видел его раза два в год. Помню первый разговор его со мной:

– У вас в такой-то статье есть такое то место. Я приехал поговорить по этому поводу.

И началось религиозное словопрение. Он и опровергал и в тоже время пытливо вслушивался:

– Нет ли чего-нибудь нового?

Он был у массы людей, интересующихся религиозными вопросами. Со всеми говорил.

Яркими штрихами рисовал недостатки православной Церкви. Я спросил его:

– Вы сектант?

– Нет, не установился мнением, – ответил он. – Всё ищу, всю жизнь ищу.

И затем:

– Вот, говорят, на Волге, около Камышина появилась новая секта: Вы ничего не слыхали? Поеду туда, расспрошу. Может быть, истинная.

В толпе богомольцев вы найдёте человека, который о цели своего путешествия скажет, если вы с ним разговоритесь „по душам”, так:

– Иду поклониться преподобному… А потом посмотреть, нет ли где праведной жизни.

Помню, на волжском пароходе седобородый паломник торжественно-печально рассказывал мне:

– Где я только не был, обошёл, почитай, все монастыри, был в Иерусалиме и на Афоне, и в Стародубе у староверов, каких сект не видал, с какими людьми не говорил, – и нигде не нашёл правильной, Божьей жизни. Не живут люди, а колотятся. Одни говорят: „Идите к нам, – у нас истина”. Другие: „Нет, к ним не ходите, – у нас она”. И так далее 120.

А вот другая, интересная и вместе с тем правдивая иллюстрация, найденная нами в книге А. С. Пругавина: „Религиозные отщепенцы”.

„Василий Кириллов бросил Питер и отправился домой, на родину.

– Приехал в деревню, – говорит он, – вижу, любви у нас нет, – все за мздой гоняемся… И стал я разбирать: это к чему, то к чему… Стал с людьми советоваться, у священника стал спрашивать: „Батюшка, – говорю, – рассуди мне: как это понять. Как нам добрыми быть, как нам лучшими быть… Вижу, много мы исполняем, только всё пользы нет… Перво-наперво крест носить бросил.

– Отчего так?

– Лицемерно это: на вороту крест носим, а в жизни не несём, – за правду не стоим, за правду не терпим… К чему же носить?.. Ребёнок в ту пору родился. Люди говорят „крестить надо”… Думаю умом: зачем крестить: мы все крещены, а живём хуже некрещённых. Крестились, а грех делаем, – какая польза от этого?.. И бросил крестить”.

Так мало-помалу, пишет Пругавин, отрешался Сютаев (Иван Кириллов) от установлений православной Церкви, так шаг за шагом шло его отпадение от господствующего вероисповедания. Хотя официально он по-прежнему продолжал числиться в среде верных сынов господствующей Церкви, но сердцем он уже далече отстоял от неё. В этом сердце всё сильнее и сильнее назревало чувство полного неудовлетворения 121.

–„Нету правды – говорил Сютаев. – Проезжай по всей империи, где найдёшь? В городах все почестей ищут. А в священном Писании сказано: „не ищите почестей, не ищите сана”… „Ищите царства правды” – сказано… А мы ищем? – Никто не ищет. Недаром в Писании говорится: „никто не возвышает голоса за правду и никто не вступается за истину”… Этаких людей у нас нет, – печально закончил Сютаев. – А нам надо Бога искать, – ох, надо, надо… 122

Итак, эти примеры с достаточною убедительностью говорят нам о том, что отсутствие правды в жизни, полный разлад между словом и делом, некоторая нравственная неудовлетворённость, общественные пороки и недостатки – всё это разочаровывало наших пасомых в православии и понуждало их искать новой веры, новых людей, новых условий жизни.

Теперь приведём несколько данных в подтверждение той мысли, что народ идёт в сектантство и держится так крепко его, главным образом, потому, что там он видит больше правды, больше веры, больше святости и чистоты.

Сообщаемые примеры заимствуем мы из книги В. М. Скворцова: „Богуславское общество трезвости и борьбы со штундою”. Киев 1895 г.

„В конце беседы, – читаем мы на 37 странице, – при прощании, вдруг хозяин вручил нам „орудие духовной борьбы”, св. Библию, говоря: „Возьмите, Бога ради; не хочу я, и держать её у себя, и больше не буду читать; не нашему уму её понимать… Пришлите ко мне св. иконы; но я боюсь совсем оставить штунду, – запью снова; в православии худые содружества: начнём волочиться по шинкам, трудно в компании удержаться, да всё равно и не поверят моему обращению, пока не буду пить горилки”.

„Другая ренегатка баптизма, пред началом торжества воссоединения в селе Исайках, на наши вопросы, – говорит В. М. Скворцов, – о степени искренности её возвращения в лоно православной Церкви, ответила так: «Да я внутренне никогда и не разлучалась с матерью Церковью, и ничего из отеческой веры в душе и не оставляла, и не забывала, и теперь с дорогою душою всё готова исполнить, так, як вси… Но и штунду мне, барин, жаль бросить потому, что она напрактиковала мужей наших в доброй жизни… Чоловики (мужья) перше (ранее) дуже горилку пили, а потим и нас баб дуже важно (сильно) колотили, сварились (ссорились). А як пристали до штунды, тоди годи вже пити. Як прийдут с собрания штундового, то мы знаем, шо вони смирны та тихи; а теперь боимось, як до православия заступят, то и знов почнут пить и биться»” 123.

„Мой хозяин, – рассказывает третья бывшая баптистка, – из-за водки было погибал – дрался, безобразничал, ругался неподобными словами, обижал ни за что детей и пр. А с того времени, как мой Алексей (имя сектанта) перешёл в штунду, мы как на свет Божий народились: водки у нас и в помине нет; единственный у нас напиток – чай, которым и других угощаем. Свободное от занятий время мы проводим в чтении Нового Завета и в молитве, дети наши также любят святое чтение и молитву, не бегают они по улицам, не безобразничают и не ругаются. Нас другие, даже родные, не любят за то, что мы не водим с ними пьянственной компании. Придут к нам, сейчас же намекают, чтобы мы послали за водкой. Мы от этого отказываемся; за что нас и бранят штундою, чертовскою верою. А какой сами они веры? У них в доме не найдёшь евангелия, хотя и дети у них школьники; а если и найдёте у них маленькое евангелие, то никто в их семье его не читает. В чём праздники свои проводят православные? В попойках в доме и в кабачках, – в сквернословии, в драках и в других безобразиях. А приедут в церковь, стоят столбами – ничего не понимают, что делается и что читается в церкви; только то и делают, что ложат земные поклоны пред образами” 124.

Сектантов всегда возмущала и возмущает теперь безнравственная жизнь православных христиан. Ничего так зло не высмеивают они, как наших пороков и безобразий. Достаточно прочесть „Материалы…” Бонч-Бруевича (в особенности статьи А. Мироненко: „Жизнь Алексея” и М. Новикова: „Старая вера”, выпуск 3), чтобы убедиться в этом.

На что не любят сектанты наших храмов и называют их, как сказали мы выше, всевозможными хульными именами, но если замечают среди православных неблагоговение к ним, возмущаются до глубины души и осуждают виновных.

В. В. Розанов в последней своей книге: „Апокалипсическая секта” СПб. 1914 г. сообщает довольно любопытный факт, красноречиво доказывающий справедливость наших слов.

„Не успели мы сесть за стол, рассказывает Розанов о своей поездке к хлыстам, как начались гадливые рассказы о том, как „публика” держала себя за обедней, и особенно – сейчас после обедни. Рассказы – не длинные, не с целью даже, пожалуй, посмеяться, но вот что, прошёл мимо такого – и осквернился”. Я уже говорил, что все и гурьбой почти они вернулись от только что окончившейся нашей православной обедни. – „Как же, вышли, – и сейчас папироску!”… Говоривший сплюнул. – „Хоть бы отошёл, чтобы храм Божий был не виден: и там закурил. Так нет: норовит тут же, чуть не на паперти”… „И разговоры! И смешки! И барышни с господами так и ужимаются, так и ужимаются. Беседу ведут, после обедни-то!!!”… „И не весть, из трактира ли они идут, или из храма Божия: и точно пьяные, и ни пути им, ни дороги” 125.

В. М. Скворцов говорит, что „многие отпавшие увлекаются и дорожат одною бытовою стороною новой жизни, в которой чувствуют отдых от нравственной усталости среди пьяного, развращённого мира – громады” 126.

Характеризуя нравственный уровень прозелитов баптизма Богуславско-Исайкинской общины, Киевской губернии, Скворцов говорит: „Здесь штунда успела увлечь самых первых представителей городского населения и далеко в окружности известных благочестием и строгою нравственностью; из них, например, один был регент хора, другой в молодости готовился поступить в монастырь, а третий ходил в Иерусалим на поклонение Господню гробу и т. д.” 127.

В записках известного присяжного поверенного В. П. Карабчевского, изданных под заглавием: „Около правосудия” находим такие строки:

„Малоросс Бухотович хотя и сознавался, что по собственному влечению сделался скопцом, на суде делал, однако же, вид, что готов опять примкнуть к православию.

– К скопцам поступил, объяснял он, от того, что очень уж прельщало: живут хорошо, любят друг друга, старших уважают, от грехов удаляются” 128.

Мысли В. М. Скворцова и В. П. Карабчевского по данному вопросу вполне разделяют и другие лица, близко знавшие сектантов и весьма часто соприкасавшиеся с ними по тем или иным побуждениям. Например: еп. Алексий („Религиозно-рационалистическое движение на юге России”), A. Пругавин („Раскол и сектантство”), В. Ясевич-Бородаевская („Борьба за веру”), Боцяновский („Богоискатели»), Бонч-Бруевич („Материалы к истории и изучению русского сектантства и раскола” 1–3 выпуски), А. Панкратов („Ищущие Бога” 1–2 выпуски), Д. Философов („Неугасимая лампада”), B. Розанов: „Около церковных стен” т. 1–2; сенатор А. Кони: „На жизненном пути” т. 1, и многие другие.

Их рассуждения и мысли по затронутому нами вопросу могут быть формулированы в тех словах, в каких давал своё заключение вице-директору Департамента Министерства Юстиции бывший Прокурор Одесской Судебной Палаты Е-в.

Именно: „весьма могучим мотивом для присоединения к штундизму лучших элементов нашего сельского населения должен служить примерный образ жизни штундистов, которые ведут совершенно трезвую, скромную и трудовую жизнь, проявляя, таким образом, в самой жизни высоконравственные принципы христианского учения” 129.

Если так, а в этом после приведённых данных и соображений усомниться невозможно, если общественные пороки и недочёты толкают наших пасомых в сектантство, то в целях большей продуктивности нашей работы и в целях лучшей постановки противо-сектантской миссии мы должны, прежде всего, нравственно возродить нашу деревню, наш народ. И только тогда, когда мы достигнем этой цели, когда реформируем деревенские нравы и обычаи, когда создадим благоприятные условия для евангельской жизни и искореним общественные недуги, только тогда мы можем рассчитывать на успех, только тогда парализуется влияние сектантства, и прекратятся нескончаемые переходы из православия в иноверие. Ибо тогда сектантство потеряет свою притягательную силу. Всё, чем оно раньше гордилось и жило, чем привлекало к себе целые толпы „ищущих Бога”, всё это будет и в православии, так что православным не будет тогда никакой надобности искать у других того, что есть у себя самих. Напротив, если мы окажемся беспечными в отношении народной нравственности, если пьянство, разврат, картёжная игра, ссоры, драки, грабежи и убийства по-прежнему будут процветать в нашей деревне, тогда мы ровно ничего не сделаем. Сектантство будет разрастаться, бегство из православия участится, недовольство православной верой усилится, и наша Церковь потеряет всю свою силу и власть, всё своё значение и авторитет.

Но что же делать нам? Как бороться с безнравственностью и с хулиганством народа? Какие меры предпринять для оздоровления деревни? К кому за помощью в сём деле обратиться и где искать сочувствия и поддержки?

Нам кажется, одни пастыри тут ничего не поделают, не справятся с такою сложною и трудною задачею, практически не решат её, и потому по-прежнему в бессилии, в недоумении будут стоять пред нею и спрашивать себя и других: что делать? За что взяться? Как горю пособить?

Борьба с безнравственностью народа только тогда будет успешной и плодотворной, когда удастся ослабить силу соблазна, уничтожить возможность всякого рода дурных примеров, иными словами: если бы удалось создать атмосферу неблагоприятную для всяких проявлений хулиганства среди известного общества. Сделать же это возможно только при дружной поддержке самого общества или тех слоёв его, которые разделяют взгляд на бесчинства, безобразия и хулиганство, как на зло, бороться с которым долг каждого.

Вот к этой-то поддержке общества и надо обратиться нам, духовенству. И тогда наша работа в этом направлении будет более продуктивна и ценна.

В древней Руси так действительно и было. Там над исцелением общественных и семейных язв трудились совместно и духовенство, и общество. И, благодаря их дружной совместной работе, меньше было зла, распущенности и современных бесчинств, меньше соблазна и религиозных отщепенцев.

Чтобы видеть, в чём собственно выражалась деятельность и участие древнерусского общества в нравственном оздоровлении прихода, мы приведём несколько исторических справок 130. Может быть, они пригодятся и в настоящее время. Может быть, и теперь общество в состоянии занять то положение в делах Церкви, какое оно занимало несколько сот лет тому назад.

В древней Руси приход (или община) простирал свою власть и надзор решительно на всё, на всю жизнь во всех её проявлениях, т. е. не только на общественное публичное поведение своих сочленов, но даже и на их домашнюю и семейную жизнь. Так, в старинных актах находятся такие требования: „с матерью своею не бранитьца и не битьца и жены своей не безвечить напрасно”.

Особенным покровительством мира – прихода пользовались жёны; он защищал их от тиранства мужей, обуздывая их жестокие порывы.

Мир – приход требовал поручительства за добрую нравственность тех лиц, которых он принимал в свою среду или же избирал на какую-либо общественную должность. Так, в актах писалось:

„И ночью ходячи, вина, и пива, и табаку не покупати и не пити, и самому тем не промышляти, и на дом пьяных не приводить”.

В этом отношении обращает на себя внимание одна поручная мирская запись XVII века о крестьянской жене в том, что она „впредь не будет заниматься распутством, а будет жить, как и прочие добрые крестьянки живут” 131.

Так же точно приход не оставался равнодушным к отправлению своими членами религиозных обязанностей и требовал от них хождения в церковь и исполнения долга исповеди. Для поднятия общественной нравственности прихожане в старину, „обговорившись” на сходке и „благословившись” у своего духовного отца, постановляли о запрещении всякой работы в воскресные и праздничные дни, которые надлежало проводить „с чистотой и любовью”, и обязывали того, кто нарушит это постановление, платить штраф „на церковное строение”.

Для примера мы приведём выдержки из одного такого акта, именно: из заповедной крестьян Тавренской волости о неотправлении работ по воскресным дням (документ относится к 1590 году).

В начале акта стоят имена крестьян – прихожан Ильинского прихода, и затем говорится, что все они учинили заповедь на три года, чтобы „нам в праздник, в Воскресенье Христово, дела не делати никакого, чёрного, ни угодья в Воскресенье Христово не угодовати, ни пасного, ни силового, ни белки не лесовати, ни рыбы не ловити, ни ягод, ни губ не носити, ни путика внове пасного, ни силового в воскресенье не ставити, ни ужины нош воскресенье в лесе не носити; а в пятницу ни толчки, ни молоти, ни камения не жечи, проводити с чистотою и любовью; ни женам в Воскресенье Христово ни шити, ни брати. И кто… сию заповедь порушает, станет в Воскресенье Христово дело делати, каково ни есть, что в сей грамоте написано, и доведут его людьми добрыми: и на том заповеди доправити, соцькому, по мирскому уложенью, кто будет соцькой… восьм алтын денег на церковное строение, а две денги соцкому, кой станет правити. Или кто станет яйцы бити и на том та же заповедь доправити восьм алтын; или жена, которая станет в Воскресенье Христово шити, или брати, и на ней доправити тоже восимь алтын, а соцкому две денги. А заповедную писал Земской Тавренской диячек Иванко Антониев, лета 7098. Августа в 23 день”. На обороте стоит: „к сей заповедной грамоте Ильинской поп Ефрем Иванов руку приложил” 132.

При таком близком и деятельном участии самих прихожан в оздоровлении прихода, нравственность, несомненно, повышалась, количество бесчинств и преступлений умалялось, и число всяких моральных правонарушений значительно сокращалось.

Посему и мы, если желаем обуздать не в меру распустившихся своих прихожан, тоже, по примеру древних, должны обратиться к содействию и поддержкой наиболее трезвых, порядочных, авторитетных в приходе лиц и с их помощью начать и вести трудное, но зато важное и полезное дело – нравственное возрождение вверенной нам общины.

Некоторые пастыри уже обратились за помощью к обществу и с его стороны встретили самый живой отклик.

Пред нами три приговора бывших государственных крестьян Пермской губернии, Верхотурского уезда, Меркушинской волости 133. Содержание этих приговоров важно и поучительно, а потому мы считаем полезным познакомить с ними наших читателей.

Вот первый из них. Он составлен 11 Марта 1912 года на Дерябинском сельском сходе.

Общественники, собравшись в числе 105 домохозяев, имели суждение о том, что в селениях их общества да почти каждую ночь происходят разные беспорядки, как-то: драки, буйства, шум, пение разных песен, кража огурцов и разных огородных овощей и вообще разные бесчинства, разбитие стёкол в окнах, производимые крестьянскими молодыми людьми”.

„По обсуждению вышеизложенного, сход единогласно постановил: в случае какого-либо означенного выше беспорядка со стороны молодых людей, производимого в черте деревни или села, около церкви или вблизи таковых, установить точно личность и привлекать, согласно сего приговора, по закону, к ответственности, причём, запретить молодым людям крестьянского сословия с девяти часов вечера до утра шататься по улицам деревни или села большими партиями, строго следить за тем всем жителям и доложить ближайшему начальству”.

18 июня 1912 года этот приговор был дополнен постановлением о том, чтобы в воскресные и праздничные дни, во время Божественной службы литургии в храме, не производить полевых и сенокосных работ. Постановлено также запретить ходить молодёжи с шумными скверными песнями и с гармониками вблизи храма. Этот приговор подписан уже 146 домохозяевами Дерябинского сельского общества”.

Третий приговор составлен на сходе Кордюковского сельского общества 3 июля 1912 года. Домохозяева, собравшись в числе от 150 до 200 дворов, единогласно постановили:

„Молодых людей, которые ходят в ночное время по улицам деревни, играют в гармоники, поют разные скверные песни и производят драки, поручаем нашему сельскому старосте привлекать к законной ответственности, а гармоники от таких лиц сельскому старосте тотчас же отбирать в пользу общественных нужд”.

„Кроме того, – говорится в том же приговоре, – сельский сход обсуждал вопрос о том, что в нашем кордюковском обществе есть тайная продажа вина, вследствие чего происходит для молодых людей много расстройства от пьянства, а потом сим приговором даём такое подтверждение, чтобы в нашем обществе виноторговли ни у кого не было, а в противном случае, если у кого окажется продажа вина, то тотчас вино отбирать”.

Приведённые приговоры, как гласит газета, составлены по настоянию местного пастыря, священника Христорождественской церкви Дерябинского села, Меркушинской волости, Верхотурского уезда, о. Василия Старцева.

Видя увлечение приходской молодёжи хулиганством, наблюдая за быстрым развитием его в приходе, о. Василий скорбел душой и при каждом удобном случае старался ему противодействовать, но все его попытки не имели успеха.

Убедившись, что „один в поле не воин”, о. Василий стал искать себе союзников среди прихожан и, найдя таковых почти в каждом домохозяине прихода, обратился к сельским старостам обоих обществ, входящих в состав Дерябинского прихода, с просьбою о созыве сельских сходов для изыскания мер в борьбе с бесчинствами молодёжи. На состоявшихся сельских сходах были прочитаны его письменные заявления по этому вопросу и в результате состоялись вышеприведённые постановления Дерябинского и Кордюковского сельских сходов.

„Последствия этих приговоров, – замечает газета 134, – были самые благоприятные. Прекратился разгул молодёжи, кончились безобразия, пьянство заметно сократилось”.

Приведённые примеры весьма характерны и о многом говорят. Они свидетельствуют, прежде всего, о том, что народ сам тяготится своею порочною, безнравственною жизнью и рад при случае вырваться из греховного омута и сделаться порядочными, трезвыми и целомудренными людьми.

Затем, из данных фактов видно, что народ хотя и имеет желание нравственно возвыситься, обновиться, но сам, своими собственными силами он не может подняться, нет у него решимости, нет руководителя и вдохновителя. Когда же во главе его появляются добрые пастыри, с большой инициативой, с громадною силою воли и своим живым пастырским словом заговорят о глубине нравственного падения, о необходимости возродиться, очиститься и освятиться, и когда своею пастырскою десницею укажут путь доброй, разумной, трезвой, евангельской жизни, народ, как один, откликнется на зов своего духовного отца и пойдёт за ним, и будет слушаться его, и будет повиноваться ему, и стараться о том, чтобы сделаться лучше, чище и быть достойным имени „христианина”.

Значит, с нашей стороны, со стороны пастырей, нужно только усердие, желание, добрый подвиг, благой пример. Больше ничего. И народ наш во многом исправится, во многом станет лучше, и уже меньше будет вызывать нареканий и соблазнов со стороны.

Но как же, в самом деле, бороться с нравственною распущенностью народа? С чего начинать? Какие меры предпринимать к возрождению прихода? И как, вообще, привлечь самый народ к участию в столь трудном и важном деле?

Прекрасно разрешены эти вопросы в постановлениях Новгородского епархиального начальства. Они говорят: в борьбе с повсюду развивающимся разложением жизни и нравов:

а) Первое пастырское дело – усердная проповедь. Не гоняясь за какою-либо оригинальностью или красотою проповеди, а имея в виду лишь своих слушателей, следует просто и наглядно раскрывать положительные христианские идеалы жизни по Евангелию, противополагая ей прискорбную действительность с разных сторон, но не столько для обличения, сколько и преимущественно для убедительного сравнения с красотою и высотою Богу угодной жизни. Это достигается как положительным изложением Евангельского учения, так ещё лучше примерами житий святых и из действительной жизни, что может убедительнее действовать на души слушателей, чем даже самое красноречивое только лишь излагательное поучение. Такую проповедь научения жизненному христианству следует вести усердно как в храме, так и вне его – на чтениях, которые непременно должны быть заведены, хотя бы по очереди во всех деревнях в школьных и иных пригодных помещениях, и при совершении обще-деревенских или частных треб, и отдельных беседах с прихожанами.

б) В дополнение к этому неотложно следует исполнить прежние указания миссионерского Совета об упорядочении церковно-приходских библиотек, об открытии их для народного пользования, о всяческом привлечении прихожан к чтению книг из церковно-приходских библиотек.

в) Но так как отставшие от церкви и опустившиеся нравственно всем этим воспользоваться не могут, не бывая в храме или на чтениях, то не следует оставлять и таких без научения и вразумления, но искать всякого случая, чтобы побеседовать с ними наедине или при других, увещевать их, совестить, призывать на помощь в этом деле и других родственников или соседей увещаемого. Ни одного человека нельзя никогда считать совершенно погибшим и безнадёжным для вразумления и спасения душевного. И только со своей стороны всё сделавши для вразумления заблудшего, пастырь может такого жестоковыйного оставить на его волю, как и Господь оставил беззаконного Иуду.

г) В деле исправления и вразумления молодёжи непременно следует вразумлять и самих родителей, чтобы обратили строгое внимание на своих детей и подростков, чтобы потом самим не поплатиться от них за своё попустительство; настойчиво убеждать родителей – с детства приучать детей к покорности, к исправной молитве и хождению в храм, не оправдывать детей, когда их в чём-либо худом застанут и будут по правде обличать.

д) Для более успешной борьбы со всем этим, лучше – пастырю действовать не одиноко, а вместе с исправными прихожанами. Их объединять около себя, их сплачивать и побуждать к усердной и разумной борьбе со всяким распадом и распутством в приходе. Пусть это будут лучшие и уважаемые в приходе; их постыдятся все беспутники как взрослые, так и молодые, постесняются их авторитета и их сплочённости… А к таковым следует постепенно приобщать и других, чтобы положительное и строгое течение разрасталось в приходе, охватывая всю жизнь прихода. Таких во всяком приходе найдётся много; все они скорбят и возмущаются падением нравов и распадом жизни, и, однако, оставаясь разрозненными, нередко и сами должны опасаться хулиганства и разнузданности деревенской вольницы, которая и делает, что хочет, никого не боясь и не уважая.

е) Вместе с тем нужно помнить, что все эти недостатки – пьянство, разгул, хулиганство и пр. – развиваются часто потому, что не знают люди, куда свои силы приложить. Посему весьма следует призывать и воодушевлять прихожан на какие-либо общественные работы и дела, например, в пользу церкви, школы, на бедных и т. п. Разумеется, это нелегко будет сделать, но есть много опытов такого рода и весьма успешных. Таким путём возродятся добрые обычаи, а с ними облагородится приходская среда, и из жизни постепенно исчезнут вышеуказанные недостатки, – жизнь оздоровеет и возродится.

ж) Для поднятия же народного духа на благочестие непременно следует озаботиться возможно торжественным и оживлённым совершением крестных ходов. Личное воодушевление священника поднимет волну народного воодушевления, а она захватит собою и равнодушного. Таким путём в жизнь будут входить высокие радости и наслаждения, при которых не место будет прежним мерзостям. Кто участвовал за торжественным и воодушевлённым крестным ходом, тот сам знает силу влияния этого на народ 135.

Теперь несколько слов по поводу этих постановлений.

Новгородское епархиальное начальство рекомендует духовенству обратить своё внимание, прежде всего, на проповедь. И действительно, проповедь – одно из самых первых и самых могучих средств в деле нравственного возрождения прихода. Наш народ потому собственно греховен и нечист, что он совсем не знает евангелие, не знает своей веры.

Тёмному душой народу, непросвещённым в сердце слушателям Спаситель говорил: „Заблуждаетесь, не зная Писаний, ни силы Божьей” 136. Уверовавшим же в Него иудеям Иисус Христос говорил: „Познайте истину и истина сделает вас свободными 137, т. е. очищенные учением Христовым люди станут чисты от зла и неправды, освободятся от рабства своим порокам, слабостям и недостаткам.

Иначе и быть не может: желание жить по Божьи есть в народе; люди ищут пути к Богу, но где его найти-то они не знают и бродят в потёмках. Евангелие, и одно оно, оно, прежде всего, может рассеять духовную тьму в народе. Евангелие – ведь это слово Спасителя, а Христос Спаситель Сам говорил о Себе: „Я есмь путь, истина и жизнь; никто не приходит к Отцу, как только чрез Меня 138.

Поэтому, нужно вывести народ на этот путь, дать ему в руки факел евангельской истины, указать ему источник истинной, духовной жизни, и он станет тою Святою Русью, какою он хочет быть и не может пока сделаться по темноте своего ума и сердца, по незнанию путей Царства Божия, по неспособности своими силами разобраться, что есть воля Божия и что установления людей.

Пастыри Церкви! Будем же сеять в народ Слово Божие щедрою рукою. Кто может – речью, кто раздачей Евангелий. И пусть оно, евангельское семя наше, не всё взойдёт, не всеми принято будет, многими пренебрежётся; пусть одна часть будет потоптана, другая скоро увянет, третья заглохнет. Если где-нибудь в добром сердце зацепится хоть одно слово из наших десятков душевных речей, одна страница из розданных сотен Евангелий, наш труд вознаграждён будет сторицею.

Наше благовестие не пропадёт. Евангелие скоро окажет своё действие. Мы только подведём людей к нему. Пусть люди хоть краем уха прильнут к нему, хоть одним глазом заглянут на его страницы, пусть хоть только в руки возьмут его, – Евангелие, как шестерня машины захватит цепко человека и втянет его целиком.

О том, как сильно действует Евангелие, какое неотразимое впечатление оказывает оно на читателей, как обновляет и возрождает оно человека, об этом весьма картинно и поучительно свидетельствуют нам отчёты книгонош общества распространения священного Писания.

Вот одна из понравившихся нам подобного рода иллюстраций.

Везёт парень книгоношу в Торопец и по дороге рассказывает ему свою историю.

– Наши парни и девушки собираются на „супрядки” (посиделки) и частенько нехорошо там ведут. Мне это было не по сердцу. Заприметил я там девушку, которой озорство на супрядках тоже было не по нраву. Мы слюбились и повенчались. Случилось потом вскоре быть в городе, на базаре; гляжу, среди книг лежит старое Евангелие с надписью на переплёте: „Для русского народа”, купил его, стал читать, вначале аж дух спирало в груди. Как бельма сняло с глаз: радостно, что свет вокруг увидел, и страшно, что в такой жизни все пребываем. Стал своим говорить: Как это так, мы живём и ни чуточку не подумаем, для чего мы живём; равно скотина неразумная: – сыта, брюхо набила, тепло, лежит в покое и довольна”.

– А тебе чего же ещё? – вскинулась мать.

– Не мне, – говорю, – маменька, чего, а всем нам, православным, подумать надо, как жизнь по Божьи устроить. В Писании вот сказано: „Бог есть Дух, и кто кланяется Ему, духом и истиной должны покланяться”. А мы как кланяемся? Спиной одной. Так это мы богатею иному ещё ниже другой раз кланяемся; а ты и телом пред Богом склонись, да и душой, главное, ему послужи: живи по правде и истине; не о том думай, как бы тебе лучше, приятнее, а как Богу угоднее.

– Да ты что? Священник какой, аль монах, – вскрикнула мать. – Гляньте, девоньки, – обратилась она к моим сёстрам, – парень ума решился.

Сёстры стали смеяться; отец больной на печи лежит, только качает головой; жена, видя всё это, заплакала.

Я не смутился и говорю:

– Слово Господне не может лишить разума; оно, наоборот, на ум наставит. В Писании сказано: „Откровение Господне умудряет простых; Заповедь Господа светла, просвещает очи”.

Глухой младший брат видел, что у нас какая-то смута, а не понимал, в чём дело. Я показал ему Евангелие, на своё сердце и на небо. Он – грамотный; я раскрыл ему нагорную проповедь Христа Спасителя. Брат прочёл, долго сидел, о чём-то задумавшись, а потом вздохнул и говорит.

– Прав ты, Василий, прав.

Очень я обрадовался. С тех пор мы оба стали читать Евангелие. Стали прислушиваться и сёстры; жена, та давно, оказалось, полюбила Евангелие, да боялась признаться, что матушка станет бранить и её, как меня. Мы же с братом стали ходить по деревне, читать Слово Христово народу, и многие, которые сначала смеялись над нами, потом стали слушать. Некоторые просили Евангелие оставить им одним почитать; и так ходючи по рукам, книга совсем состарилась, обтрепалась, зато мы пообновились душой. Прежде народ был какой-то – как дикий; не только что не было думы о том, как постоянно Богу служить, а к сей церковной-то службе ленивы были. Придёт праздник, соберутся к церкви, да почесть всё время и пролежать, как борова, вдоль ограды на солнышке или в сторожке просидят, накурят, аж тошно станет, и всё пустяковину несут. Теперь по праздникам, и за утреней и за обедней, церковь полна, а между службами собираются в сторожку; один читает, другие слушают, и зерно Христово сеется понемногу. Заросло сердце наше густо всякой сорной травою, ну, да ничего. Слово Божие всё осилит и всё очистит, чаще бы только слышалось оно, шире распространялось” 139.

Вот какая могучая, неотразимая сила таится в св. Евангелии. Вот как благотворно, спасительно действует оно на слабые, больные и вместе с тем греховные человеческие души. – Нужно, посему, почаще его читать народу, почаще говорить о нём, и народ наш мало-помалу будет обновляться и очищаться душой, проникаться христианским настроением и приближаться к Богу.

– Говорят – ничего не поделаешь.

– Быть не может. Кремень о сталь ударяют, и то искра получается. Неужели же, если учением Христовым, добрым, разумным словом о Божьей жизни ударить по сердцам людским, то опять-таки ничего не получится?

Перейдём теперь к оценке другой меры, другого нраво-исправительного средства, именно – к церковно-приходской библиотеке, к лучшей организации народного чтения, к просвещению народа путём книг, листков и брошюр.

Эта мера тоже одна из могучих и плодотворных. С помощью её тоже можно многое сделать и значительно подвинуть вперёд дело нравственного оздоровления народа.

Штунда тем и сильна, по мнению архиепископа Никанора, что она повально взялась за грамотность, за чтение Св. Писания, за религиозные собеседование, за народные чтение. – „Света, света подайте”, – заключает одну из своих Проповедей архиепископ Никанор. – „Учитесь, учите. Учите в школах, учите в Церквах, учите в домах, учите в домашних собраниях. Читайте Новый Завет, читайте Св. Библию, как и другие церковно-учительные книги” 140.

Действительно, без книги никак не обойтись. Народ живёт в потёмках. Не видит ясно воли Божией. Не понимает часто, что добро, что зло. Не умеет различать, что есть воля Божия, что собственная прихоть, блажь людская. Голова и сердце у людей были заняты не теми думами и заботами, чтобы найти верный путь жизни. На иное совсем смотрели и сбились с дороги, забрели в такую чащу, что местами и света Божьего не видно. Лес, дремучий лес кругом, – лес неправды, беззакония, распутства и всякого зла. Надо выбираться на дорогу, искать просвета, довериться проводнику.

Вот таким-то проводником для наших пасомых и является добрая, полезная и разумная книга.

Вот пример.

– Случилось раз быть по делу у одного издателя и составителя народных книг, – пишет один публицист. – Сидим в его комнате и беседуем. По стенам, на окнах, на стульях книги; стол завален исписанными листами бумаги; над столом, на стене, в золотой рамке, под стеклом, пятирублёвая бумажка.

– Это что значит, – спрашиваю, – почему такая честь пятирублёвке?

– Дорогая это для меня бумажка, – отвечает составитель книг. – Если бы были средства, не в рамку, а в золото бы её заправил. Испачканная вся. Видно, что тысячи заскорузлых трудовых рук держали её; через много пальцев прошла, много грязи на ней налипло, а, верите ли, когда я её получил – целовал, со слезами на глазах целовал её.

– Вижу, говорю, что дорога́. Будь обыкновенная пятирублёвка, держали бы в кармане, а не под стеклом. Почему же она так дорога́?

– Она – свидетель силы доброго, разумного слова над сердцем человека. Случается, устану духом: думаешь, напрасно лишь изводишь себя, не осилить зла книгою и словесной проповедью добра, как не остановить словом разбушевавшейся реки; а взгляну на эту бумажку под стеклом, и снова подымаются силы на добрую работу, снова начинаю верить, что всякое слово, сказанное от сердца, всегда найдёт дорогу к сердцу.

„Есть, видите ли, у меня маленькая книжечка, составлена против народной брани грубыми, непристойными словами. Без похвалы скажу, горячо написана: не чернилами, а слезами, кровью сердца написана. Пошла книжечка бойко. Одно издание расходится за другим, не раз слышал „спасибо”; но эта пятирублёвка явилась наградою за труды всей моей жизни. Получаю однажды письмо; в нём пятирублёвка; подписано: „крестьяне деревни такой-то, такой-то губернии и уезда”. В письме читаю, что привёз из Петербурга служивший там на фабрике мужик мою книжечку в деревню: прочёл одному, другому, понравилось: решили прочитать на мирской сходке. Как громом, пишут, пришибло всех добрым словом. Тут же постановили, чтоб на деревне никто не смел браниться грубыми словами; все подписались, а составителю книги за его науку собрали и посылают пять рублей”.

– Как же мне было её, голубушку, не вставить под стекло? Да ведь эта пятирублёвка дороже всяких тысяч, – закончил составитель книг для народа.

С этим нельзя было не согласиться. Замасленная пятирублёвка, действительно, красноречиво говорила, что доброе семя никогда не пропадёт совсем без следа, что где-нибудь оно найдёт непременно для себя добрую почву, и что деревня в этом отношении отзывчива на доброе слово 141.

Вот другой пример.

Как-то раз волостной писарь, Иван Елисеевич, получил маленькую книжечку: „Дед Софрон”; стал читать её вслух; в избе сделалась мёртвая тишина.

Грустная участь „деда”, обиженного и „миром” и семьёй, близко захватила многочисленных слушателей. Мужики сидели, тяжело вздыхая; у многих блестели слёзы на глазах, а иные под конец прямо заплакали, как дети. Кончилось чтение; начались разговоры. Говорили о темноте своей, о грубости деревенской жизни, о неправдах, что творятся среди них.

Если бы побольше таких вот речей, что до сердца доходят, иная бы жизнь, может быть, пошла в народе по деревням, – говорили мужики.

Обрадовался таким речам Иван Елисеевич и говорит, – А что, братцы, если бы нам таких книг, как „Дед Софрон”, побольше завести, да вот этак почитывать по вечерам.

Понравилось народу это слово. Стали толковать, как бы дело лучше устроить. Оказалось, устроить не хитро. Иван Елисеевич знал, что есть Высочайше утверждённые правила об открытии бесплатных читален в деревне по Закону 15 мая 1890 г. На ближайшем сходе составили приговор об открытии читальни, отправили к губернатору на разрешение. Теперь читальня существует девятый год 142. За это время крестьяне перечитали сотни книг, и перед ними открылся новый мир.

– Словно в лесу просеки во все стороны прорубили или в доме новых окон понаделали: свету прибавилось. И в голове ясней и в сердце светлей, – говорят крестьяне 143.

По-новому стали думать и чувствовать, по-новому на жизнь смотреть. Организовали попечительство о бедных, устроили склад семян и земледельческих орудий, завели ссудо-сберегательное товарищество, вольное пожарное общество и, наконец, соорудили огромный дом для разумных развлечений народа, где помещается и чайная, и читальня, и зала для спевок, концертов, и народных чтений с туманными картинами. Самым последним нововведением в Пречистой Каменке являются потребительное общество, артельная пасека и общественная запашка. И всё это породила случайно занесённая в село и случайно здесь прочитанная книжонка.

А если бы таких книжонок десятки, сотни прочитывалось в деревне. Если бы свет религиозно-нравственного просвещения проникал в тёмную народную среду не чрез какую-нибудь щель, а чрез огромных размеров окно. Тогда бы что? О, тогда бы мрачная картина народного невежества, так мастерски начерченная А. П. Чеховым в его художественном рассказе „Мужики”, во многом изменилась бы к лучшему. Нравы, несомненно, смягчились бы, безобразия уменьшились, пьянство ослабело, разврат пошёл бы на убыль и так далее и так далее.

И, главное, это легко сделать. Тем более что народ рвётся к просвещению, любит „книжечку почитать”, а в особенности „божественную”, и рад бывает, когда в деревне найдётся у кого-нибудь либо листочек, либо газетка, которую уже тогда прочитывают всю, от начала до конца с неослабным интересом и с полным доверием ко всему написанному или напечатанному.

Вдумайтесь, например, в один, казалось бы, мелкий и отдалённый, но удручающий случай деревенской жизни.

Молодой Петербургский учёный был летом в деревне на даче. Деревня в Новгородской губернии, вёрст 200 от Петербурга, часов десять езды. Отдыха ради, столичный профессор проводил целые дни с удочкой на реке. Ему в ловле помогал деревенский парень, подросток 16 лет, на вид смышлёный и толковый. Как-то раз приезжий спрашивает его:

– Ты грамоту знаешь, читать умеешь?

– А кто ж его знает, умею или нет, – задумавшись, с расстановкой ответил парень.

– Как так: „кто ж его знает”. Ведь ты же знаешь, был ты в школе или нет, – научился читать или не научился.

– Быть-то я в школе был, – цедил слово за словом парень, – и читать там хорошо обучился, да давно ведь только это было: четыре года прошло, а я потом ни одной строчки печатной не видел. Оно, значит, и выходит, я сам не знаю, умею читать или нет.

– Почему же ты печатной строчки не видел? Неужели тебя не тянуло к книге?

– Ох, как тянуло, барин. На первых порах после школы так тянуло, так тянуло, слов нет сказать. Особливо зимой. Вечер наступит рано. На улицах пусто. Все по домам, а дома тоска. Кажись бы, не пообедал день, лишь бы книгу достать. Только у нас во всей округе книг и в заводе нет… Теперь ничего, больше не тянет.

„Больше парня не тянет”: а ведь тянуло, тянуло к свету, к добру; тянуло сильно, до мучительной тоски. И всё заглохло. А таких ребят в деревне много. Много и деревень таких на Руси 144.

Если же народ любит книгу, если он томится от разлуки с нею, ищет её, если она ему нужна, как хлеб голодному человеку, то нам, пастырям церкви, нельзя оставаться равнодушными к потребностям народа, к его книжному голоду, к его духовным запросам. Напротив, мы должны пойти ему навстречу в этом направлении, снабдить его добрыми и полезными книгами и поруководить им при выборе печатного материала.

Если удастся нам это сделать, то мы приобретём себе верного и надёжного помощника в столь трудном и ответственном деле, как нравственное оздоровление народа. Тогда уже мы будем не одни. Тогда нашим помощником будет книга. Она будет освещать тот путь, по которому мы ведём народ. Она будет смягчать дикие деревенские нравы и обычаи. Она будет просвещать народ, т. е. указывать, что такое добро, а что такое зло, что можно делать, а чего нельзя, что угодно Богу, а что противно Ему, что нравственно, а что безнравственно.

Всё это важно, необходимо, и потому, как можно скорее, надо организовать при наших сельских храмах церковные библиотеки, откуда бы каждый прихожанин мог получать назидательные и в то же время просветительные религиозно-нравственные книжки, брошюры, листки и журналы.

Не сделаем мы этого, сделают за нас другие, но сделают не то, что надо, и не так, как хочется нам.

Вот, чтобы предупредить зловредную пропаганду врагов нашей веры, мы и должны как можно скорее организовать церковные библиотеки, от устройства которых, кроме пользы, и, притом, большой пользы, мы ничего не получим.

Чтение книг из церковной библиотеки теснее соединит народ с церковью, приучит его с большим усердием относиться к церковному богослужению и послужит к вытеснению из обращения в народе книг и брошюр, совершенно для него бесполезных и прямо даже вредных, распространяемых офенями-торговцами, сектантами и вообще людьми неблагонамеренными. Пользуясь книгами из церковной библиотеки, прихожане, может быть, осязательнее почувствовали бы связь церкви с церковно-приходскою школою, где их детям даётся образование и воспитание в чисто-церковном направлении.

Но откуда же взять средства для устройства приходских библиотек или читален? Вот вопрос, пред которым толкутся все, приступающие к организации столь полезного и важного дела.

Думаем, что и средства найдутся, было бы только желание, усердие с нашей стороны.

В данном случае нужно обратить внимание вот на что. Святейшим Синодом разрешено пользоваться для приобретения книг в церковные библиотеки церковными суммами. Но старосты не всегда соглашаются на выдачу должной субсидии. Под разными предлогами они бракуют эту статью расхода. И потому представляется прямо-таки необходимым, в видах успешности задуманного нами дела, возбудить к этому сочувствие церковных старост, втолковать им, что церковные библиотеки служат к удовлетворению духовных потребностей не только духовенства, но и прихожан. Немалое значение, конечно, в этом случае имело бы постановление вменять церковным старостам их заботливость по приобретению книг для церкви в особенную заслугу, и принятие этой заслуги, вместе с другими заслугами по Церкви, в соображение при представлении их к наградам 145.

Самой же главной статьёй дохода должны служить добровольные пожертвование прихожан.

Крестьяне не откажут в копеечных взносах на этот предмет, если неоднократно и с убедительностью будет доказана им необходимость и польза церковной библиотеки. Жертвовали же, сравнительно много жертвовали крестьяне в недавнее время в пользу голодающих своих собратий, узнав об их крайних нуждах. Пожертвуют и на собственное насыщение духовной пищей душеполезного чтения, когда им будет выяснена настоятельная потребность в таком чтении. Русский народ охотно и с удовольствием жертвует на церковные нужды и потребности, а потому никогда не откажет в посильной помощи и церковной библиотеке, жертвуя на её нужды, как на нужды самой церкви.

Вот наглядные примеры.

„Важность и необходимость церковной библиотеки, – говорится об учреждении библиотеки в селе Кубенском, Вологодского уезда, – были выяснены с церковной кафедры и предложено желающим жертвовать на этот предмет посильные лепты. И не было тщетно пастырское слово, – церковный староста пожертвовал 10 рублей; семь человек других более состоятельных прихожан пожертвовали по 5 рублей; сочувственно откликнулись и все прочие приходские люди и с радостью несли посильные жертвы – кто рубли, копейки, кто дарил в библиотеку книги, кто выражал желание отправить книги в переплёт. Доброхотные даяния скоро достигли значительной цифры – около 100 рублей, на первое время совершенно достаточной”.

Другой пример:

Об учреждении библиотеки в селе Березовке, Борисоглебского уезда. Тамбовской епархии говорится: „Изыскивая средства на устройство библиотеки, местный священник предложил жертвовать на библиотеку, кто чем может, – лучше всего хлебным зерном. Сбор этих хлебных пожертвований священник производил лично и с полным успехом. Несмотря на большое оскудение крестьян села Березовки, они охотно несли батюшке, кто что мог. Собранная рожь была продана, и на вырученные деньги приобрели 300 книжек духовно-нравственного содержания”.

Но есть средства уменьшить затрату на церковную библиотеку до минимума – это периодический обмен книгами трёх – нескольких церквей 146. Для этого из нескольких, например, четырёх церквей, составляется группа. Каждая из этих церквей ассигнует на приобретение книг, например, по 25 рублей. На полученные таким образом 100 руб. составляется библиотека, которая, по числу церквей, и разделяется на четыре части, причём каждая часть поступает в пользу одной церкви. Через полгода или больше, как укажет практика, все четыре церкви обмениваются частями библиотек; таким образом, каждая получает возможность пользоваться библиотекою в 100 рублей при затрате четверти этой суммы. Система передвижения книг может иметь приложение и в другом виде, именно: дешёвыми книжками для постоянного пользования обзаводится каждая церковь отдельно, крупные же и ценные издания покупаются сообща для нескольких церквей с тем, чтобы, по мере надобности, книги передавались из одной церкви в другую.

Словом, надо сказать, что было бы только желание и усердие с нашей стороны, был бы сделан почин, а средства, при помощи Божией, всегда найдутся.

Пусть будет малая библиотека. И за то слава Богу. И то уже добро. И малая библиотека несравненно лучше, чем никакой. Достаточно нескольких книг, чтобы доставить иногда целой крестьянской семье возможность в течение нескольких зимних вечеров провести время за полезным и занимательным чтением, может быть, приобрести несколько новых важных сведений, пробудить хорошие настроения и стремления, отвлечь от „монопольки”, бездействия, сплетен, – может быть, наконец, дать возможность хотя на время позабыть давящую нужду, смягчить какое-нибудь личное горе.

Да, значение сельских церковных библиотек велико. Только с повсеместным учреждением их, духовенство получит возможность возвышать уровень своего образования, почерпая из них необходимые в пастырском служении познания, а вместе с тем и в самых паствах разовьётся любовь к чтению духовным книг и чрез то упрочится дело религиозно-нравственного просвещения и воспитания народа.

И такая церковная библиотека, доставляющая прихожанам назидательное и полезное чтение, всегда, конечно, будет и дорогим их детищем и маленьким умственным центром, пред силой которого тьма невежества будет исчезать, уступая место грамотности и религиозно-нравственному просвещению 147.

Перейдём теперь к оценке следующей меры.

Новгородское епархиальное начальство говорит, что пьянство, бесчинства, хулиганство процветают, главным образом, потому, что народ не знает, чем заполнить свой досуг, не знает, куда силы свои приложить. И потому, для исправления этих недостатков необходимо привлечь народ к какому-нибудь делу, помочь ему убить время, приохотить к какому-нибудь полезному труду. И это правда. И с этим нельзя не согласиться. Народ наш действительно потому и пьёт, потому и безобразничает, что в минуты досуга не знает, что делать, за что взяться, куда себя пристроить. Вот наглядная к тому иллюстрация.

„Против хаты, где происходило собрание штундистов и откуда доносилось пение, сидело около десяти православных. Поздоровавшись, проходивший мимо священник спросил их, о чём они тут толкуют и что делают „А так соби сидимо”, отвечал один из них, известный своим простодушием. – Он штунды спивают coби та читают, а мы щож будемо робить. Як е в кого гроши, то в корчму пиде, а нема, то так соби сидишь, як оце мы туточки” 148.

Сектанты давным-давно поняли, что нельзя оставлять народ в праздности, ибо праздность или лень – мать всех пороков, она губит, отравляет, развращает человека. И потому, чтобы удержать народ от пьянства и разного рода бесчинств, и чтобы хоть немного нравственно оздоровить и воспитать его, сектанты в свободное от работы время устраивают для простого, праздного люда чтения, собеседования, молитвенные собрания, где поют, читают, произносят проповеди и тем с пользой коротают время и для тела и для души.

Надо бы и нам что-нибудь подобное устроить для народа в воскресные и праздничные дни, а также во время, свободное от работ. Надо и нам организовать чтения, собеседования, общее пение, призвать и воодушевить прихожан на какие-либо общественные работы и дела, например, в пользу церкви, школы, на бедных и т. п., что, несомненно, отвлечёт народ от непристойных затей, убьёт его время, разумно заполнит его досуг и отрезвит его мысль, его душу, его совесть.

Не сделаем этого – и народ наш по-прежнему будет безобразничать и напиваться в свободное время, будет тосковать, нудиться и от скуки погибать.

Новгородское епархиальное начальство для религиозного воодушевления рекомендует ещё совершать крестные ходы.

Это тоже одна из полезных и разумных мер. Кто читал Короленко: „За иконой”, или М. Горького „Исповедь”, или Габриеля Д-Аннунцио „Страх смерти” и другие в этом роде произведения, где так мастерски описаны крестные ходы с чудотворными иконами, тот знает, как сильно действуют на толпу эти религиозные церемонии, как захватывают, увлекают они, как пробуждают от религиозного усыпления и сплачивают воедино не только искренних, глубоко верующих лиц, но даже равнодушных, неверующих („Исповедь”).

И в самом деле, как не умилиться душою при торжественной встрече с крестным ходом чудотворной иконы, когда всё, начиная с празднично-нарядной и настроенной толпы богомольцев, звона колоколов, пения священных песнопений, самого шествия навстречу друг другу святынь, – невольно располагает душу к молитвенному настроению, общению с Богом, способному довести человека до религиозного экстаза. Древняя история христианской и русской Церкви немало нам даёт примеров проявления благодатной силы в каком-либо явном чуде при совершении крестных ходов. Здесь со всею очевидностью исполняются слова Господа: „где два или три собраны во имя Моё, там Я посреди их”. И недаром наша православная Русь, легкомысленно осуждаемая врагами св. Церкви за её приверженность к религиозной обрядности, всегда так высоко смотрела на религиозные процессии.

Это нужно всегда нам помнить и никогда не отказываться от совершения крестных ходов. В противном случае мы потеряем очень многое. Ибо таким путём, путём торжественного совершение религиозных процессий, в жизнь народа будут входить высокие радости и наслаждения, при которых не место будет прежним мерзостям, ибо свет и тьма, добро и зло ужиться вместе не могут. Это – во-первых. Во-вторых, волна религиозного воодушевления захватит собою и равнодушных, и противящихся Церкви нашей.

Теперь несколько слов о пьянстве. Пьянство – вот источник народного горя, – вот причина всевозможных его бедствий и несчастий. Какие страшные деньги пропиваются народом. Сколько чрез пьянство губится здоровья, сколько чрез вино проливается крови, горьких слёз, сколько происходит ссор и драк, сколько произносится скверных и бранных слов, – нет тому ни меры, ни счёту.

Казалось, если бы отрезвить наш народ, то он наполовину, если не более, сделался бы чище, лучше, нравственнее. Это все прекрасно понимают, и потому на борьбу с зелёным змием так много тратится времени, сил и труда.

Но как же это сделать? Как бороться с этим народным бичом? Как уменьшить размеры пьянства и парализовать его успех?

Эти вопросы решаются различно. Одни говорят: измените экономическое положение народа – и пьянство уменьшится. Потому что народ если и пьёт, то только потому, что нужда одолела его, сил более нет тянуть тяжёлую лямку жизни, и вот он в опьянении топит своё горе, забывает свои неудачи и страдание, находит источник призрачной, мимолётной радости. Другие говорят совсем иное. Именно: народ пьёт потому, что не знает, что алкоголь – яд, что употребление его даже в самых минимальных дозах вредно для организма, ибо он портит кровь, оказывает разрушительное действие на нашу нервную систему, производит страшно вредное действие на наш мозг и на органы пищеварения, как-то: рот, глотку пищевод, кишки, печень и поджелудочную железу, способствует притоку крови к печени и наполнению её в излишестве и, наконец, губительно действует на почки. Народ этого не знает. А если бы узнал, если бы мы, при помощи наглядных картин и пособий, представили зло во всём его омерзительном безобразии, во всём вопиющем ужасе, народ пришёл бы в себя, отрезвился, одумался и перестал бы пить. Третьи говорят: пьянство – результат низкого уровня народного просвещения. И так далее. Словом, рецептов для лечения пьянства существует весьма много. Но все они, по нашему глубокому убеждению, ложны, наивны и не соответствуют действительности.

Возьмём, например, сектантов. У них и просвещение на низкой ступени. У них и экономическое положение равное с нашим, они и о последствиях пресловутого пьянства знают не меньше наших крестьян, однако у них нет того поголовного, бесконечного и ужасного пьянства, какое процветает в нашей деревне. Они, конечно, им страдали. Но теперь, если верить вышеприведённым ссылкам, сектанты порешили с ним. Они больше не пьют. И всякого приходящего к ним они мгновенно отрезвляют.

Вспомним всем известного в наши дни московского „братца Иоанна”. Панкратов пишет о нём:

„Трезвенное влияние „братца” очень широко. В тех деревнях, в которых появлялся хоть один трезвенник „братца Иоанна”, скоро создавалось трезвенное движение. В одной из деревень Алексинского уезда сельский староста братчик-трезвенник. Он убедил окончить без вина одно общественное богомолье, которое искони веков оканчивалось пьянством, и его послушались” 149.

Или припомним ещё такие слова:

– „Но и штунду мне, барин, – говорила В. М. Скворцову одна ренегатка, – жаль бросить… Чоловики перше дуже горилку пили, а потим и нас, баб, дуже важно колотили, сварились. А як пристали до штунди, тоди годи вже пити” 150.

Отсюда видно, что и при настоящих условиях можно отрезвить народ, что для этого специально не надо ни экономического положение изменять, ни народного образования поднимать, ни просвещать пьющих касательно гибельных последствий употребляемого ими алкоголя. А нужно что-то другое.

Средство для этого заключается в том, чтобы уяснить народу возможность и пробудить в нём потребность в других, более лучших, разумных, облагораживающих радостях и удовольствиях, нежели водка и кабак.

Всякий, сколько-нибудь наблюдавшей жизнь народа, не мог, конечно, не обратить внимания на тот факт, что пьянство достигает своего максимума тогда, когда у крестьянина бывает много свободного времени, и, наоборот, минимум народного пьянства совпадает с тем периодом года, когда крестьянину, в силу необходимости, приходится много работать. Это и понятно, так как должен же чем-нибудь заполнить крестьянин свободное время. Не имея в своём распоряжении почти никаких благородных развлечений, он поневоле прибегает к водке. Можно ли, поэтому, представить, какое благотворное влияние оказал бы священник и как много принёс бы он пользы, если бы организовал в своём приходе по праздничным и воскресным дням религиозно-нравственные чтение и всё то, что рекомендовали мы для нравственного оздоровление прихода. Потому ли в большинстве случаев пьёт наш крестьянин, что у него такое уж сильное пристрастие к водке? Совсем нет. Если он прибегает к водке, то потому, что ему не на что в праздники время употребить. Пьёт он с целью убить столь обременительное для него праздничное безделье. Будь для крестьянина возможность, получить какие-нибудь благородные развлечение, то смело можно сказать, что пьянство уменьшилось бы тогда, почти наполовину 151.

Прекрасный материал по данному вопросу интересующиеся могут найти в статье преосвященного епископа Никона (бывшего Вологодского): „Чего просит в праздники русская душа” 152, а также в статьях бывшего священника г. Петрова: „Долой пьянство” 153.

В заключение настоящего, немного затянувшегося очерка позволим себе сказать ещё одно слово. Нам кажется, что Новгородское епархиальное начальство упустило из виду одно из самых главных и, можно сказать, кардинальных условий успеха в деле нравственного оздоровления и воспитания народа. Мы разумеем личный пример самого пастыря, без чего ничто не удастся нам: ни ослабление пьянства, ни искоренение пороков, ни смягчение нравов и обычаев, ни воспитание народной души.

* * *

120

А. Панкратов: „Ищущие Бога”, ч. 1, Москва, 1911 г., стр. 1–8.

121

А. Пругавин: „Религиозные отщепенцы”. Вып. 1, стр. 121, СПб. 1904 г.

122

Там же, стр. 84.

123

Стр. 36.

124

Там же, стр. 38.

125

Стр. 63.

126

В. М. Скворцов: „Богуславское общество трезвости”… стр. 5.

127

Там же, стр. 6.

128

Н. П. Карабчевский: „Около правосудия”. СПб. 1902 г., стр. 248.

129

Еп. Алексий: „Материалы…”. № 188, стр. 229.

130

Сообщаемые нами здесь сведения мы заимствуем из книги А. Папкова „О благоустройстве православного прихода”. СПб. 1907 г.

131

Чтения Общества Истории и Древностей 1884 г., книга 3 (130), отд. V.

132

Акты Юридические. № 358.

133

„Колокол”, 1912 г. № 1967, стр. 3.

134

„Колокол”. 1912 г. № 1967, стр. 8.

135

„Приходское чтение”. 1911 г. № 13, стр. 277.

136

Мф. 22:29.

137

Ин. 8:32.

138

Ин. 14:6.

139

См. „Дороже хлеба”. Г. П. стр. 37.

140

„Что делать против штунды?”. „Руководство для сельских пастырей”. 1885 г. № 5, стр. 143–144.

141

„К свету”. Г. П. стр. 69.

142

Это в Тверской губернии.

143

„К свету”. См. „отрадный уголок”, стр. 120. Соч. Г. Петрова.

144

См. „К свету”, стр. 35.

145

„Приходское чтение”. 1911 г. № 18, стр. 391.

146

„Приходское чтение”. 1911 г. № 18, стр. 392.

147

См. „Приходское чтение” 1911 г. № 18, стр. 394.

148

Труды Киевской Духовной Академии. 1884 г. № 4, стр. 598.

149

„Ищущие Бога”, ч. 1, стр. 57. Москва. 1911 г.

150

„Богуславское Общество Трезвости и борьбы со штундою” В. М. Скворцова. Киев. 1895 г., стр. 36.

151

„Руководство для сельских пастырей”. 1911 г. № 48, стр. 291.

152

См. „Приходское чтение”. 1910 г. № 2, стр. 36–38.

153

Москва. 1903 г., изд. 4.

XI. He с того конца.

Всякий знает и всякий из нас скажет, что сектантское вероучение несостоятельно, что с точки зрения Св. Писания оно не выдерживает критики, а православие, наоборот, – есть истина, находящая для себя неоспоримые доказательства решительно везде и во всём: и в Св. Писании, и Св. Предании, и в психологии, и в истории, и в археологии, и в других отраслях человеческого знания, имеющих хотя малейшее соприкосновение с религиозною областью.

Но если так, если христианское вероучение обладает такою громадною суммою оправдательных документов, то, спрашивается, почему сектанты не убеждаются нашими доводами, соображениями, историческими данными и экзегетическими справками? Почему после собеседований с православными они обыкновенно стоят на своём твёрдо, непоколебимо? Почему ни на минуту не усомнятся они в истинности своего вероучения? Почему ни на одну йоту не отступят от своего символа веры и не пожертвуют ни одною мыслью, ни одним доказательством, ни одним пунктом своего лжеучения?

Почему, наконец, никогда, ни за что и ни в чём не признают они торжества православия и его превосходства над сектантским катехизисом? Вот вопрос.

Нам кажется, что в этом мы сами виноваты. И вот каким образом.

Когда мы обсуждаем в беседе с сектантами тот или иной вопрос, мы обыкновенно всегда начинаем с того, что стягиваем целую кучу доказательств из Св. Писания и потом начинаем оперировать ими.

Конечно, так и должно быть. Без этого приёма никогда и ни в каком случае обойтись нельзя. Об этом даже и говорить нечего. Но вот в чём дело. Такого рода полемический приём следует применять не в начале, а в конце; не во-первых, а во-вторых. Почему так, мы сейчас это покажем и поясним на примерах.

Возьмём хотя бы вопрос о почитании святых. Что из того, если мы, даже на основании Св. Писания, как 2*2=4, докажем нашим противникам, что святых нужно почитать, что нет ничего противозаконного и идолопоклоннического в их молитвенном прославлении? Сектанты всё равно не перестанут глумиться над „обоготворением” людей, не откажутся от своих ложных воззрений по данному вопросу и не проникнутся должным уважением и благоговением пред великими светильниками христианского мира.

Почему так?

Да хотя бы по одному тому, что они, т. е. сектанты, не знают, и из приводимых текстов Св. Писания никогда и не узнают того, за что собственно нужно ублажать угодников Божиих, за что воскуряют пред ними фимиам, за что благоговеют и преклоняются пред ними.

Как же в таком случае можно надеяться на успех и претендовать на вразумление сектантов, когда они ничего этого не знают и не понимают?

Нет, для того, чтобы вразумить сектантов, для того, чтобы и их привлечь к молитвенному почитанию святых угодников Божиих, для этого не к Св. Писанию следует сперва обращаться. Совсем нет. А к психологии наших праведников, к жизнеописанию св. угодников. Прежде всего, мы должны убедить сектантов в том, что наши святые достойны почитания, что они своею жизнью и деятельностью заслужили его, и что мы, как благодарные их соотечественники и сыны, должны „всегда, ныне и присно” прославлять их, благоговейно чтить и преклоняться пред ними.

И только тогда, когда мы успеем в этом, когда убедим сектантов в том, что наши святые – в полном смысле слова „святые”, что они своею верою и правдою заслужили любовь и почитание, только тогда и можно будет обратиться к Св. Писанию для подкрепления, для освещения нашей веры. Но этот экскурс в область священных книг будет тогда совершенно излишним, потому что сектанты, проникнувшись уважением и благоговением к подвигам и заслугам наших святых, не пожелают новых соображений и доказательств.

Прекрасно рассуждает по данному вопросу профессор психиатрии Юрьевского Университета В. Ф. Чиж. В своей статье „Психология наших праведников”, помещённой в журнале „Вопросы философии и психологии” за 1906 г., он говорит: „И для благочестивых почитателей святых и для атеистов праведники, бесспорно, – лучшее сыны народа, представители его нравственных идеалов, образцы, подражать которым стремились миллионы. Отрицательное отношение некоторой части нашей публики к нашим святым объясняется, конечно, тем, что об их жизни и подвигах многие или ничего не знают, или знают кое-что понаслышке. Только незнанием можно объяснить, что народники совершенно игнорировали столь важную область жизни народа, как почитание праведников, не исследовали их жизни и психологии” 154. „Изучение психологии наших праведников вполне объясняет нам преклонение нашего народа пред истинною духовною знатью; вместе с народом все, преклоняющиеся пред нравственным совершенством, должны почитать наших праведников, воплотивших в себе дух нашего народа, влиявших на его нравственное развитие” 155.

„Изучение наших праведников может лишь увеличить число их почитателей 156.

Таким образом, возвратимся к тому, с чего собственно и начали. Т. е. для того, чтобы показать несостоятельность сектантских возражений против почитания святых – для этого необходимо раскрыть пред нашими оппонентами величие нравственного подвига св. подвижников, а затем уже можно обратиться и к Св. Писанию.

Это, по нашему мнению, наилучший полемический приём в области рассматриваемого нами вопроса.

Лучшими пособиями при оценке нравственной деятельности наших праведников могут служить следующие книги и статьи: 1) проф. В. О. Ключевского. „Великий воспитатель народного духа” (о св. Сергии Радонежском), изд. 3; 2) Проф. В. Ф. Чижа: „Психология наших праведников” – Вопросы философии и психологии за 1906 г., кн. 84, стр. 288–335, и кн. 85, стр. 370–441; 3) Проф. С. Смирнова: „Как служили миру подвижники древней Руси”. Серг. Пос.; 4) Е. Поселянина: „Божья рать”, изд. 2, 1910 г.; а также „Жития святых”.

Возьмём ещё другой пример.

Когда заходит речь о монашестве, православные миссионеры первым долгом стараются найти для него оправдательные места как в Св. Писании, так и в церковной истории. И когда найдут их, успокаиваются, считают своё дело выигранным и дальше этого обыкновенно не идут.

Между тем, это глубокая ошибка. Одними текстами не переубедишь сектантов. И доводами Св. Писания в данном случае не докажешь им превосходства православия над сектантством. Что из того, если мы на основании своих священных книг докажем „религиозным отщепенцам” законность монашеского института, а они в ответ на наши рассуждения и доказательства будут твердить то же, что и теперь твердят. Именно: „монашество – ханжество, тормоз народной жизни, явление противоестественное. У монахов веками лишь выработанная наружность, а в сущности – шарлатанство и вздор”. Что же получится из того? А то, что „воз и ныне там”. Т. е. никогда не разубедим сектантов в их заблуждении, никогда не заставим их ценить и оправдывать монашества.

Как же поступить в данном случае? С чего начать и чем кончить?

Нам кажется, что удобнее всего и целесообразнее применить тут тот полемический приём, какой раньше мы рекомендовали. Т. е. доказательства Св. Писания и Св. Предания отодвинуть на второй план, а на первое место поставить выяснение сущности и значения монашества.

Действительно, раз преступно-легкомысленный; и ложный взгляд на монашество утверждается исключительно на одном лишь непонимании как самого христианства вообще, так и самого идеала монашества в частности, то, значит, положительное выяснение сущности того или другого может послужить наилучшим оружием для отражения всех сектантских возражений и нападок на монашество. Это вне всякого сомнения. С этим, думаем мы, никто спорить не станет.

Посему, как только в беседах с сектантами будет затронут вопрос о монашестве, мы, прежде всего, должны выяснить им истинность и глубоко-жизненное, спасительное значение монашества, его необходимость и потребность в наши дни.

„Я так же, как и вы, – говорил Иоанн Златоуст современным ему порицателям монашества, – и даже более, нежели вы, желал бы, чтобы не было нужды убегать в пустыни. Но так как здесь всё извращено, и самые города, несмотря на судилища и законы, полны нечестия и пороков, и только пустыня приносит плоды любомудрия; то по своей справедливости следовало бы порицать не тех, которые избавляются от такой бури и смятений и входят в тихую пристань; но тех, кто каждый город сделали до того недоступным и не способным для любомудрия, что желающие спасения должны удаляться в пустыню. Скажи мне: если бы кто в глубокую полночь, взявши огонь, поджог большой дом, наполненный людьми, чтобы истребить спящих, кого бы мы стали обвинять – того ли, кто разбудил бы спящих и вывел их из дома – или того, кто произвёл пожар и привёл в такую крайность как находящихся в доме, так и выводящего их из огня” 157. Такую же причину необходимости монашеского отшельнического жития представляет и блаж. Августин, когда, изобразив нравственную распущенность христианского общества четвёртого века, говорит: „многие в настоявшем бурном мире, при таком господстве зла, уединились, обратились к Богу, отложились от мира” 158.

А по выражению св. Василия Великого, монашеское отчуждение от мира важно потому, что „освобождало оно от городских мятежей” (т. е. городских треволнений 159).

Эти выдержки из святоотеческих творений мы привели здесь для того, чтобы показать, что св. Отцы, отстаивая необходимость монашества, никогда не ссылались на Св. Писание. Они твердили, прежде всего, о важности, необходимости его, о психологической потребности его. И их речи, конечно, вразумляли противников монашества, заставляли отказаться от своих прежних воззрений и рассуждений по данному вопросу и признать за монашеством то значение, какое оно всегда имело и теперь ещё имеет.

Вот и нам надо поступить так, как поступали св. Отцы. И нам надо сперва доказать важность, необходимость, полезность и разумность монашества, а после всего этого можно будет обратиться и к Св. Писанию, чтобы показать, что оно, т. е. монашество, не только не противоречит Слову Божию, но находит в нём полное оправдание и подтверждение.

При такой постановке вопроса полемика будет более продуктивна и ценна.

Что касается литературы, то, по нашему мнению, все вопросы, касающиеся монашества, наилучшим образом решены в творениях св. Иоанна Златоуста, см. изд. СПб. Академии, 1895 г., т. 1, кн. 1, стр. 40–127. А также см. „О монашестве” еп. Петра, изд. 3 1904 г. „Древний иноческий устав” (предисловие, главным образом), изд. 1892 г „В защиту монашества” священника Горохова, см. „Рук. для сельских пастырей” 1911 г. № 45–46; проф. Е. Голубинского: „История русской Церкви”, т. I, ч. 2, изд. 2, стр. 724–740; проф. А. П. Лебедева „О происхождении монашества” см. Церковно Исторические повествования, изд. 2, 1903 г., стр. 316–332 и мн. друг.

Ещё один пример.

Возьмём вопрос об обрядах. При выяснении его также нужно сперва обращаться не к Св. Писанию, не к текстам, а к психологии, к выяснению смысла и значения обрядов. Тут важно и необходимо показать, что без обрядов того или другого вида никак обойтись нельзя, что в мире нет решительно ничего чисто-духовного, не облечённого в материальную, видимую оболочку, что всё, всё стремится получить свою форму и без неё, без формы невозможно ничего. Одним словом, всё видимое и слышимое есть одежда. Слово – одежда мысли, которую оно выражает, покрывает оболочкой, делает осязаемой. Всякое художественное произведение – одежда, покров выношенной художником идеи. Сам человек, покрывающий себя одеждою, в свою очередь также есть только внешняя покрышка, видимая одежда вложенного в него невидимого духа. Наконец, весь мир, вся необъятная вселенная есть своего рода та же одежда, материальная оболочка единой общемировой идеи.

И вот, когда мы убедим в этом сектантов, когда докажем им, что пока мы в теле, то все духовные явления отливаются непременно в видимые, так сказать, обрядовые формы, тогда ничего не будет стоить нам оправдать свою веру Св. Писанием. Но, думается нам, тогда не встретится надобности в ссылках на Слово Божие. Сектанты сами поймут, что если все духовные явления непременно отливаются во внешние формы, то, значит, невозможно обойтись ни без коленопреклонений, ни без поясных и земных поклонов, ни без крестного знамения, ни без других каких-нибудь обрядов, потому что всё это есть не что иное, как естественное, непринуждённое, свободное выражение во вне молитвенного настроения, преданности и любви к Богу, веры в силу и т. д. и т. д.

Также обстоит дело и с вопросом о почитании св. мощей. В Св. Писании, как известно, нет почти никаких оправдательных цитат в пользу молитвенного почитания св. мощей. Поэтому, и в данном случае нужно начинать полемику не со Св. Писания, а с выяснения психологической потребности, влекущей человеческую душу к почитанию дорогих для нас останков „друзей Божиих”. Мы должны первоначально показать сектантам, что к почитанию св. мощей влечёт человека, прежде всего, его любовь к св. угодникам. Не будь у нас этой любви, не будь у нас признательности, благодарности, благоговения к святым, мы бы и не почитали их честных мощей.

Кто же горит любовью к святым, для того их нетленные останки – сокровище, к которому властно, неудержимо влечёт его сердце, пред которым он благоговеет, смиренно преклоняет колена и с чувством радости и восторга лобызает их. Вот свидетельство св. Иоанна Златоуста, человека глубокой и пламенной веры, чистой и святой жизни, проникнутого безграничной любовью к первоверховному апостолу Павлу:

„Кто дал бы мне ныне обнять тело Павла и пригвоздиться гробу и видеть прах оного тела, которое исполняло лишения Христовы, которое носило язвы… прах оного тела, в котором он всюду протёк по вселенной, – прах уст, чрез которые вещал Христос… Сих уст желал бы я видеть прах, чрез которые Христос глаголал великое и сокровенное… Но не только уст, но и сердца оного желал бы я видеть прах, которое без погрешения назвал бы кто сердцем вселенной… Желал бы видеть я прах оных в железах рук, возложением которых сообщался св. Дух… Желал бы я видеть прах очей, которые были знатно ослеплены и прозрели для спасения вселенной. Желал бы я видеть прах и оных ног, которые обтекли всю вселенную и не чувствовали усталости 160.

Вот как сильно стремится душа верующего человека к молитвенному почитанию не только нетленных останков св. угодников, но даже их праха. Конечно, кто не имеет любви к почившим, тот не чувствует никакой потребности в почитании, того не тянет к святым мощам, тот глух и равнодушен ко всему тому, что напоминает нам о жизни и деятельности наших праведников, что будит в нашей душе уснувшую совесть, что возбуждает нас к добрым мыслям и делам.

Сектанты потому собственно и протестуют против почитания св. мощей, что у них нет любви к „друзьям Божиим”. Это – вне всякого сомнения. Вот это-то и нужно дать почувствовать нашим противникам. Вот с этого-то пункта и следует начинать нам полемику по данному вопросу. И когда мы убедим их в этом, тогда нужно раскрыть пред ними огромную и яркую картину жизни и деятельности св. угодников. Этим мы вызовем у них благоговение пред титанами духа, веры и нравственной жизни. А после всего этого можно говорить и о почитании св. мощей, а также о том, что Св. Писание не противоречит этому благочестивому обычаю.

Такого рода полемический путь скорее приведёт нас к желанным результатам, чем путь традиционный, по которому многие идут, но зато мало что и находят на нём.

Рекомендуемый нами метод полемики легко применим и ко многим другим вопросам христианской веры, служащим камнем преткновения и соблазна для русских сектантов.

Например, к выяснению вопроса о необходимости Св. Предания. Тут мало показать сектантам, что Св. Писание предполагает другой источник нашей веры, т. е. Св. Предание. Тут необходимо путём жизненных примеров убедить сектантов в том, что с одним Св. Писанием не проживём, что оно не даёт ответа на все необходимые жизненные вопросы, но что наряду с ним силою вещей самою жизнью требуется Предание. Исходя из этого пункта можно, скорее всего, привести сектантов к признанию ими несостоятельности своего собственного вероучения. Мы говорим так уверенно потому, что среди самих же сектантов ощущается такая острая нужда в Св. Предании так много между ними появилось недоразумений, несогласий, не предусмотренных и не решаемых Св. Писанием, что если сгруппировать воедино все эти факты, то сектантам ничего другого не останется делать, как только молчать. Ибо против фактов не пойдёшь. Когда же закрадётся в их душу сомнение в справедливости собственного взгляда, тогда можно подкрепить свои аргументы и ссылкой на Св. Писание.

О недоразумениях и разногласиях, возникавших и возникающих в сектантской общине вследствие отрицания Св. Предания см. Миссионерское обозрение за 1911 г. № 9: „Плоды отрицания”, а также: „Материалы для истории религиозно-рационалистического движения на юге России во второй половине 19 века”. Казань. 1908 г., стр. 557–690.

Так же, думается нам, следует поступать и при решении других спорных вопросов, как-то: о св. иконах, о почитании креста, о св. храмах, о крестном знамении, о многих таинствах и т. д.

При таком приёме больше пользы можно ожидать!

* * *

154

Ноябрь–Декабрь, стр. 440.

155

Там же, стр. 441.

156

Там же, стр. 438.

157

Проф. А. П. Лебедева: „Церковно-Исторические повествования”, изд. 2. СПб. 1903 г., стр. 328.

158

Там же.

159

Там же.

160

См. у проф. Е. Е. Голубинского: „Историю канонизации святых в русской церкви”. Изд. 2. Москва. 1903 г., стр. 517–518.

XII. Главная приманка сектантов.

Мы твёрдо верим, что наша православная Церковь нерушима, ибо Христос Спаситель сказал: „Созижду Церковь Мою, и врата адова не одолеют ей”.

Но сектанты не обратили внимания на эти слова. Гордые своими успехами и своими подчас мнимыми добродетелями, они ополчились на нас, и употребляют всевозможные усилия, лишь бы разрушить нашу Церковь, погубить нашу веру и на развалинах её создать собственную церковь, „общество святых”, „братство друзей Божиих”.

Об этом все мечтают, все говорят.

„Обождите годика два, – говорил одному крестьянину сектант, – и в ваших церквах будут водиться только голуби” 161.

На пути к достижению означенной цели сектанты ничем не пренебрегают. Они всем пользуются, чем только можно, что, так или иначе, способствует их развитию и процветанию.

Но, надо заметить, ничему другому не уделяют они так много времени, сил, внимания и значения, как благотворительности.

Из истории распространения штундо-баптизма на юге России можно привести целый ряд самых красноречивых и самых убедительных фактов, показывающих, что благотворительность у них шла всегда впереди пропаганды их вероучения „она служила той приманкой, которую разбрасывали миссионеры баптистов с целью уловления в сети своего заблуждения чад православной церкви” 162. В этом отношении проповедники сектантства прибегали даже к некоторым фокусам; они предлагали, например, кому-либо из православных простолюдинов положить на ночь на стол известную сумму денег, уверяя, что по их молитвам эта сумма на утро удвоится, – и действительно, на утро хозяин дома находил сумму денег удвоенной 163.

В виду такого огромного значения благотворительности в деле распространения сектантства, мы постараемся возможно точнее и обстоятельнее выяснить её служебную роль и показать, каким образом путём благотворительности происходит совращение православных, как вообще организовано это дело у наших врагов и что нужно делать нам, пастырям Церкви, чтобы парализовать силу этого великого и неотразимого полемического приёма.

Прежде всего, нужно заметить вот что. Сектанты заинтересованы не столько в качественном, сколько в количественном приобретении новых членов. Для них важно вообще приобрести, а кого они приобретают, на это они мало обращают внимания. В данном случае они рассуждают так:

„Главное – привлечь к себе, заставить их слушать нас, бывать у нас на собраниях, подчиняться нашим требованием, а присоединение к нашей общине, проникновение их духом нашего учения произойдёт уже само собою. Ибо мы твёрдо уверены, что раз кто узнает о нас настоящую правду, кто ближе познакомится и с нами, и с нашим учением, и с нашею жизнью, тот не захочет уйти от нас”.

Рассуждая таким образом, сектанты в целях совращения православных предлагают им своего рода взятку, дают им ту или иную сумму денег, обещают те или иные права, выгоды в преимущества.

Вот примеры.

Исправник Елисаветградского уезда доносил Херсонскому Губернатору: „Пристав г. Вознесенска донёс мне, что бессрочно отпускной рядовой Никита Иванов представил к приставу неизвестного человека, который 10 октября взошёл в дом Иванова, в предместье г. Вознесенска, и предлагал жене его, Ирине Ивановой, при крестьянке Домне Принципар, принять секту и за это обещал ей дать 25 рублей. Иванов выгнал неизвестного человека из дому; но, спустя несколько времени, он увидел, что тот же человек шатался по соседним хатам. Подозревая в нём совратителя православия, Никита Иванов совместно с Игнатом Принципаром и крестьянином Никитою Талпою задержал его для представления в полицию. Спрошенный неизвестный человек пояснил, что он отставной солдат, Иван Веремеенко, живёт постоянно в дер. Константиновке, Гурьевской волости, Херсонского уезда, прибыл он в город Вознесенск с овцами купца Орешникова, которые проходили из Таврической губернии в город Елисаветград; от овец он отстал и, действительно, зашёл в дом бессрочно отпускного Иванова, где застал двух женщин, которым он, Веремеенко, не предлагал вступить в секту, но говорил, что у них в д. Константиновке есть мещанин Лазарев, который обращает людей в молоканскую веру и за это платит по 25 рублей. При чём присовокупил, что Лазарев в д. Константиновке обратил в свою секту 12 человек. Опрошенные Иванова и Принципарова показали, что, действительно, зашёл в дом Иванова неизвестный человек, предлагал им обратиться в молоканскую веру, за что обещал денег, и уверял, что они будут весьма богаты” 164.

О том же писал Херсонскому Губернатору и архиепископ Никанор. Вот подлинные его слова: „Случается ли кому из бедных крестьян православного исповедания надобность в деньгах, штундисты являются к нему, предлагают ему не в займы, а даром, с требованием за это отпадения от православия и поступления в штунду” 165.

Предлагают же деньги сектанты не всем, а только наиболее нуждающимся 166, потому что те скорее польстятся на взятку и скорее примкнут к обществу, главным правилом которого является взаимопомощь. Как они вербуют таких бедных, это видно из следующего примера.

Помню, когда я жил в Одессе, на Южной улице, умерла у дворника жена. Похоронивши её, он куда-то на время исчез. Думал, – запил и где-нибудь валяется под домом. Когда же является, и говорит:

– Батюшка, я уже штундист, не вашей веры.

– Как так?

– Да так, самый что ни на есть штундист. И на моленье у них был, и старшего их видел, и книги их читал. Одно слово штундист.

– Чего же понесло тебя туда? Да ещё после смерти жены, когда помолиться за неё надо, на могилку съездить, панихиду отслужить, а ты вместо этого шатаешься по чужим домам, да ещё веру меняешь.

– Да я больше для виду. Нешто стану я веру свою менять, как раз.

– Да для чего же и для виду это делать? – спрашиваю я.

– Да так оно вышло. Похоронил я свою жену, поиздержался маленько, залез в долги, иду с кладбища и думушку думаю. Подходит какой-то человечек. Заговаривает. Слово за словом дело дошло до того, что он приглашает меня к себе: „Пойдём к нам, – говорит он, – мы поможем тебе, уплатим твои долги, покроем твои расходы и помощью своей никогда не оставим тебя”.

– Кто же вы такие? – спрашиваю я.

– Мы евангельские христиане, – отвечает он. – Называемся же так потому, что живём по евангелию.

Я пошёл посмотреть, что это за люди, что у них за вера и пробыл там маленько.

– Ну, а денег дали тебе, – интересуюсь я.

– Да, дали, говорит дворник. Сначала 15 рублей, а потом ещё обещали ежемесячно выдавать по 1 р. 50 коп. Только чтобы, значит, ходил не в свою церковь, а в ихнюю, в чём и подписку взяли с меня.

Этот случай весьма красноречиво говорит о том, что сектанты со своими услугами обращаются, прежде всего, и главным образом к тем, кто нуждается, кто находится в затруднительных обстоятельствах, ищет помощи и поддержки.

И потому, что они обращаются к таким именно лицам, они и пользуются успехом. В критическую минуту каждый человек, не сознавая того, что он делает, готов дать предательскую расписку и пообещать исполнить всё, чего только потребуют от него, лишь бы помогли ему, ссудили его деньгами, вызволили из беды.

Особенно падки на эти подачки и ежемесячные субсидии наши крестьяне, которые часто нуждаются не только в рубле, но даже в медном гроше. За предложенные деньги они легко порывают с православием, тем более что в перемене религии не видят ничего особенного и предосудительного и думают, что там и здесь, у нас и у сектантов Бог один, и потому спастись можно везде.

Но гораздо сильнее влечёт православных в сектантство не эта бессистемная благотворительность, не эти единичные ссуды, случайные подачки, а правильно организованная в среде „религиозных отщепенцев” взаимопомощь, круговая порука, всех объединяющая братская любовь.

Это в их руках такая могучая, неотразимая приманка, пред обаянием которой не могут устоять многие, даже правоверные христиане. Весьма часто бывало, да и теперь сплошь да рядом это случается, что наиболее ревностные и расположенные к храму прихожане, не смотря на семейные, общественные и религиозные традиции, порывают все связи со своей прежней верой и уходят „на страну далече”, делаются заядлыми сектантами.

„У них лучше, – рассуждают наши пасомые, присмотревшиеся к порядкам и к жизни сектантов. – У них всё по евангелию, всё так, чему учил Господь”.

И вот эта-то жажда евангельской жизни, тоска по правде и толкает православных христиан к сектантам, где филантропическая деятельность гораздо лучше организована и шире поставлена, чем у нас. К нашему несчастью, этот мотив, мотив чисто религиозный, осложняется ещё другим мотивом – экономическим, который в соединении с первым представляет собою могучую и внушительную силу сектантов, а для наших пасомых – „камень преткновения и соблазна”.

Это заметили, между прочим, и светские власти. Так, в донесении Херсонскому Губернатору Исправника Александрийского уезда мы встречаем такие строки:

„Не зная никаких ремёсел и не владея никакими техническими познаниями, будучи поставлены в необходимость извлекать средства к существованию единственно от одного хлебопашества, дающего при неурожаях весьма скудные заработки, при этом, чувствуя на себе гнёт эксплуататорской солидарности еврейского племени, забравшего в свои руки доходы страны от всех отраслей хозяйств, крестьяне в самопомощи штундистской общины находят выход из этого материального и умственного гнёта” 167.

Это прекрасно понимают сектанты, чувствуют, какая неизмеримая сила заключается в их руках, и потому они прилагают всё своё старание к тому, чтобы ещё лучше, совершеннее поставить у себя дело взаимопомощи, чтобы, таким образом, чрез это быть ещё сильнее и могущественнее.

И надо правду сказать, в этом отношении они достигли весьма многого.

Благотворительность составляет теперь одну из самых главных обязанностей каждого члена общины баптистов. Долг благотворить ближним вытекает, по мнению баптистов, из самого назначения жизни христианина, которое заключается в практическом осуществлении двух основных христианских заповедей; любить Бога больше всего, и любить ближнего, как самого себя 168.

„Обязанности членов церкви, – говорит сектантский катехизис, – состоит во взаимной сердечной любви, в живом, деятельном участии, как в душевном спасении, так и в телесном благе всех, и в добросовестном пользовании благодатными средствами и последовании предписаниям, которые Господь, как глава Церкви, дал ей” 169.

Неисполнение требований, наложенных на членов общины заповедью о любви к ближним, влечёт за собою такое же наказание, как и нарушение заповеди о любви к Богу, т. е. удаление из общины.

В виду такой заповеди и таких серьёзных требований, благотворительность в среде сектантов, можно сказать, процветает.

В этом отношении, действительно, можно указать много фактов из жизни сектантов, трогательных по проявлениям в них чувств евангельской любви. Так, например, умирает брат Ф., после него остаётся жена с малолетними детьми, кормить их нечем. Братья тотчас же приходят на помощь вдове: собирают у своих единоверцев хлеб, пашут ей поле, засевают его своим хлебом, сами же потом собирают созревший хлеб, и эту помощь продолжали оказывать до тех пор, пока у вдовы не подрос сын-работник и вообще пока она так или иначе „не стала на свои ноги”, т. е. не получила возможности без посторонней помощи вести своё хозяйство.

Другой пример. У брата И. в самый разгар полевых работ падают волы – опора земледельца. Братья немедленно приходят к нему на помощь: в складчину покупают ему новых волов и помогают собрать урожай 170.

Ещё пример. Как-то раз одна мещанка, в присутствии Сютаева (основателя секты сютаевцев), пожаловалась на своё одиночество, на бедность, на то, что у неё нет никого, кто бы помог ей… „Вот теперь крыша течёт, поправить надо, а тёсу нет и купить не на что”. В первый же базарный день после этого разговора у её ворот останавливается воз с тёсом: это Сютаев привёз, сложил доски во дворе и, не говоря ни слова, уехал домой. Хозяйка в недоумении… Встречает она как-то Сютаева и говорит ему: „Чего это ты тёс-то привёз? Нешто я тебя просила? У меня денег нет тебе платить”. – „А зачем мне деньги, – говорит тот. – „Мне денег не нужно, для меня их хоть во век не будь. – „Да как же без денег то? Чем я заплачу тебе? Ведь не даром же ты привёз мне свой лес”? – Зачем даром… Когда мне шапка понадобится, ты мне шапку сделаешь, ведь ты мастерица на это. Вот тебе и плата 171.

Вообще, благотворительность у сектантов преследует две цели: 1) помощь бедным и 2) распространение царства Божия на земле, т. е. пропаганду их вероучения.

Помощь бедным распространяется, прежде всего, на бедных членов своей общины, а затем и других общин, а также и на внешних, т. е. не принадлежащих к секте.

Бедным братьям помогают деньгами, хозяйственными принадлежностями, личным трудом и проч.

Вот, например, один замечательный образчик сектантской помощи бедным, не случайной, бессистемной, о какой мы немного выше говорили, а постоянной, правильно организованной.

„Праздник 6 Августа, – пишет Ясевич-Бородаевская, – лично наблюдавшая сектантскую жизнь, день особенно торжественный для прядивцев, праздник не престольный, а народный, установленный Дуплием (вожак шалопутов) для нищих, калек, бедных детей, для „странного люда” и вообще для убогих и обездоленных, без различия вероисповедания. В этот день ежегодно сюда стекаются со всех сторон убогие взрослые и сирые, приходят они издалека и из ближайших деревень. Уже с 1 августа начинают здесь печь хлебы, складывая целые горы их в каморах и амбарах, а накануне самого праздника, с утра здесь закипает иная работа: вдоль улицы от ворот, на протяжении трёх-четырёх саженей устраивается ряд „кабыць” для варева, и все они заставляются огромными поливянными горшками и „казанами” со всякой снедью. Каждый из односельчан, будь это и православный, считает своей обязанностью принять участие, если не посильным приношением, то личным трудом: бабы стряпают борщ, варят кутью; на длинных столах, расположенных во дворе, десятки рук делают пироги с кашей, горохом, капустой и морковью; месят, раскатывают, режут лапшу и заготовляют „сыту” из мёда для кутьи. Есть ведь для кого потрудиться, у подростков своя работа: они носят топливо, на них же лежит обязанность собрать и доставить возможно большее количество ложек и деревянных „ночёвок” (корыта) для варева. Спасибо скажут завтра – голодный и обездоленный 172.

Особым вниманием в деле благотворительности пользуются ссыльные и их семьи. Последние в большинстве случаев содержатся на счёт общины, которая в то же время находит возможность высылать деньги их ссыльным отцам. В этом случае к пожертвованиям приглашаются и другие общины и даже заграничные 173.

С большим усердием сектанты помогают также тем из своих братьев, которых постигло какое-либо бедствие, например – пожар, падёж скота и проч. В таких случаях обыкновенно все члены общины дружно приходят на помощь обедневшему брату.

Вот пример:

Тамбовские хлысты-постники находятся в общении с Сызранскими хлыстами, Симбирской губернии. Когда сгорел город Сызрань, хлысты с. Перевоза, Кирсановского уезда послали погорельцам до 1000 рублей деньгами и на 600 р. вещами; Инжавинские хлысты – деньгами более 5000 р. и вещами на 2000 руб. В таком же количестве сделали пожертвование на сызранских хлыстов и богатые хлысты с. Рассказова, Тамбовского уезда 174.

Словом, своему „брату” сектанты никогда не попустят впасть в бедность. А если случится ему подпасть суду, – они все тряхнут мошной и не пожалеют тысяч.

Как особый вид благотворительности, у баптистов существует призрение бедных, больных и престарелых. В известных южных сектантских общинах (Херсонская, Екатеринославская и Таврическая губ., а также и Кавказ) этот вид благотворительности к концу прошлого столетия не успел ещё получить определённых форм общественной благотворительности в виде учреждения богаделен, приютов и т. п. Объяснить это можно тем, что и самые общины недавно ещё сложились в определённые единицы, и число нуждающихся в призрении членов их не так было велико, чтобы вызывать нужду в устройстве дорогостоящих домов для богаделен и приютов. Поэтому и призрение бедных носило характер скорее случайного явления, чем постоянного учреждения 175.

Словом, сектантская община служит для „религиозных отщепенцев” прибежищем во всех несчастьях и напастях: падёт ли скотина, нечем ли землю вспахать, нужно ль заплатить подать – во всём есть братская поддержка. Сектанты никогда не допускали, чтобы их „брата” секли розгами за недоимки, сажали в холодную, или продавали его имущество. Взаимопомощь освобождает их также и от сетей кулаков и кабатчиков, что очень влияет на их благосостояние.

Вот собственно чём привлекательно сектантство для наших пасомых. Вот в чём кроется одна из главных и существенных причин его успеха в наши дни. Вот где, выражаясь вульгарно, собака зарыта.

Посему, если желаем бороться с сектантством, если думаем ослабить его силу и влияние на православный народ, то мы должны, прежде всего, позаботиться о том, чтобы и у нас благотворительность так же процветала, как процветает она теперь у сектантов, чтобы и у нас, в среде православных, братская взаимопомощь была так же широко организована, как прекрасно организована она у наших религиозных врагов.

И только тогда, когда это будет сделано, когда в смысле благотворительности и братской взаимопомощи мы окажемся наравне с сектантами, когда всё то, чем теперь так заманчиво и привлекательно сектантство, найдётся и у нас, – тогда, вне всякого сомнения, сектантство для многих потеряет свою обаятельную силу и лишится весьма многих и многих своих членов. Тогда значительно реже будут случаи отпадения от православия и перехода в сектантство. Тогда народу незачем будет ходить к сектантам. Всё, что нужно и необходимо ему, всё, что так нравилось ему и казалось „божественным”, „по евангелию”, всё это найдёт он у себя, в своей вере, в своей Церкви.

Другими словами, раз наши пасомые получат в православии полное удовлетворение своих и материальных, и духовных нужд и стремлений, они никогда не оставят его, никогда не расстанутся с ним и будут так его любить, так станут дорожить им, как любят и берегут свою общину фанатики-сектанты.

Посему, нужно только пожелать, чтобы благотворительность и братская взаимопомощь как можно скорее, шире и полнее привились бы в недрах нашей родной, православной Церкви и тем стяжали ей славу и похвалу не только от людей, но и от Бога.

Да не подумают читатели, что мы желаем чего-нибудь нового, небывалого у нас. Совсем нет. Всё, что мы хотим видеть в наших храмах и в наших приходах, всё это давным-давно было у нас, только заглохло, отжило своё время, прекратило своё существование.

Мы приведём несколько иллюстраций из жизни древне-русского прихода, отчасти для того, чтобы видеть, какой идеальной высоты достигала благотворительность во время наших предков, и отчасти, и это главное, для того, чтобы видеть, не сможем ли и мы в настоящее время позаимствовать что-нибудь „от древних” для упорядочения нашей приходской жизни и для развития столь необходимой в наши дни благотворительности.

Из истории Церкви мы, например, узнаём, что древнерусские храмы отличались самой широкой благотворительностью. Они благотворили и словом и делом, и сами непосредственно и через благотворительные учреждения, находившиеся в их ведении.

Не довольствуясь теми нередкими призывами к делам любви и христианского милосердия, кои христианин слышал в св. храме из Св. Писания, богослужебных книг и, вообще, из того, что в церкви поётся и читается, пастыри церкви усердно напоминали ему об его обязанности благотворения в своих поучениях. В слове митрополита Илариона читаем: „странна и нища не презри и да не снидут со двора твоего нищи и даждь им по силе” 176.

Подобные призывы к благотворительности мы встречаем почти во всех словах древнерусских пастырей 177. И эти призывы падали на добрую почву и приносили плод сторицею. Доброе, отзывчивое сердце славяно-русса было открыто для помощи всем неимущим и несчастным, и милостыня широким потоком полилась и в самом храме, и в притворе храма, и вне его.

Фабер, который так часто хвалит русских, между прочим, говорит: „Русские любят подавать нищим милостыню каждый соответственно своему состоянию; они их одевают, питают, поят, оказывают гостеприимство, боясь, чтобы не подпасть осуждению. Таким образом, не скупо, а с радушием и полною щедростью они сеют семена покаяния, молитвы и поста и тому подобные подвиги, чтобы потом пожать плоды. Особенно пред смертью многие старались делать богатые пожертвования и вклады в церкви на помин души” 178. По словам бывших в России иностранцев, русские думали, что ничем так нельзя угодить Богу, как милостыней и пожертвованиями в пользу церквей; они любили дарить нищих пищей и одеждой. Олеарий, например, рассказывает о наших купцах, что они каждое утро спешили из дому в церковь, а отсюда, по дороге в лавки, покупали на рынке по несколько хлебов, которые потом разрезывали на куски и раздавали нищим, которых в Москве было очень много. Эти подаяния были так обильны, что остатки хлеба нищие засушивали в печках и продавали на рынках целыми мешками 179.

Это свидетельства, трактующие о благотворительности самих прихожан. А вот данные, говорящие о церковной деятельности.

Митрополит Кирилл († 1280 г.) в одной из своих проповедей учил: „те десятины и ссуды и домы великие, которые даны Церкви Божией Законом Божиим и прежними цари и великими нашими князи, то дано клирошанам на потребу и старости и немощи, в недуг впадших чад мног прокормление, обидимых помолчание, странным прилежание, в напастех пособие – в пожарех, потопех, пленных шкупление, в гладе прокормление, вдовам пособие, в худобе умирая (ющим) покровы, и горобы и погребение, церквам и монастырям подъятие, живым прибежище и утешение, а мертвым память” 180.

Из этих слов видно, что храм благотворил решительно всем, кто только имел нужду, творил дела милости не только телесной, но и духовной, не только частным лицам, но и целым учреждениям.

Скажем несколько подробнее о благотворительности самого храма.

При каждом храме были так называемые богадельни, где призревались нищие, слепые, хромые и „трудоватые”, получавшие „вся, яже на потребу”. О широком распространении таких богаделен говорит проф. П. Знаменский. „Повсюду около храмов, – пишет он 181, – находились дворы богадельные, так что, сколько было церквей и приходов, столько же богаделен и даже последних больше, потому что богадельных дворов было на погосте от пяти до двадцати”.

Относительно числа богаделен при приходских храмах говорят следующие данные.

В г. Можайске (XVI в.) при 20 церквах числилось 107 келий для нищих-старцев, а при двух церквах было три богадельни, в которых проживало до 40 богадельных старцев 182. В городе Галиче (Костромской губернии) в 1609–1610 г. при четырёх приходских храмах были устроены избы для нищих: „Нищих в кельях около церквей на посаде – всего 68 келий”. В начале 17 в. на церковных землях г. Нижнего Новгорода имелось 60 келий для нищих, питавшихся от церквей Божиих, а в лежащем близ города погосте Молитовке – пять нищенских дворов” 183.

Кроме богаделен, под сенью храмов находились больницы, гостиницы, странноприимницы и другие благотворительные заведения, обслуживавшие интересы тогдашних прихожан.

К отделу приходской благотворительности нужно также отнести выдачу из церковной казны неимущим („скудным”) крестьянам, мужчинам и женщинам, а равно и членам причта денег, хлеба, семян, сена и проч. Эта выдача, как и удостоверяют недавно открытые акты, производились „исстари” повсеместно и в весьма широких размерах в Холмогорском и Устюжском крае, где церковная казна являлась в полном смысле слова народным банком. То же явление замечалось и в Сибири в 17 в.: так, из царской грамоты 1646 г. Енисейскому воеводе узнаём: „а церковных денег в церковной казне было не мало, и церковные-де старосты тех денег раздавали в займы служилым и всяким людям” 184.

Благотворительная сторона этих ссуд усматривается, кроме льготного условия о процентах, ещё из того факта, что ни церковные старосты, ни приходские общины вовсе не теснили заёмщиков. В церковной казне большинства храмов того времени встречалось очень много старых заёмных денежных и хлебных кабал, которые лежали без взыскания по целым десяткам лет. Иногда ссуды давали бескабально, в большинстве случаев по мирскому о сём приговору. О таком добродушном отношении общин к своим заёмщикам весьма красноречивым свидетельством может служить, например, приговор (около 1618 года) крестьян Афанасьевского и Фёдоровского приходов (Устюжского края) о том, чтобы из 18 рублей с полтиной церковных денег, взыскивавшихся с Некраса Кувакина и Панкратия Пономарева, взыскать лишь 4 рубля, „а в достальных деньгах”, как значится в приговоре, „простили: Афанасию Александрийскому, да Феодору Стратилату оддали судити” (т. е. тем святым, в честь которых были построены эти церкви 185).

Но этим дело не ограничивалось. Во время народных бедствий храм сам раскрывал свои сокровища и других горячо призывал последовать его доброму примеру. Тогда гостеприимно раскрывались двери не только храма, но и всех подведомственных ему благотворительных и просветительных учреждений и всем давался приют и покой. Не имея возможности приютить под гостеприимной кровлей храма всех несчастных, храм прибегал к денежной помощи или помощи натурой, вещами, хлебом, одеждой и вообще теми предметами, в коих у несчастных ощущалась особенная нужда. Храм в этих случаях не жалел средств. Г. Бензин 186 уверяет, что наши благочестивые предки часто завешали всё своё имущество на добрые дела, причём никаких душеприказчиков не было, их заменяли члены причта и раздавали милостыню в поминальные и др. дни.

Таким образом, для помощи несчастным, кроме своих средств, храм обладал специальным фондом, составлявшимся из сумм, пожертвованных на помин души 187.

Словом, древнерусский храм всегда был запасной житницей для нуждающихся и своего рода национальным банком, проявлявшим свою деятельность в годину народных бедствий.

Кто же благотворил в храме или через храм и его благотворительные заведения?

Прежде всего, священнослужители 188. Они, как мы видели из вышеприведённого поучения митрополита Кирилла, считали получаемые доходы не столько своим достоянием, сколько достоянием всех несчастных и нуждающихся в помощи. И потому благотворили, как говорится, направо и налево.

Затем, широкий пример благотворительности являли собою князья. Но об их милосердии всем известно, и потому мы не считаем нужным говорить.

Что касается простого народа, то и он не отставал от своих господ и учителей. И он, по мере своих сил и достатка, приходил на помощь нуждающимся и помогал кому чем мог. Чаще же всего, вот каким образом. На деревенских праздниках или братчинах делали так называемую складчину, т. е. сносили в одно место муку, мёд, солод, хмель и проч., варили пиво и мёд, причём старались приготовить этих напитков побольше, а расходовать поменьше, употребляя остаток в продажу, а вырученные деньги на нужды церковные и на дела благотворительности. О том, как он сам, независимо от храма, благотворил, об этом мы сказали немного выше.

Так вот как велика и разнообразна была в старину благотворительная деятельность русского храма. В богадельнях и др. церковно-благотворительных учреждениях находили себе прибежище и успокоение престарелые и израненные воины, не имевшие родственников, тут же жили беспомощные вдовы, сироты и вообще люди, которые не в состоянии были содержать себя. В больницах храма врачевались недужные. В гостиницах и странноприимницах – иностранцы, путешественники и странники. Но всего удивительнее, что храм простирал свою заботливость и на умерших, строив для них скудельницы.

Конечно, чтобы поддерживать и развивать свою столь широкую благотворительность, древнерусский храм должен был располагать огромными средствами. И он располагал ими, потому что ему несли и жертвовали решительно все: и князья, и владыки, и бояре, и народ. „Все эти благотворители древнерусских храмов, – пишет Беляев, – потому и не жалели своих средств, что видели и ценили благотворительную деятельность Церкви” 189.

Несомненно, если и в настоящее время православная Церковь вступит на путь деятельной любви и широко раздвинет рамки приходской благотворительности, то и к нам потекут со всех сторон пожертвования, и у нас найдутся благотворители и благотворительницы, которые никогда не пожалеют своих денег и средств на дела добрые и святые.

Правда, теперь церковная казна опустела. Благотворители как будто перевелись. Но это не значит, что их и не будет, что церковная казна вечно будет пустовать.

Совсем нет. Это только временное явление. Это период застоя в церковной благотворительности, наставшей по нашей вине, вследствие нашей беспечности и лени.

Посему нас не должно страшить безденежье и пустота церковной казны. Деньги всегда найдутся, лишь бы была у нас энергия, вера в успех дела, надежда на помощь Божию. Десятки благотворительных учреждений появились на Божий свет ровно без всяких средств к жизни, а теперь процветают и богатеют с каждым днём, не только духовно, но и материально.

Так и приходская церковь. Теперь она действительно ничего не имеет. Но настанет пора, когда и она будет богата, когда и у неё найдутся „создатели и благотворители”, которые дадут ей возможность помогать всем „труждающимся и обременённым”, всем бедным и больным в приходе. В этом все уверены. В этом никто не сомневается, потому что, в общем, Церковь пользуется большим авторитетом и большим доверием общества, чем кто бы то ни было.

Посему нам, пастырям церкви, остаётся одно: поскорее взяться за дело и поскорее организовать у себя церковно-приходскую благотворительность, которая с Божьею помощью быстро разовьётся и всех пасомых объединит в одну дружную, согласную семью. А при объединении всех прихожан и бедные будут в этой семье не отверженным отребьем общества, а нашими братьями о Христе. Благотворители, приходя к ним с помощью, принесут им вместе и братское участие в их горе, нравственную поддержку и добрый совет, которые бывают иногда дороже материальной помощи.

Позвольте, могут возразить нам, как можно организовать в сельском приходе благотворительность, когда подчас и село маленькое, и жители бедные, и земля мало плодородна, и лишней копейки ни у кого не водится за душой. Впору управиться только на себя. Где уж тут думать о благотворительности.

Мы не согласны с этими словами. Мы протестуем против них. Мы твёрдо уверены, что и в деревне, даже самой малой, самой бедной, тоже можно организовать помощь слабым бедным, больным и нищим. Говорят: „денег нет”… А на водку есть? Или на доброе дело жаль копейку истратить, а на вино можно ухлопать сотни, тысячи рублей? Да? Или это не принимается в расчёт? – „Денег нет”… Стыдно так говорить. Сектанты находят же где-то деньги, а мы так не можем достать. Сектанты сумели организовать у себя, даже в бедных, захолустных деревушках, так называемые общества взаимопомощи, а мы всё не можем. Или мы хуже их? – „Денег нет”… А скажите, когда было больше денег, теперь или в старину? Конечно, теперь. И, однако, теперь благотворительность заглохла у нас, а в древние времена она так сильно и знатно процветала. Нет, не в деньгах тут остановка, а в чём-то другом, именно: в отсутствии воли, энергии у нас. Вот в чём беда.

Дело Божье строится не деньгами, а добрым сердцем, любящею душою. Оно требует от человека, прежде всего не денег, а самого его, его душу, его сердце. В больших городах существуют тысячи всякого рода благотворительных обществ с миллионными средствами, а нищета в подвалах и на чердаках не становится от того менее вопиющею, ожесточение сердец обездоленных братьев ничуть не ослабевает. Отчего это? Оттого, что имущие деньги дают, а сами остаются в стороне. Они и благотворят-то через наёмных за плату людей; сердце заменили карманом, вместо любви предлагают меньшему брату кошелёк. Они подлинно, по евангельскому слову, дают вместо хлеба камень, а вместо рыбы – змею.

Царство Божие в людях строится на любви. Сердце человека – сокровищница, где собираются средства для устроения и украшения этого Царства. Опускайте свою жертву. Пусть она будет невелика, лишь бы от чистого сердца, от всей души. Сила истинной любви меряется не аршином, весится не пудами, а оценивается степенью преданности Божьему делу.

Каждый в отдельности для Бога сделает, может быть, и немного, да нас-то ведь много.

В приволжских степях есть высокий курган. Издали, за много-много вёрст, приметна его зелёная вершина среди ровной степной глади. Сотни лет дожди размывают его, злые ветры порываются размести, а он всё гордо высится в степи. Народное предание говорит, что в давние времена седой старины не было этого кургана, – голая степь ровно тянулась во все стороны. Шёл однажды какой-то царь с несметным войском, остановился лагерем в степи на отдых; захотел оставить памятник по себе, велел каждому воину принести в одно место по шапке земли. Много ли шапка земли? А шапка за шапкой, вырос громадный курган. Так-то вот и в жизни. Если бы мы собирались во имя добрых дел вместе, уделяли людям, как вдова в сокровищницу, хоть каплю своего усердия, то не в степях за Волгой только, а везде бы по городам, сёлам и деревням, над ровной низиной себялюбия высились бы курганы, горы и холмы добра.

По ним бы путники жизни находили дорогу, за ними укрылись бы от непогод 190.

Ну, хорошо. Как же всё-таки организовать в приходе благотворительные братства? С чего начать? Как повести дело? На кого возложить ответственность? Кого привлечь к участию?

Всё это такие вопросы, которые решаются не теоретическим, а практическим путём. В древней Руси не ломали головы над ними, а с Божьей помощью прямо принимались за дело. И жизнь сама по себе давала ответы на предложенные вопросы. Так надо поступать и в настоящее время. Поменьше слов и побольше дела. Приступив к работе, мы сами увидим, что надо сделать, кому поручить, кого в сотрудники призвать, где средства добывать.

Тех же, кто хочет детальнее рассмотреть намеченные нами вопросы, тех мы отсылаем к интересным к содержательным брошюрам священника Д. Всесвятского 191: а) О благотворительных кассах в приходах”. б) „Святое дело пастырей церкви”. в) „Об открытии попечительств во всех приходах”. Брошюры доказывают необходимость организации приходской благотворительности. От себя же лично мы посоветуем припомнить те исторические сведения и справки, которые сообщили мы в своё время о благотворительности древнерусского храма.

Словом, так или иначе, в той или другой форме, и благотворительность нужно организовать в приходе. Только таким путём мы парализуем неотразимое влияние сектантов на крестьянские массы, только таким путём создадим мы ту евангельскую обстановку, о какой мечтают лучшие сыны православной Церкви, только таким путём мы теснее сплотим в одну дружную, братскую семью наших прихожан, привлечём их сердца к нашей Церкви и к нашей вере.

Не сделаем этого – мы многое потеряем, а сектанты, наоборот, много выиграют.

* * *

161

Еп. Алексия: „Материалы…”. № 64, стр. 75.

162

Еп. Алексия: „Религиозно рационалистическое движение”, стр. 396.

163

Еп. Алексия „Материалы…”, стр. 62, № 47.

164

Еп. Алексия „Материалы…”. № 96, стр. 109.

165

„Материалы…”. № 224, стр. 308.

166

См. Η. П. Карабчевский: „Около правосудия”. СПб. 1902 г., стр. 259.

167

Еп. Алексия: „Материалы…”. № 210, стр. 282.

168

Еп. Алексия: „Рел.-рац. движение”, стр. 394.

169

Еп. Алексия: „Материалы…”. № 307, стр. 564.

170

Еп. Алексия: „Материалы…”, стр. 291, № 215.

171

А. Пругавин: „Религиозные отщепенцы”. Вып. 1. стр. 9.

172

„Борьба за веру”. СПб. 1912 г., стр. 201.

173

Еп. Алексия: „Материалы…” № 326, стр. 606; № 328, стр. 618.

174

„Русские сектанты”… стр. 171.

175

Еп. Алексия, „Рел.-рац. движение…”, стр. 397.

176

См. Бензин: „Церковно-приходская благотворительность” СПб. 1907 г., стр. 7.

177

„Вера и жизнь”. 1912 г. № 21, стр. 55.

178

Рущинский: „Религиозный быт русских”, стр. 97.

179

А. Папков: „Приходская жизнь в древней Руси” Гл. IX.

180

Беляев „О значении на Руси Церкви”. Ж. Н. Пр. 1856 г., стр. 21.

181

Прав. Обозрение. 1866 г. ч. 21, стр. 29–30.

182

См. Чегулина: „Города Московского государства в XVI в.”.

183

См. А. Папкова: „Древнерусский приход”, Серг. Пос. 1897 г., гл. IX.

184

Там же.

185

Там же.

186

„Церков. прих. благотвор. на Руси”, стр. 31.

187

„Вера и Жизнь”, 1912 г. Ноябрь, стр. 60.

188

Подробно см. об этом в книге проф. С. Смирнова: „Как служили миру подвижники древней Руси”. Серг. Пос.

189

См. Жур. М. Н. Пр. 1856 г., ч. 19, стр. 26.

190

„К свету”, стр. 87.

191

Можно выписывать от автора. Г. Ярославль. Лучше же от Л. Тузова, СПб. Гостиный двор, № 45.

XIII. Достойно подражания.

Недавно вышла в свет интересная и многосодержательная брошюра г. А. Василевского „Баптизм и свобода воли”. СПб. 1914 г.

В этой брошюре помимо прекрасных рассуждений о природе Церкви, об основе баптизма, о догмате и культе, сказано несколько слов и о том, почему сектанты так любят посещать молитвенные собрания, и почему эти собрания производят на всех, даже на посторонних и случайных посетителей, такое могучее, а иногда и неотразимое впечатление.

Вопрос этот весьма важный и серьёзный, и он сто́ит того, чтобы на нём остановиться и подробнее обсудить его.

Та баптистка, которая выведена Василевским в поименованной брошюре по затронутому нами вопросу, говорит вот что:

„Я особенно любила собрания, на которых бывают так называемые свидетельства, когда верующие рассказывают, что они сделали для Бога. В кратких рассказах проходят пред глазами живые, трогательные картины их веры и жизни. Например, узнаешь, как пьяница и пропащий человек долго допрашивал товарища – баптиста, – правда ли, что Бог его, пьяницу, любит? И как, сомневаясь, заставил его три раза повторить это, глядя в глаза не мигая, и как потом, повторивши, что Бог его, пьяницу, любит, пошёл, сейчас же закинул свой кисет с табаком в канаву, а водку из бутылки вылил в лохань, и бутылку тут же разбил, чтобы больше уж никогда не пить. 14-летняя девочка рассказывает, как дряхлый дедушка три дня перед смертью радовался, узнавши от внучки, что Христос искупил его грехи и примет его. 40-летний, мелкий железнодорожный служащий, бывший горький пьяница, рассказывал, как недавно, в кампании прежних знакомых, поддался им и пал; и, потерявши сразу всю свою силу, в отчаянии брёл по улицам, чувствуя себя опять во власти тьмы. Но как встретил случайно брата по вере, рассказал ему всё про себя, и как они вместе тут же, на панели, молились, и как он был восстановлен этой молитвой.

Я бы могла без конца, вспоминая, рассказывать в таком роде. Моя память хранит много. Слушаешь, бывало, а страницы жизни сами перелистываются, раскрывая неведомый мир народного сердца” 192. Да, этот приём производит сильное и неотразимое впечатление на чуткие и впечатлительные души посещающих молитвенные собрание сектантов. И кто был на этих собраниях и слушал повествования об обращениях и исцелениях, тоже так говорит по поводу всего виденного и слышанного:

– „Чувствуешь какой-то подъём. Испытываешь сильное радостное волнение. И невольно кажется, что вера сектантов истинна, что и она от Бога, потому что „таких дел никто не может творить, если не будет с ним Бог”.

Так что, если кто колебался в правде сектантства, тот на собраниях окончательно убеждался в ней. А кто никогда и не разделял заблуждений „религиозных отщепенцев”, у того невольно закрадывались в душу симпатия и доверие к оспариваемому нами вероучению.

И сектанты поняли это, и потому практикуют этот излюбленный стратегический приём постоянно и везде. Даже на конференциях, где присутствуют исключительно убеждённые, так сказать, заядлые баптисты, и там чуть ли не каждое заседание 193 начинается описанием тех „великих и богатых милостей, каких сподобил их Господь Бог”.

Не мешало бы и нам в противовес сектантской пропаганде, для успеха нашей миссии, завести и у себя подобного рода собрания, на которых бы обратившиеся с пути греха и погибели и окончательно разочаровавшиеся в сектантстве, делились бы своими переживаниями, своим религиозным опытом с братьями по вере и этим бы подкрепляли их в вере, удаляли от сектантов и теснее сплачивали бы всех воедино.

Даже если бы таковых и не находилось, то и в таком случае, для пользы дела, нужно было бы опубликовывать пред собравшимися ревнителями веры и благочестия те „чистосердечные признания в делах и помышлениях”, какие сделаны ушедшими от сектантов в других местах и приходах. И когда голоса таковых доходили бы до сведения колеблющихся и сомневающихся, они бы действовали отрезвляюще и не давали бы таковым возможности идти дальше в направлении появившихся под влиянием сектантской пропаганды стремлений. А искренно преданных православной вере навсегда застраховывали бы от измены вере отцов и прадедов.

Я думаю, что против этого никто из пастырей Церкви не станет протестовать и никто, кому до́роги интересы нашей миссии, не станет оспаривать продуктивности и целесообразности рекомендуемого нами полемического приёма.

Остаётся только пожелать, чтобы все эти „признания”, „повествования”, „исповеди”, „открытые письма”, „разоблачения” и т. п. были собраны в отдельную книгу для назидания чадам православной Церкви.

Для примера приведём здесь один или два отрывка из тех „открытых писем”, опубликование которых, как сказали мы выше, особенно желательно среди наших пасомых.

Открытое письмо крестьянина Бойко православным христианам о том, как он совратился в баптизм и познал потом ложь этого учения.

Я – крестьянин Алексеево-Орловской волости, Таганрогского округа, Евфимий Данилов Бойко. В 1906 г., когда мне исполнилось 18 лет, я переехал из своей деревни в Ростов-на-Дону и вскоре поступил кучером к одному зажиточному хозяину. Прожил я на месте около двух недель и вижу, что хозяева жалеют меня, как своего сына. Одно меня смущало: хозяева говорят по-русски, вспоминают часто имя Господа нашего Иисуса Христа, а сами не крестятся, в доме не имеют икон и, несмотря на Великий пост, едят мясо. Подходит праздник Пасхи. Хозяин и говорит мне: „Евфим! Сегодня – пятница: пойдём в баню”. Я согласился. Когда мы разделись, хозяин увидел у меня на шее крест и говорит: „Скажи, пожалуйста, Евфим, какую он тебе приносит пользу? – только шею трёт”. – А почему же крест носят все православные христиане? – ответил я. „Они люди тёмные и не знают Писание, а в Писаниях запрещено поклоняться кресту”. После этого снял с меня крест и бросил его в отхожее место, а меня начал водить в собрания баптистов, где он был старшим – пресвитером. По своей юности и темноте, я увлёкся сладкими речами и жалобными напевами баптистов и принял их крещение. Такими хорошими и добрыми показались мне новые мои братья! И целых пять лет пребывал я в их среде.

Но благодарность Господу! Постепенно стал я замечать, что благочестие и набожность баптистов – лицемерные. Они, по слову апостола, „имели только вид благочестия, силы же отверглись” (2Тим. 3:5). Обвиняя православное духовенство в том, что оно за свой труд получает вознаграждение, сами на своих собраниях обременяли членов всякими общинными взносами, и своим пресвитерам и проповедникам выдавали большое жалованье. Изображая из себя людей трезвых, баптисты не прочь были покутить в ресторанах и прокатиться на автомобилях, как это делал регент хора ростовской общины, Антонов, на занятые у брата Марченко деньги. Проповедуя целомудрие и воздержание, баптисты в то же время бросали своих законных жён и вступали в связь с посторонними женщинами. И кто же это делал? Не рядовые братья, а сам пресвитер ростовских баптистов, – отец 7-х детей, которого братья в час ночи поймали с одной девушкой возле тюрьмы. – Вот до чего доходит двуличие и фарисейство баптистов, так жалобно распевающих свои псалмы!

Разочаровавшись в ростовской общине, я в 1911 году переехал в Одессу, где и поступил на работы по ремонту дома в 120 тысяч рублей – пресвитера Макаренко. Работа была очень тяжёлая. Я надорвался, заболел и слег в больницу, где и пролежал 19 дней. Выписавшись из больницы, ослабевший силами, нищий и убогий, я обратился к пресвитеру Макаренко с просьбой – занять мне пять рублей. Но Макаренко, со слезами говорящий о помощи бедным, сухо мне ответил: „у меня не заёмный банк”. Слава Богу, вразумившему меня обратиться в Одесский Епархиальный Дом! Здесь меня согрели и по-христиански обласкали. Со слезами и чувством истинного раскаяния обратился я, как блудный сын, к Одесскому Владыке, который и разрешил принять меня снова в Православную Церковь.

Всё это написал я, дорогие братья и сестры, не ради пустого тщеславия, а дабы предостеречь вас от волков в овечьих шкурах. „Не всякому духу верьте, но испытывайте: от Бога ли они, потому что много ложных пророков появилось в мире”. (1Ин. 4:1) Истину вам говорю: все вожаки сектантов – Мазаевы, Бойченковы, Фетлеры, Одинцовы, Павловы, Макаренко и другие – только совращают православных на путь погибели. Зорко следите за ними и не поддавайтесь льстивым речам лицемеров. Молитесь и за меня Господу Богу, чтобы он утвердил меня в вере, в любви, в кротости и смирении… Моё неизменное желание – принести возможную пользу Св. Православной Церкви. И потому не буду пребывать в молчании, но имею намерение обличать и увещевать баптистов, выставляя на вид их ложное благочестие. Если кто из православных пожелал бы мне написать, то обращайтесь в Ростов-на-Дону, в ротонду городского сада 194.

Присоединившийся к Православной Церкви брат

Евфим Данилов Бойко.

23 января 1912 г.

Таганрог.

Другое „открытое письмо”, в этом роде составленное и адресованное на имя представителя Екатеринодарской баптистской общины, Григория Акимовича Бойченко, и всех его единомышленников, принадлежит перу бывшего баптиста Кныша, тоже разочаровавшегося в сектантстве. Помещено оно в журнале „Миссионерское Обозрение” за 1912-й год, № 11, стр. 698–702.

Но самое лучшее „открытое письмо” – это секретаря С.-Петербургской баптистской общины Ф. Птицына к наставнику баптистов В. Фетлеру. Письмо это помещено в „Приходском Чтении”, в №№ 17–20 за 1911-й год.

Письмо это ценно в том отношении, что Ф. Птицын вскрыл посредством его всю подноготную внутренней жизни Петербургской общины баптистов, со всеми её ужасами, неправдами, преступлениями, ссорами, дрязгами и безобразиями. Его „разоблачению” можно вполне поверить, потому что его делает „свой” человек, и притом близкий, пользовавшийся особым почётом и состоявший в числе передовых братьев общины.

Ведь Птицын был членом общины, секретарём общины, проповедником, заведующим и руководителем молитвенных собраний, кассиром, секретарём книгоиздательства „Полезной литературы” и журнала „Гость” и т. д. и т. п. Такому человеку в знании баптистов отказать нельзя, в искренности его письма сомневаться невозможно. Вот почему оно ценно и важно для миссии.

Мы указали только три письма. Но если умело воспользоваться и этими тремя, то, при помощи их, можно достигнуть многого, многое разоблачить, во многих подорвать веру в „мнимую” святость сектантов, в мнимые их добродетели, братство и любовь.

Если же собрать таких „открытых писем” побольше, то получился бы превосходный сборник, который оказал бы незаменимые услуги противо-сектантской миссии и сделался бы своего рода настольной книгой для каждого пастыря, для каждого миссионера, для всякого ревнителя православия.

* * *

192

Стр. 18–19.

193

„Протоколы конференций”, см. у епископа Алексия: „Материалы…”, стр. 557–690.

194

„Колокол”, № 1757. 1912 г. 15 февраля.

XIV. Как упорядочить беседы.

Когда сектанты чувствуют свою неподготовленность к беседе, или когда они сознают слабость защищаемых ими позиций, они всегда стараются сорвать беседу. А это достигается ими обыкновенно следующими приёмами. Сектанты мало-помалу начинают уклоняться в сторону от главного предмета речи, задают массу мелких, второстепенных, несущественных вопросов и, наконец, предлагают для разрешения несколько совсем к делу не относящихся возражений. Всё это, конечно, затягивает беседу, распыляет внимание миссионера, отвлекает его от темы, отнимает у него время, утомляет его, утомляет слушателей, и так далее. За массой поставленных и необследованных вопросов беседа уже не может продолжаться. Возвратиться к первоначальной теме – время не позволяет. Отложить беседу до следующего раза – значит злоупотреблять вниманием публики и давать сектантам водить себя за нос. Что же делать? Мы в недоумении, а сектанты радуются, торжествуют: они сорвали беседу.

И такого рода явления повторяются и наблюдаются всё чаще и чаще. Видно, сектанты облюбовали этот своеобразный полемический приём, нашли его весьма выгодным для себя, и потому никак не могут расстаться с ним. Конечно, это грозит весьма чреватыми последствиями для правильной, рациональной постановки миссионерских собеседований. И потому мы, пастыри церкви, должны обратить своевременно внимание на хитрость сектантов и позаботиться о том, чтобы они отстали от своей некрасивой и пагубной привычки, вели беседы честным путём, не злоупотребляли предоставленным им правом голоса и ратовали больше о славе имени Творца, о торжестве истины, а не о своих сомнительных успехах и предприятиях.

Но как это сделать? – вот вопрос.

На основании личных соображений и наблюдений, а также на основании отзывов и мнений старых, опытных противо-сектантских миссионеров мы пришли к такому по данному вопросу заключению:

„Чтобы не дать сектантам возможности уклоняться в сторону от главного вопроса и путём второстепенных замечаний и возражений не затягивать и не срывать бесед, мы должны возможно точнее формулировать защищаемый нами тезис, возможно обстоятельнее выяснять христианскую точку зрения по известному вопросу и ставить, предлагать сектантам не общие, а частные вопросы”.

Поясним это примерами.

Речь идёт о почитании св. мощей. Вопрос, как известно, весьма важный для нас. Ведь если мы докажем истинность св. мощей и законность их благочестивого почитания – значит, мы будем иметь в своих руках наглядное доказательство истинности нашей веры. Напротив, если сектанты окажутся правы в своём отрицании – значит, в настоящее время мы не располагаем доказательствами истинности православия. Всё это прекрасно сознают сектанты и потому, при объявлении прений по этому вопросу, они начинают задавать массу мелочей и тем осложняют задачу и затягивают беседу. Они, например, говорят:

а) „тела мёртвых иногда долгое время могут быть непричастными тлению, благодаря случайным, чисто внешним причинам, например: благодаря сухому положению места и доброкачественному в нём воздуху, или благодаря разным натиранием благовонными мастями. Так нельзя ли полагать, замечают сектанты, что нетление мощей есть только более продолжительное освобождение мёртвого от разрушительного действия времени и явлений природы” 195.

Другое их возражение:

б) „При почитании и поклонении св. мощам бывает немало обманов и злоупотреблений. Говорят, что мощи иногда бывают подставные, – например, за мощи угодников выдаются кости обыкновенного человека и так далее” 196.

Третьи говорят:

в) „Мощей не может быть. Сказано: „прах еси и в прах возвратишься”. Затем, если бы были на самом деле св. мощи, то нам бы показали их, а то прячут от нас. Значит, тут – что-то неладно. Уж не фабрикация ли их?”

г) „Мощи” – это один обман, выдуманный попами да монахами; всё, что от земли, должно возвратиться в землю” 197.

д) „Кости – не мощи” 198.

Можно и ещё привести несколько вопросов и возражений сектантов, но думаем, что и этих вполне достаточно. И эти примеры показывают нам, как сектанты постепенно раздвигают рамки затронутого нами вопроса, уклоняются в сторону от главного предмета речи и тем медленно, постепенно срывают беседу.

Такого рода уклон в сторону допускается сектантами по вине миссионера. Миссионер, ведущий беседу, обыкновенно не определяет точно и не выясняет значения слова „мощи”, вследствие чего сектанты и забрасывают своего оппонента второстепенными вопросами. Напротив, если бы руководитель беседы сразу же заявил сектантам, что православная церковь понимает под словами „мощи”, то предлагаемые сектантами вопросы, вроде только что приведённых, отпали бы сами собой и, таким образом, сектантам были бы заграждены уста. Тогда бы они не посмели затянуть и сорвать беседы, да и не могли бы, потому что в их руках не оказалось бы никаких средств к тому.

Таким образом, при самом начале беседы нужно заявить сектантам, что „мощами” православная церковь и называла, и теперь называет не только целиком сохранившиеся тела св. угодников, но и кости их, отдельные части и даже уцелевший от них прах. Чтобы сектанты не подумали, что мы делаем им уступку, нужно привести документальные данные. Эти исторические справки собраны академиком Голубинским и помещены им в двух книгах: „История канонизации Святых в Русской Церкви”, изд. 2-е и „История Русской Церкви” т. 1, ч. 2. Так как не все полемизирующие пастыри имеют в своём распоряжении эти капитальные труды, то мы приведём из них самые ценные и существенные иллюстрации к обсуждаемому нами вопросу.

Что православная церковь не только теперь, но и давным-давно слово „мощи” понимала в самом широком объёме, т. е. в смысле сохранившихся останков, это видно из следующего:

В 1472 году в Москве, по случаю перестройки Успенского Собора, открывали гробы митрополитов для осмотра их тел, и о результате досмотра пишется в летописи: „Иону цела суща обретоша, Фотея же цела суща не всего, едины ноги толико в теле, а Киприана всего истлевша, „едины мощи” 199. Ясно, что „едины мощи” значит: „одни кости”.

Другой пример. В 1667 году открыты были мощи преп. Нила Столбенского, и о них донесли Новгородскому Митрополиту Питириму: „гроб и тело его (Нила) святое земли предадеся, а мощи целы все” 200. И в данном случае слова: „а мощи целы все” значат: „а кости целы все”.

Св. Димитрий Ростовский в своём „Розыске” 201 говорит о мощах, как о целых телах, отчасти, как о костях: „Кости праведных подают цельбы верующим”… О костях праведных псаломник глаголет: „хранит Господь все кости их”… святого человека, друга Божия бывша и кость свята” 202.

Митрополит Платон, в предисловии к службе князю Даниилу Александровичу, говорит о св. мощах и как о богохранимых от тления телах и как о костях: „честны суть и кости их и персть и самое место”… „от гробов их и костей мёртвых многая верным благодеяния истекают”… „Сам Дух Святой ублажает память их и кости их” 203.

Ряд этих свидетельств можно бы увеличить ещё несколькими новыми, но для нас в данном случае важна не цифра, а факт, не количество, а качество их, или, лучше сказать, тот итог, к которому сводятся эти исторические свидетельства.

Что и древнехристианская церковь таким именно образом понимала слово „мощи”, можно видеть из следующего.

Блаженный Иероним в сочинении против Вигилянция, известного протестанта второй половины IV века, говорит о мощах св. ап. Петра, как о костях. Мощи св. апостолов: Матфея, Луки и Андрея, перенесённые в Константинополь, были кости, так как хранились в небольших ящиках, которые патриарх в торжественных процессиях, сидя на колеснице, держал у себя на коленях. О мощах пророка Самуила, перенесённых в Константинополь Императором Аркадием (395–408), блаженный Иероним в сочинении против Вигилянция говорит как о костях. Василий Великий, говоря вообще о мощах мучеников, тоже говорит о них, как о костях 204.

Св. Иоанн Златоуст под св. мощами разумеет даже прах, оставшийся от тления тел св. праведников 205.

Что же касается свидетельств древних о мощах святых, как о целых телах, то можно привести следующее:

Василий Великий говорит о неповреждённом теле мученицы Иулитты. Созомен (древний церковный историк) утверждает, что в виде целого, неразрушенного тела были обретены мощи пророка Захарии. Составитель жития священномученика Автонома (пострадавшего при Диоклитиане), живший при императоре Иустине (518–527), говорит, как о совершенно нетленном в его время теле, о мощах сего священномученика 206.

Таким образом, и теперь и прежде, и наша Церковь и перво-христианская словом „мощи” обозначали и целиком сохранившиеся тела, и отдельные части их, и кости, и прах, оставшиеся от преподобных.

Теперь нужно выяснить и доказать ещё вот что, что православие не все останки святых праведных считает мощами и удостаивает их молитвенного почитания, а только те, кои прославлены Богом даром чудотворения.

Вот примеры:

Равноапостольная великая княгиня Ольга скончалась 11 июля 969 года. Св. князь Владимир, в надежде, что Господь прославит её мощи даром чудотворений, перенёс её останки в десятинную церковь. Но надежды св. князя не оправдались, и потому княгиня Ольга не была причислена к лику святых. Когда же в неизвестное нам время, до нашествия монголов, Бог прославил мощи её даром чудотворений, тогда и Церковь причислила её к лику святых 207.

Креститель Руси, великий князь Владимир, в до-монгольский период не был причислен к лику святых; а не был причислен потому, что при гробе его сначала не было чудес 208. Неизвестный автор жития св. Владимира, написанного около половины XII века, говорит по этому случаю, что если бы русские люди в день преставления Владимира совершали его поминовение, то Бог, по молитвам их, прославил бы его даром чудотворений, и тогда он был бы причислен к лику святых 209. В этой биографии св. князя важно заявление автора, что причисление к лику святых совершается только под условием прославления св. мощей даром чудотворений.

Вот самый разительный пример. Первыми нашими святыми были страстотерпцы Борис и Глеб. Но страстотерпцев, понёсших насильственную смерть от руки Святополка, было не двое, а трое, – вместе с Борисом и Глебом был убит ещё третий брат, Святослав. Если были причислены к лику святых не все трое, понёсшие совершенно одинаковую насильственную смерть, то причиной сего было то, что не всех троих, а только двоих первых Господь прославил даром чудотворений. На могилах Бориса и Глеба, погребённых в Вышгороде, стали скоро совершаться чудеса. Но могила Святослава, на которой могли бы совершаться чудеса, отсутствовала, так как, убитый во время бегства в Венгрию где-то в Карпатских горах, он не был привезён в Россию, а был погребён на месте убиения, и вот, хотя совершенно одинаковый с Борисом и Глебом страстотерпец, но не явленный подобно им от Бога чудотворцем, он и не был причислен вместе с ними к лику святых” 210.

Вот с аргументации этих двух истин и до́лжно начинать беседу о св. мощах. Только тогда, когда мы выясним сектантам, что́ собственно мы разумеем под мощами и какие мощи мы почитаем, только тогда мы можем быть вполне уверенными в том, что беседа наша будет доведена до конца, и её никто не сорвёт. Потому что все те вопросы и возражения, которые придумывают и предлагают сектанты, при точной формулировке основных тезисов, отпадут сами собой, будут неуместны и совершенно излишними. Это поймут и сами сектанты, и потому свои изложенные вопросы они исключат из своего обихода и перестанут тормозить миссионерские собеседования.

Нам припоминается одна беседа петербургского миссионера Д. Боголюбова с штундо-баптистами по этому же вопросу, т. е. по вопросу о почитании св. мощей.

Беседа идёт гладко. Возражения есть, но они касаются дела, и потому не затягивают беседы, не отвлекают внимания миссионера в сторону, на решение хитрых и пустых вопросиков. Посему, беседа заканчивается сравнительно скоро, вопросы все решены, цель достигнута, сектанты посрамлены.

Теперь вопрос вот в чём: Чем объяснить успех Боголюбова? Почему в беседах с ним сектанты не разбрасываются в сторону, не прибегают к своему излюбленному полемическому приёму?

А потому, что Боголюбов не позволяет этого. Установив основные точки зрения, он никого не отпускает от них. Если же заметить малейший уклон в сторону, он сразу приглашает перейти к сути. При такой постановке дела трудно сорвать беседу.

Вот возьмём хотя бы эту же самую беседу, т. е. беседу о почитании св. мощей. Открыв её, Боголюбов сразу заявил своим слушателям и собеседникам, что нужно разуметь под св. мощами и каким мощам приличествует поклонение.

Ознакомившись же с основными положениями данного вопроса, трудно и даже невозможно задавать те вопросы, которые прежде задавали сектанты и которые приведены нами в начале нашего очерка. Почему? Да потому, что они все уже решены в своей основе, они все само собою вытекают из твёрдо установленных и доказанных данных. Как, например, сектанты могут говорить о тлении св. мощей, когда под святыми мощами разумеются не только кости, но и даже прах? Как могут сектанты подозревать нас в фабрикации св. мощей, когда найти останки святого ничего не стоит? Как могут укорять они нас в обмане, когда таким ясным и точным ответом даже возможность обмана устраняется?

Словом, чем яснее и определённее формулировать кардинальный вопрос, тем меньше шансов на то, что беседа может быть сорвана.

Или возьмём ещё вопрос о святости Церкви Христовой. Вопрос тоже очень важный и существенный. И потому и его сектанты стараются осложнить, запутать и не довести до конца. Но имеют ли успех? Да, имеют, потому что православные миссионеры не с того конца начинают свою беседу, они никогда не выясняют православного взгляда по данному вопросу; они только и делают, что излагают и разбирают сектантскую точку зрения. Но в этом-то вся наша беда, вся наша ошибка. Приступая к беседе, нужно первым долгом сказать, что́ мы разумеем под святостью Церкви, а потом уже, с точки зрения нашего определения, можно приниматься за критику вероучения „религиозных отщепенцев”. Тогда дело успешнее пойдёт вперёд. Тогда сектанты не будут разбрасываться. Не станут отвлекаться в сторону. Не осмелятся задавать массу второстепенных и ненужных вопросов. Не будут пытаться сорвать беседу. Потому что у них будет отнята всякая возможность к тому.

Итак, открывая беседу с сектантами по вопросу о святости Церкви Христовой, мы должны в самом же начале сказать нашим собеседникам:

„Мы, православные, Церковь Святою именуем, но не за безгрешность людей. Мы веруем в её святость потому, что Един „Свят Господь Бог наш” – Глава православной церкви (Ин. 8:46, 2Кор. 5:21, Дан. 9:24); свято учение Его (Рим. 15:4, 1Тим. 6:13, Рим. 1:2, 2Тим. 3:15, Пс. 118, 138, 140 и др.), на котором устрояется наша „святейшая вера” (Иуд. 1:20); свята благодать Божия, живущая в церкви и врачующая немощных людей (2Кор. 12:9, 1Кор. 15:10, Рим. 5:17–21, Тит. 2:11–12); святы Таинства, чрез которые эта Божественная благодать подаётся верующим (1Кор. 4:1, Мф. 3:11, Деян. 1:8, 1Тим. 3:5, 9, Мф. 26:26–28, 1Кор. 10:16, 1Кор. 11:28–30, Евр. 10:29. и др.). А сами верующие? Они освящены от Духа (1Пет. 1:2) „во Христе” (1Кор. 1:2). „Призваны к чистоте и святости” (Рим. 1:7, 1Кор. 1:2, 1Сол. 4:3–7, Деян. 26:18, 1Пет. 2:9, Еф. 4:1) и постоянно „освящаются все от Единого” Господа Иисуса Христа (Евр. 2:11). В этом смысле они, действительно, „род избранный, царственное священство, народ святой, люди, взятые в удел” (1Пет. 2:9). Но „святой” – не то же, что „безгрешный”, „непорочный” народ „Святым” народом именовались в древности евреи (Исх. 19:6, Прем. 10:15, 1Мак. 14:42), однако Писание всех их „заключило под грехом” (Гал. 3:22, Рим. 3:9). Также и христиане святы не потому, что безгрешны, а потому, что они освящены и освящаются Христом во Св. Духе 211.

И вот, когда мы дадим понять сектантам, что по нашему вероучению святость Церкви зависит не от христиан, а от святой благодати Христовой, которая её наполняет и покрывает, от святой Главы её, Иисуса Христа, тогда сектанты перестанут делать нам такие возражения и задавать такие вопросы, как например:

„Церковь должна быть свята и без порока (Еф. 5:25–27), а у вас – воры, мошенники, разбойники, пьяницы, ругатели. Их у вас терпят и не изгоняют из Церкви. Поэтому мы вышли из неё и у себя не терпим таковых людей” 212.

„Церковь есть общество святых, а у вас все грешные. Какое же соучастие верного с неверным (2Кор. 6:15) 213.

„Если кто из членов Церкви согрешит, его надо немедленно отсечь от Тела Христова, чтобы не сквернилось последнее, а у вас, почему этого не делают? 214

„Как? У грешников есть место в церкви? С этим мы никогда не согласимся. Это противно Писанию. Помилуйте, как же тогда церковь останется святой? О ней апостол написал: „Христос возлюбил Церковь и предал себя за неё, чтобы освятить её, очистив банею водною посредством слова, чтобы представить её Себе славною Церковью, не имеющею пятна или порока, или чего-либо подобного, но дабы она была свята и непорочна” (Еф. 5:25–27). Вот какая есть истинная Церковь Божия. Она, во-первых, славная, во-вторых, не имеющая никакого греховного пятнышка на себе. Теперь скажите нам, как вы в такую чистую Церковь помещаете грешников? 215

„Вы упраздняете слова Апостольские. Там сказано: „Церковь есть без пятна и порока” 216.

„Как грешники могут находиться в Церкви? Этак они могут заглушить на земле всю святость” 217.

„Если грешники есть в Церкви, то зачем же вы тогда говорите „Святая Церковь”. Зачем читаете вы Символ веры : „во едину святую Церковь”. К чему также за обедней у вас произносят „святая святым”, если святых нет среди вас” 218.

Вот приблизительно, сколько вопросов отпадут сами собою, если мы только выясним предварительно, что мы разумеем под святостью Церкви. А так как на разрешение их, составляющих только ничтожную часть вопросов, касающихся святости Церкви, уходит добрых часа два, а иногда и более, то судите сами, насколько сократится беседа, насколько упростится материал, насколько уменьшится работа, насколько сохранится внимание.

Это нужно всегда помнить. За этим нужно зорко следить. Это нужно иметь в виду, прежде всего.

Ещё раз повторяем. Чтобы беседа не затягивалась, чтобы путём вопросов, не идущих к делу, сектанты не срывали беседы, для этого, прежде всего, необходимо точно, ясно и определённо формулировать христианское учение по тому или другому вопросу. Говорим мы о святых мощах, – нужно сговориться, что́ следует понимать под этим словом. Ведём беседу о святости Церкви, – до́лжно заявить, что́ мы разумеем под святостью или вернее: что́ составляет святость Церкви. Беседуем о св. предании, – мы обязаны возможно точнее определить объём его. Доказывая сектантам необходимость почитания святых, мы должны определить, кого мы называем святыми и в то же время напомнить, что не мы причисляем к лику святых, а Сам Господь путём многочисленных чудес свидетельствует о прославлении Им того или иного праведника.

И так далее, и так далее.

Только таким путём мы и можем отбить у сектантов охоту к срыванию бесед и пристрастие к своему излюбленному полемическому приёму.

Ещё одно слово по поводу упорядочения бесед.

Никогда не следует задавать сектантам общих вопросов, широких по объёму и неистощимых по своему содержанию. Потому что в таком случае сектанты будут говорить без конца.

Посему, миссионер поступит весьма опрометчиво, если спросит у своих собеседников-оппонентов: „почему вы не почитаете св. икон?” или: „на каком основании вы не слушаетесь пастырей церкви?” Ещё: „почему уклонились вы из православной Церкви?”, „почему отрицаете св. предание?”. И так далее. В ответ на все эти вопросы сектанты произносят обыкновенно бесконечные речи о том, что рукотворённые вещи, как то: иконы, храмы, кресты и проч. – прокляты, что пастыри Церкви – „наёмники, книжники, фарисеи, лицемеры”, что православная церковь извратила чистоту христианской веры, что Св. Предание есть источник веры в высшей степени сомнительный, так как существует несколько тысяч лет, и излишнее, при наличности Св. Писания, где обо всём сказано и т. д. И говорят об этом сектанты всегда „со слезами, возбуждённо и страстно”… 219 Посему подобное начало беседы до́лжно признать пагубным для миссии. В виду этого православный собеседник должен задавать сектантам узко-определённые вопросы, которые могут быть исчерпаны в течение нескольких минут и которые не дадут сектантам возможности распространяться и тем затягивать беседу.

Это, во-первых. Во-вторых, миссионеры тщательно должны уклоняться от того, чтобы заводить речь о предмете, который ни в каком случае не может быть обследован в течение одной беседы.

Почему?

„Необъятный вопрос, выдвинутый на обсуждение и не рассмотренный в один раз, произведёт тяжёлое впечатление на православных. Сектанты при этом, конечно, будут торжествовать. Это – вредно для дела миссии. И потому на публичных беседах миссионеры с чисто аптекарской точностью должны обозначать, о чём, о каких сторонах целого предмета в данном случае будет вестись беседа. Это заставит сектантов дорожить временем и избегать в речах „хождения около да вокруг” 220.

В виду этого, необходимо, прежде всего, всегда точно и ясно обозначить пред народом, о чём будет вестись беседа.

* * *

195

Оболенский: „Критический разбор вероисповедания русских сектантов-рационалистов”, изд. 3, стр. 294.

196

Там же, стр. 295.

197

Там же, стр. 285.

198

Боголюбов: „Миссионерские беседы”. 3 изд., стр. 247.

199

„История Русской Церкви” т. 1, ч. 2, изд. 2. М. 1904 года, стр. 395.

200

Там же, стр. 395.

201

„История канонизации русских святых” изд. 2 М. 1903 г., стр. 300, примечание 2.

202

„Розыск” г. 2, гл. 15: „О мощах святых”.

203

Проф. Е. Голубинского: „История канонизации святых”, стр. 300.

204

Там же, стр. 35, примечание 3.

205

Там же, стр. 517–518.

206

Там же, стр. 36.

207

Там же, стр. 56.

208

Там же, стр. 57.

209

Там же, стр. 63.

210

Там же, стр. 265.

211

Боголюбов: „Миссионерские беседы со штундо-баптистами”, изд. 3. СПб. 1910 г., стр. 181.

212

Миссионерское обозрение 1898 г. Май кн. стр. 752.

213

Оболенский: „Критический разбор вероисповедания русских сектантов”, изд. 3, стр. 107.

214

Там же, стр. 107.

215

Боголюбов: „Миссионерские беседы”, изд. 3, стр. 167.

216

Там же, стр. 168.

217

Там же, стр. 176.

218

Там же, стр. 180.

219

Там же, стр. 19.

220

Там же, стр. 19.

XIV. Как упорядочить беседы.

Но как это сделать? – вот вопрос.

Поясним это примерами.

Другое их возражение:

Третьи говорят:

г) „Мощи” – это один обман, выдуманный попами да монахами; всё, что от земли, должно возвратиться в землю” 197.

д) „Кости – не мощи” 198.

Что и древнехристианская церковь таким именно образом понимала слово „мощи”, можно видеть из следующего.

Св. Иоанн Златоуст под св. мощами разумеет даже прах, оставшийся от тления тел св. праведников 205.

Что же касается свидетельств древних о мощах святых, как о целых телах, то можно привести следующее:

Вот примеры:

„Церковь есть общество святых, а у вас все грешные. Какое же соучастие верного с неверным (2Кор. 6:15) 213.

„Вы упраздняете слова Апостольские. Там сказано: „Церковь есть без пятна и порока” 216.

„Как грешники могут находиться в Церкви? Этак они могут заглушить на земле всю святость” 217.

Это нужно всегда помнить. За этим нужно зорко следить. Это нужно иметь в виду, прежде всего.

И так далее, и так далее.

Ещё одно слово по поводу упорядочения бесед.

Почему?

* * *

195

Оболенский: „Критический разбор вероисповедания русских сектантов-рационалистов”, изд. 3, стр. 294.

196

Там же, стр. 295.

197

Там же, стр. 285.

198

Боголюбов: „Миссионерские беседы”. 3 изд., стр. 247.

199

„История Русской Церкви” т. 1, ч. 2, изд. 2. М. 1904 года, стр. 395.

200

Там же, стр. 395.

201

„История канонизации русских святых” изд. 2 М. 1903 г., стр. 300, примечание 2.

202

„Розыск” г. 2, гл. 15: „О мощах святых”.

203

Проф. Е. Голубинского: „История канонизации святых”, стр. 300.

204

Там же, стр. 35, примечание 3.

205

Там же, стр. 517–518.

206

Там же, стр. 36.

207

Там же, стр. 56.

208

Там же, стр. 57.

209

Там же, стр. 63.

210

Там же, стр. 265.

211

Боголюбов: „Миссионерские беседы со штундо-баптистами”, изд. 3. СПб. 1910 г., стр. 181.

212

Миссионерское обозрение 1898 г. Май кн. стр. 752.

213

Оболенский: „Критический разбор вероисповедания русских сектантов”, изд. 3, стр. 107.

214

Там же, стр. 107.

215

Боголюбов: „Миссионерские беседы”, изд. 3, стр. 167.

216

Там же, стр. 168.

217

Там же, стр. 176.

218

Там же, стр. 180.

219

Там же, стр. 19.

220

Там же, стр. 19.

XVI. О книгоношах.

Книгоноши в истории распространения сектантства сыграли довольно видную роль. Можно смело сказать, что та быстрота, с какой распространилось сектантство по сёлам и городам нашей матушки Руси, тот колоссальный успех, какой выпал ему на долю – всё это обязано плодотворной и энергичной деятельности книгонош.

Посему, умолчать о них, говоря о мерах борьбы с сектантами, было бы непростительною ошибкой с нашей стороны.

В книгоноши сектантами избирались преимущественно люди бойкие, развитые, умеющие поговорить, хорошо знающие Писание, прекрасно осведомлённые в сектантской литературе и отличавшиеся осторожностью и осмотрительностью, качествами весьма необходимыми при пропаганде запрещённых идей.

Понабрав различного рода книг, брошюр и листков преимущественно сектантского содержания, а для отвода глаз и ортодоксального характера, книгоноши расходились по всем уголкам нашего обширного отечества и всюду сеяли семена богопротивного сектантского учения, приглашая народ в ряды „религиозных отщепенцев” и критикуя спасительные обряды и установления православной Церкви.

Умные, хитрые в пронырливые, они в течение короткого промежутка времени овладевали вниманием собиравшегося около них общества, создавали вполне благоприятную для развития сектантских идей атмосферу, порождали какую-то отчуждённость от православной Церкви, какое то недоверие к духовным пастырям и руководителям народа, какую-то тоску по „новой земле”, по „Божьей правде”, по „евангельской жизни”, вызывали интерес „к духовным христианам” и этим окончательно завлекали своих собеседников и покупателей в свои хитро расставленные сети.

Поработав в одном месте, книгоноши, ознакомившись с наиболее податливыми и подготовленными слушателями и записав их адреса, шли в другое место, где проделывали то же самое. Записанные же адреса они передавали своим сотоварищам, которые по расписанному маршруту вторично посещали своих новых оглашенных, утверждая их, таким образом, в новой вере и постепенно вырывая их из рук православие.

Так неслась по св. Руси молва о новой секте. Так вербовались последователи её великой, ныне могучей армии. Так постепенно лишалась православная Церковь своих духовных чад.

Конечно, оставаться равнодушными зрителями происходившего растления православной паствы нельзя было, и вот повсюду, чуть ли не во всех епархиях, в противовес сектантским книгоношам, стали заводиться свои собственные, православные книгоноши, которые обслуживали те же интересы и преследовали те цели, что и сектанты.

Мера действительно полезная, разумная и радикальная. Как показало время, она принесла „плод мног”.

Действительно, вследствие появления наших книгонош, сектантские книгоноши как-то стушевались. Теперь их что-то не видно, не слышно. А раньше-то, сколько их было! И не перечесть! Всё это, конечно, вследствие просветительной деятельности наших книгонош. Дело в том, что сектантские книгоноши работали и ходили по деревням совершенно беспрепятственно. Контроля над ними не было никакого. Они что хотели, то и носили, что думали, то и говорили. Теперь же совсем не то. Теперь, можно сказать, их по пятам преследуют наши книгоноши. Чуть где они объявятся, сейчас туда же отправляются и православные книгоноши, которые не дадут им разойтись и разболтаться. Не дадут посеять среди крестьян сомнений и колебаний насчёт чистоты и верности православия. Иначе сейчас же дадут отпор, заставят замолчать, и разоблачением их деятельности совершенно подорвут их авторитет в глазах народа.

Пусть даже наши книгоноши окажутся слабее сектантских, то и это не беда. Уже одно их присутствие в качестве посторонних свидетелей заставит сектантов быть осторожнее и осмотрительнее в деле собственной пропаганды. В этом не может быть никакого сомнения. Такие примеры были. Значит, и в таком случае они желательны, полезны и необходимы.

Кроме чисто миссионерских целей, книгоноши весьма полезны и в религиозно-просветительном отношении. Отчёты книгонош „Общества распространения священного Писания” полны поразительных примеров воздействия отдельных, случайных, вовремя сказанных библейских слов.

Случилось одному книгоноше быть в первый раз в казарме. Ходит из помещения в помещение, предлагает священные книги; не берут, а кое-где ещё и на смех подымают.

– Мы этого, братец мой, не пьём. Ты бы лучше бутылочку принёс, ходчее дело пойдёт, – покупателей не оберёшься.

– Напрасно не пьёте, – отвечал книгоноша. Я бы вам очень советовал отведать этой книги; это источник „живой воды”. После бутылки и в голове туман и на душе скверно, похмелье ломает всё тело; а после питья из этого источника, светлее становится и голова и сердце, да и вся жизнь прямее идёт. Послушайте, что Сам Господь Иисус Христос говорит о „живой воде”, и книгоноша читает из евангелия от Иоанна – IV главу, беседу с самарянкой. Внимательно выслушали солдатики чтение.

– Правду, добрый человек, сказал, что твои книги – источник живой воды; прости нашу глупость.

Несколько человек купили по Новому Завету.

В другом помещении оказались офицеры. Обступили книгоношу, стали шутить.

– Некогда, брат, нам твой товар читать; нам надо воинский устав учить; да и знаем мы всё это, в школе заставляли нас читать.

– В школе, господа офицеры, – сказал книгоноша, – вас заставляли читать, а вы теперь сами почитайте; там вы были малыши, мало и понимали; почитайте теперь, увидите, что многого не понимаете, что многое в жизни идёт плохо потому, что не знаем мы Писания. Спаситель говорил: „Заблуждаетесь, не зная Писание, ни силы Божией”.

„Что царский устав изучаете, это – хорошо; только я так полагаю, что устав Царя небесного ещё важнее знать. Не зная воли Царя небесного, нельзя служить хорошо и царю земному. А что у вас времени нет читать Святое Писание, так это – пустая отговорка. Царь Давид, надо полагать, имел занятий и дела, по управлению царством, больше вашего, а он, как сам говорит, поучался в законе день и ночь”.

– Старик-то ведь умно рассуждает, – заговорили офицеры и стали рассматривать принесённые им книги и взяли, кто – Новый Завет, кто – одни Евангелие, кто – Псалтырь, а двое купили по Библии.

В Нижнем Новгороде книгоноша пришёл на баржу. Матросы, видя его большую кожаную сумку с книгами, смеясь, говорили: „Ты бы нам лучше в твоём чемодане пирогов принёс, мы бы купили, а до книг мы не охочие.

– А вы знаете, что в этих книгах написано?

– Не читавши, почём знаем.

Тогда книгоноша прочёл из послания апостола Павла к Филиппийцам гл. 4 стих 6:

„Не заботьтесь ни о чём, но всегда в молитве и прошении с благодарением открывайте свои желания пред Богом”.

В это время нашла большая туча. Раздался сильный удар грома. Все вздрогнули и перекрестились. Книгоноша заметил это и сказал:

– Мы одну минуту слышали гром и невольно вздрогнули и перекрестились. Как же нам не страшен гром Христовых слов, которые гремят девятнадцать сотен лет.

Затем он раскрыл св. Луки, Лк. 11:28. и прочёл „Блаженны слышащие слово Божие и соблюдающее его”. Тут все матросы купили себе по Новому Завету, а водолив – Библию.

В артиллерийском лагере под Варшавой заходит книгоноша в „хлебную команду” (заготовляющую хлеб для лагеря, – около 200 чел.). Солдаты сидели за обеденным столом; один из них читал сказку, прочие слушали. Книгоноша предлагает св. книги: Евангелия, Новые Заветы.

–„О, это Божественное! Нам не нужно, – говорят, – никто не будет слушать, когда читаешь божественную книгу; а как сказку читаешь, так вон сколько слушателей есть”.

Книгоноша, раскрыв 1 послание к Тимофею, стал им читать из главы 1 стих 15: „Верно, и всякого принятия достойно слово, что Христос Иисус пришёл в мир спасти грешников”, а затем из 4 главы, 17 стиха: „Вникай в себя и в учение; занимайся сим постоянно: ибо так поступая, и себя спасёшь и слушающих тебя”. – „Сказка не спасёт, – прибавил он, – чтение Евангелия спасёт”: тогда подходят трое и покупают себе, один – Евангелие, а двое других – по Новому Завету.

– „Что это такое за толстая книга?” – спрашивает унтер-офицер, указывая на Библию. – „Библия”, – отвечает книгоноша. – „Ах, Библия не для нашего брата, это для священника; да и от Библии с ума сойдёшь”. – „Напротив, – возражает книгоноша и прочитывает ему из псалма 18: – „Закон Господень совершен, укрепляет душу; откровение Господа верно, умудряет простых; повеления Господа праведны, веселят сердце; Заповедь Господа светла, просвещает очи”. Из книги пр. Исаии, главу 5, стих 11: „Слово Моё, – говорит Господь, – исполняет то, что Мне угодно, и совершает то, для чего Я послал его”. – „Библию, по слову Божию, нужно читать всю”, – и дал прочесть 2 послание Петра, 2Пет. 1:21: „Ибо никогда пророчество не было произносимо по воле человеческой, но изрекали его святые Божии человеки, будучи движимы Духом Святым”, и ещё 2 послание к Тимофею 2Тим. 3:16: „Всё Писание богодухновенно и полезно для научения, для обличения, для исправления, для наставления в праведности”.

„В самом деле, надобно купить, – соглашается, наконец, унтер-офицер и покупает Библию, когда книгоноша сравнил ещё её с воинским уставом, исполнение коего обязательно для каждого воина, а христиане – воины Христа 222.

Мы нарочно привели так много примеров, число которых, надо заметить, при желании могло быть увеличено до двух – до трёх десятков, чтобы показать, как важны и необходимы для нас книгоноши, какую огромную роль играют они в деле религиозно-нравственного просвещения народа, каким великим подспорьем служат они для нас, для православных пастырей, и как много они сделали и могут ещё сделать для нашей миссии.

Вот почему так много говорят и пишут теперь о книгоношах. Вот почему пастыри и миссионеры так сильно хотят и так долго ратуют пред предержащими властями за то, чтобы количественно усилили состав этих полезных тружеников и дали необходимые средства для их материального обеспечения.

Впрочем, как много ни говорят и ни пишут о пользе и значении книгонош, как лично мы сами ни симпатизируем им, однако нужно сознаться, что нет никакой надобности в их количественном росте.

Многие желают и добиваются того, чтобы книгонош как можно больше развелось, чтобы они были, по крайней мере, в каждом уезде, чтобы, таким образом, легче было справиться с сектантской пропагандой и с делом нравственного оздоровление прихода. Но это вещь, прежде всего, невозможная, потому что для осуществления подобного рода проекта понадобилось бы затратить довольно значительные суммы, какими мы теперь вовсе не располагаем, да и не будем располагать ввиду полного равнодушия современного общества к нашей миссии. Да и затем, действительно ли так велика будет польза от проектируемого предприятия, как обыкновенно думают и говорят? Мы думаем, что нет. Ведь книгоноши не смогут довольно часто посещать вверенных им сёл. Пусть даже будут они хоть в каждом уезде, но кроме одного раза обойти все уездные деревни они не смогут. А при одном посещении, что они могут сделать? Почти ничего. Правда, они могут повлиять на отдельных лиц, на натуры впечатлительные, на прихожан, легко поддающихся стороннему влиянию и настроению минуты. Но всё это легко может быть достигнуто и мерами чисто пастырского воздействия, так что особенных услуг в этом отношении и не понадобится со стороны книгонош.

Вместо всего этого мы рекомендовали бы сделать вот что: в каждом селе, и даже приходе найти среди крестьян какого-нибудь хорошего чтеца, и ему поручить устройство чтения. Запасшись, по указанию местного священника, подходящими книгами и брошюрами, он станет ходить по селу, читать их то в одной, то в другой избе и этим путём будет влиять на свою аудиторию, будет учить их, воспитывать, вразумлять и наставлять” 223. Мы уже говорили в своё время о том, какое огромное влияние оказывает хорошая и полезная книга на наших крестьян. Теперь скажем о том, что нужно использовать это влияние, как-нибудь утилизировать его, а не восхищаться только им и не радоваться его силе и степени. Сделать же это очень легко, потому что народ православный любит чтение, рвётся к нему, даже просит других, грамотных, почитать ему. Жаль только, что нет у него под руками книг, нет охотников, чтецов; нет инициаторов этого дела. А явятся они – отбою не будет от желающих послушать хорошую книжку. Места не хватит. Никакая школа, никакая аудитория не сможет вместить всех, „чающих движения воды”.

Конечно, удовлетворить всех сразу нельзя будет. Посему придётся разбить деревню по частям, в каждой части найти подходящую для указанной цели избу и в известные, строго определённые сроки организовать здесь чтения. Каждый поселянин, конечно, будет знать свою очередь, своё время, своё место, и этим устранится всякий беспорядок, бывающий в подобного рода случаях и затеях. Впрочем, опасаться каких-нибудь бесчинств, ссор и толкотни не стоит, потому что во всех концах и во всех деревенских читальнях-избах будет предлагаться вниманию народа одна и та же брошюра, так что редко у кого найдётся охота слушать то, что уже слушано и переслушано.

Когда же известная брошюрка будет прочитана во всех концах того или другого села, тогда можно взяться за другую. И так далее. При таком способе ведения дела вся деревня будет воспитываться на одних и тех же началах. Появится определённое направление, создадутся определённые взгляды, выработаются однородные нравственные нормы. Словом, не будет той путаницы и „неразберихи” в деревенском мировоззрении, что теперь, к сожалению, наблюдается весьма часто.

Удобнее всего эти чтение организовать зимою, когда у крестьянина нет спешных и тяжёлых работ, когда все почти гуляют да валяются на печи и от тоски и скуки не знают что делать, за что взяться, как время убить. А за одну зиму – о, как много можно сделать в этом направлении!

И стоить всё это почти ничего не будет и польза от этого будет очевидна и велика. И пастырям церкви будет великая подмога в их многосложном, трудном и ответственном служении.

Совсем не то книгоноши. Они не могут сделать того, что сделают чтецы. Они, прежде всего, весьма редко бывают в известных сёлах и деревнях. Затем, они продают брошюрки и листки, а не бесплатно предлагают народу, так что не всякий сможет воспользоваться ими. В-третьих, – не все видят этого книгоношу, не все знают его, не все будут доверять ему, опасаясь, как бы вместо своего да не принять сектантского торговца. Наконец, содержание книгонош более или менее ощутительно, ведь им надо дать на разъезды, на содержание, за труды.

Ничего подобного нельзя сказать о чтецах. Чтец – прежде всего, свой человек. Его все знают, все видят, часто бывают у него на чтениях, так что никаких сомнений насчёт его религиозных убеждений ни у кого не может возникать. Помимо всего этого, ему не надо давать ни на разъезды, ни на содержание. Только за труд. А это в значительной степени облегчает бюджет приходской казны.

Если так, то на книгонош нечего и рассчитывать, нечего и тратиться.

– Позвольте, скажут нам, как же вы в начале статьи говорили о пользе и значении книгонош, а теперь отрицаете за ними и то и другое?

– Да, мы действительно говорили о многоплодной работе книгонош, но когда говорили об этом, то имели в виду не деревню, а вот что: фабрики, заводы, железные дороги, пароходы, шахты, рудники, войсковые части и прочее в этом роде. Словом – всё то, где нет бдительного ока пастыря, где овцы оставлены на волю Божию и куда в большом количестве приходят и пропагандируют „религиозные отщепенцы”. Вот здесь необходимы книгоноши. Сюда их нужно посылать. Здесь они многое сделают, и потратиться на их содержание в этих местах даже необходимо.

Эту точку зрения вполне разделяет и Новгородский Архиепископ Арсений. По его докладу, как гласят газеты, особое совещание при св. Синоде постановило просить св. Синод об ежегодном отпуске 1,200 руб. на наём четырёх книгонош по линии Николаевской железной дороги, которые действовали бы по всей линии в районе губерний Петербургской, Новгородской, Тверской и Московской 224. От всей души желаем, чтобы св. Синод возможно скорее рассмотрел и утвердил предложенный Архиепископом Арсением проект и дал необходимые средства к проведению его в жизни.

В заключение сей статьи не можем не сказать, что в ближайшем будущем, по повелению св. Синода, будет составлен и отпечатан в журнале „Миссионерское Обозрение” список книг и сочинений по миссионерскому вопросу, которые можно использовать, и притом с большим успехом, в наших сёлах и деревнях через упомянутых чтецов.

Р. S. В Екатеринбургской епархии появился довольно своеобразный тип крестьянских книгонош. По словам „Епархиальных Ведомостей”, настоятель одного прихода, видя нежелание и неохоту своих прихожан брать книги из церковной библиотеки, решил доставлять эти книги прихожанам прямо на дом. Остановка была за человеком, который взял бы на себя это дело. Такой, однако, нашёлся после того, когда священник в один воскресный день, после богослужения, разъяснил обязанности книгоноши и цель его труда и указал на пользу, какую книгоноша принесёт своим односельчанам, взяв на себя душеспасительное дело снабжения их книгами. Избранный книгоноша раз в неделю, в воскресный или праздничный день, взяв с собою несколько десятков книг и тетрадь для записи лиц, пользующихся церковной библиотекой, обходит приход. Войдя в первую избу, книгоноша спрашивает, есть ли кто в ней грамотный, и если таковой окажется, то предлагает взять для чтения какую-нибудь из принесённых книг. В случае, если встретившийся в доме грамотей не желает брать книгу, книгоноша убеждает его взять, указывая на пользу чтения „божественных” книг. Взятые раньше кем-либо книги тут же и обмениваются книгоношей на новые, и, таким образом, крестьянин, не выходя из своей избы, получает возможность иметь под руками новые, ещё не прочитанные книги. Мера эта, по словам священника, оказалась очень удачной, так как в самое короткое время в селе оказалось 70 человек, заявивших желание получать из рук книгоноши книги, а в будущем число читателей должно, несомненно, возрасти 225.

* * *

222

Заимствуем приведённые примеры из вторых рук. См. „К свету”. Г. П. стр. 44–45.

223

В некоторых приходах Вятской епархии уже практикуются такие чтения. См. „Руководство для сельских пастырей”, 1914 г. № 27, стр. 238.

224

„Колокол”, 1912 г. № 2001, стр. 3.

225

„Руководство для сельских пастырей”. 1914 г. № 28, стр. 248.

XVII. На что обращают внимание опытные миссионеры.

Епископ Алексей, бывший Ректор Казанской Духовной Академии, в своей чрезвычайно интересной и популярно написанной докторской диссертации „Религиозно-рационалистическое движение на юге России во второй половине XIX века” делает одно довольно дельное, многолетним миссионерским опытом проверенное замечание, которое мы, пастыри, должны постоянно иметь в виду и пользоваться им, если только желаем улучшить продуктивность своей полемической деятельности.

Замечание это следующее: „не до́лжно забывать, когда речь идёт о простом народе, – пишет епископ Алексий, – что свойство религиозных его воззрений таково, что если разрушить веру в один какой-либо догмат, то через это падает вся религиозная система”.

Таким образом, чем больше противоречий укажем мы в системе сектантского вероучения, чем сильнее оттеним в глазах народа несостоятельность сектантского „верую”, тем с большей силой оттолкнём мы наш простой народ от увлечения сектантской пропагандой, тем скорее вернём в лоно православной церкви заблудших овец, тем больше будем иметь шансов на успех в столь многосложном и многотрудном деле, как миссионерство.

В настоящем очерке мы попытаемся сгруппировать воедино те внутренние противоречия сектантского вероучения, которые своею резкостью, своею грубостью прямо-таки бросаются в глаза каждого беспристрастного и пристрастного наблюдателя религиозной борьбы, раскрывают перед ним всю ложь и полную несостоятельность сектантства и незаметно для себя возвеличивают и утверждают истину христианской православной церкви.

Сектанты говорят, что они берегут Евангелие „пуще глаза”, т. е. исполняют его не только в большом, но и в малом, не только в существенном, но и в маловажном. „Мы потому и называемся „евангельскими христианами” или „евангеликами”, пишут штундо-баптисты, что живём так, как учат сему Спаситель и Его апостолы, так, как написано об этом в Евангелии и в посланиях апостольских”.

Посмотрим, действительно ли сектантская жизнь представляет собою полное воплощение Закона Божия? Другими словами: в самом ли деле сектанты берегут Евангелие „пуще глаза” или может быть это простая похвальба с их стороны? Вот вопрос.

В послании апостола Иакова сказано: „болен ли кто из вас, пусть призовёт пресвитеров церкви, и пусть помолятся над ним, помазавши его елеем во имя Господне, и молитва веры исцелит болящего, и восставит его Господь; и если он соделал грехи, простятся ему (Иак. 5:14–15).

Т. е. апостол велит болящих христиан мазать елеем и это помазание сопровождать „молитвою веры”. Он не совет даёт, а заповедь; он не рекомендует, а велит. „Да призовёт”…

Исполняют ли эту заповедь сектанты? Молятся ли они над болящими и мажут ли их елеем во имя Господне?

Нет, сектанты этого не делают. Мы никогда не прибегаем к таинству елеосвящения, говорят сектанты, хотя мы хорошо знаем, что апостолы врачевали больных чрез помазание елеем. Под этим таинством мы разумеем молитвы, приносимые Богу. Поэтому мы всегда и посылаем кого-нибудь бодрствовать и молиться около больных 226.

Итак, сектанты никогда не прибегают к таинству елеосвящения. Между тем апостол Иаков советует христианам всегда прибегать к нему в болезнях. Значит, сектанты нарушают заповедь Апостола, отступают от Св. Писания, живут и поступают вопреки Закону Божию. Какие же после этого они „евангельские” христиане? Где у них то благоговение к Св. Писанию, о котором они говорят „временне и безвременне”? И могут ли они после такого резкого нарушения Слова Божия говорить о том, что берегут Евангелие „пуще глаза”?

Конечно, нет.

В своё оправдание сектанты ссылаются на то, что Апостол говорит про духовный елей, т. е. про молитвы 227. Но эта ссылка совсем неубедительна. Ап. Иаков учит, что, кроме молитвы, пресвитеры должны помазать больного елеем. Т. е. молитва молитвою, а помазанье елеем само собою. Кроме того, если елей понимать духовно, то почему тогда не понимать в духовном смысле и пресвитеров. Если на то пошло, то уж всю заповедь Ап. Иакова надо изъяснять в духовном смысле, но это будет явным заблуждением. Затем, сектанты думают, что елей употреблялся только для исцеления болезней, между тем Апостол учит, что чрез таинство елеосвящение верующий может получить и оставление грехов. Наконец, сектанты настойчиво утверждают, что данное таинство имело своё значение только для апостольского века. Но это ниоткуда не видно. Напротив, из Св. Писания мы знаем, что Ап. Иаков не ограничивает его никаким временем.

Словом, по всему видно, что Апостол Иаков велит мазать больных настоящим, а не духовным елеем. Сектанты же этой заповеди не исполняют, следовательно, они противоречат самим себе, не могут называться „евангельскими” христианами, не имеют нравственного права хвалиться перед нами тем, что берегут Евангелие „пуще глаза”. Более того, они учат иначе, чем Апостолы. А если так, то значит, они находятся под анафемой, потому что Апостол Павел прямо сказал: „если бы мы или Ангел с неба стал благовествовать вам не то, что мы благовествовали вам, да будет анафема” (Гал. 1:8–9).

Итак, хотя сектанты и хвалятся своею верностью Слову Божьему, на самом же деле они разрушают его и криво толкуют.

Теперь укажем другой пример сектантской непоследовательности.

–––––

Сектанты источником своего вероучения признают только одну Библию, т. е. Писание. Предание же они отвергают, говоря, что Предание является источником веры в высшей степени сомнительным, а при существовании св. Евангелия и посланий Апостольских, даже излишним. „В самом деле, – рассуждают сектанты, – к чему все эти предания св. апостолов, определения вселенских и поместных соборов, различные святоотеческие писания, когда всё, что необходимо знать человеку для богоугождения Богу и спасения души, помещено в Св. Писании”. – „Нет, только ветхозаветные и новозаветные книги должны быть единственным наставлением и правилом веры и Жития” 228.

Посмотрим, действительно ли сектанты руководствуются в своей религиозной жизни только лишь Св. Писанием? Может быть, они отдают должную дань и Св. Преданию. Может быть, сами того не сознавая и не замечая, сектанты пользуются преданием, хотя и отвергают его.

Да, при внимательном обзоре церковной жизни наших религиозных противников, мы замечаем, что как сектанты ни протестуют против Св. Предания, как ни стараются ослабить его силу и значение, тем не менее, без него, т. е. без Св. Предания, сектанты не могут обойтись. И получается удивительное противоречие. С одной стороны сектанты отрицают Св. Предание, как источник религиозной жизни, с другой же стороны они пользуются им.

Постараемся иллюстрировать свою мысль примерами.

Баптисты пишут: „Мы празднуем Рождество, Новый год, Крещение, Благовещение, Пасху, Вознесение, Пятидесятницу, Преображение” 229. Но спросим, есть ли в священном Писании хотя какое-нибудь свидетельство о том, что до́лжно праздновать эти дни? Оказывается, что нет. Ну, хорошо, может быть, религиозное чувство побуждает нас к тому? Мы с этим не спорим, но всё-таки для нас важно знать, где в Св. Писании находится указание на то, что вышеуказанные праздники до́лжно вспоминать именно в те дни, какие теперь посвящаются им? Т. е. какими местами Св. Писания доказать, что Крещение Господне празднуется 6 января, а не седьмого, или что Сретение Господа во храме должно вспоминаться в феврале, а не в каком-нибудь другом месяце и т. д. В ответ на этот вопрос нужно сказать, что в Св. Писании нельзя найти никаких доказательств в пользу рассматриваемого положения. Значит, обычай посвящать тому или иному празднику те или иные дни основывается не на Св. Писании, а на Св. Предании. Как же после этого сектанты могут отвергать Св. Предание, когда даже в таком, сравнительно маловажном вопросе и то нельзя обойтись без него? Впрочем, вопрос не в этом, а в том, как сектанты осмеливаются говорить о Св. Предании, как излишнем и сомнительном источнике веры, когда они, сами того не замечая, пользуются плодами его. Ведь это нелогично.

Данная нелогичность ещё более бросается в глаза, когда мы рассмотрим вопрос о праздновании воскресного дня.

Баптисты празднуют не седьмой день недели – субботу, а первый – воскресный день, на что нет никаких прямых указаний в Библии. В Библии если что и говорится, только о праздновании субботы. Вот основание Св. Писания в пользу празднования субботы: 1) Господь Бог установил день субботний при сотворении мира (Быт. 2:3; Исх. 20:11); 2) Господь благословил седьмой день, потому что в этот день Он почил от дел творения. Он был днём покоя Божие, стало быть, субботой Господней (Исх. 20:8–10); 3) День этот наблюдался ещё до вручения Закона на горе Синай (Исх. 16:23–30); 4) Заповедь святить его связана с прочими заповедями, предназначенными для всех людей и на все времена. Суббота находится в средине неизменного Закона (Исх. 20:1–17, Мф. 5:17–19); 5) Суббота есть знамение между Господом и народом Его, дабы знал народ сей, что Он есть Бог, Бог Творец (Исх. 31:17); 6) Господь обещает тем, которые свято хранят Его субботу, великую благодать (Исх. 58:13–14); 7) Гнев Божий постиг Израиля за то, что он осквернил субботу (Неем. 13:15–18); 8) Соблюдали бы субботу, и Иерусалим не был бы разрушен (Иер. 17:24–25); 9) Иисус Христос блюл субботу (Мк. 1:21; Ин. 15:10); 10) Он именовал себя „Господином субботы” (Мк. 2, 28); 11) Обычаем Его было – ходить по субботам в синагогу и там учить (Лук. 4:16–31); 12) „Ученики Его” в субботу оставались в покое после распятия Господа Иисуса Христа (Лк. 23:56); 13) Св. Апостолы Матфей, Марк и Лука, писавши после распятия Господа и Его воскресения, упоминают о субботе, как хорошо им ведомом Законе, бывшем тогда ещё в силе (Мф. 24:29; Мф. 28:1; Мк. 16:1; Лк. 23:56); 14) Суббота будет святиться даже на новой земле (Исх. 66:22–23) 230.

Итак, несмотря на столь ясные свидетельства Св. Писания в пользу празднования субботы, сектанты, однако, не празднуют её. Они празднуют воскресный день, „на что не имеют никаких прямых указаний в Библии” 231. Правда, православные христиане, тоже не празднуют субботы, но своё празднование воскресного дня они основывают на Св. Предании” 232, которое для нас есть такой же источник вероучения, как и Св. Писание. На чём же тогда основывают празднование воскресного дня сектанты, если Библия говорит только: „помни день субботний”? Конечно, на том, на чём основываем и мы, т. е. на Св. Предании. Это так понятно, что и не нуждается в дальнейшем рассуждении. Отсюда вывод такой: сектанты отрицают Св. Предание, как источник веры, однако пользуются им.

Возьмём ещё один пример.

Сектанты, как известно, признают тот канон новозаветных книг, какой признаём и мы, православные. Но ведь он возник не сразу, не в одно определённое время, а в течение первых трёх веков христианства. Составлялся он так долго в виду того обстоятельства, что имена авторов некоторых священных книг не были установлены с непререкаемой достоверностью. Относительно известных писаний весьма долго и весьма многие сомневались – действительно ли они принадлежат перу тех, именами которых они подписаны или же они подложны. И вот потребовалась напряжённая, продолжительная работа св. Отцов и учителей Церкви, которая закончилась только к началу четвёртого века. Отсюда видно, что определение канона новозаветных книг произошло благодаря данным Св. Предания. Так что если признавать существующий в настоящее время новозаветный канон, то нужно признавать и те материалы, которыми оправдывается этот канон. Говоря короче, если признать Св. Писание Нового Завета, то нужно признать и Св. Предание. Мы православные, так и поступаем. Признаем, как Св. Писание, так и Св. Предание. Сектанты же поступили в данном случае совсем неосновательно и непоследовательно. Писание признали, а Предание отвергли. Желудями питаются, а корни подрывают. Точь в точь, как свинья под дубом.

Во всём этом велика неблагодарность наших сектантов, велика ошибка и огромное противоречие.

Пойдём дальше.

Сектанты пишут:

„Мы можем гордиться тем, что от апостольских постановлений не уклонились ни на йоту. То, что апостолы заповедали нам, то мы свято храним и с точностью исполняем. Нас нельзя упрекнуть в извращении апостольского учения.

Трудно, даже почти невозможно согласиться с только что приведёнными словами наших религиозных отщепенцев. Есть масса примеров, доказывающих совсем обратное, т. е. что сектанты так далеко ушли от апостольского учения, что оно в сектантской редакции совсем неузнаваемо.

Возьмём хотя бы такой пример.

Апостол Павел заповедал христианам: „жены ваши в церквах да молчат, ибо не позволено им говорить, а быть в подчинении, как закон говорит. Если же они хотят чему научиться, пусть спрашивают о том дома у мужей своих; ибо неприлично жене говорить в церкви” (1Кор. 14:34–35). И в другом месте: „учить жене не позволяю, ни властвовать над мужем, но быть в безмолвии, со всякой покорностью (1Тим. 2:12).

Итак, ап. Павел запрещает жёнам учить и говорить в церкви. Между тем у сектантов сплошь да рядом женщины выступают в роли проповедниц на молитвенных собраниях штундо-баптистов. А это противно Св. Писанию, не согласуется с волей апостола Павла. Как же после этого сектанты могут хвалиться своею праведностью, своею верностью апостольскому преданию, своим аккуратным исполнением всех евангельских заповедей?

Мы, право, не понимаем.

Укажем ещё пример сектантской непоследовательности. Сектанты, как известно, враждебно относятся к нашей православной Церкви. Называют её всевозможными хульными именами, отрицают за ней всякое достоинство и значение, не признают её благодатного и божественного установления.

Но за что штундо-баптисты так сурово нападают на нашу Церковь?

За то, говорят нам религиозные отщепенцы, что Церковь извратила учение Иисуса Христа.

Но откуда сектанты узнали о самом факте этого извращения? Вот вопрос.

Нам отвечают: церковное учение не сходится с евангельским.

Не будем оспаривать этого тезиса, но спросим: откуда же всё-таки штундо-баптисты узнали евангельское учение?

Увы, все они получили Евангелие от Церкви. Почти два тысячелетия Церковь хранит, бережёт и предлагает каждому Евангелие, оно не внесло в него никаких изменений, оно не поставило ни одной йоты лишней в тех священных свитках, которые получили, как своё бесценное наследие, в первые века.

Теперь получается весьма странное положение. Сектанты недоверчиво относятся к православной Церкви. Они прямо заявляют, что христианская Церковь, дескать, извратила понимание учение Иисуса Христа. Допустим на время это. Но если Церковь извратила учение нашего Спасителя, то до́лжно предположить, что она извратила текст божественных Писаний, т. е. весь Новый Завет, чтобы путём повреждённых книг оправдать своё извращённое понимание евангелия. Не так ли? Однако сектанты источник нашей веры признали неповреждённым, а толкование его повреждённым. Но, думается нам, если доверять Церкви, как хранительнице Св. Писания, то до́лжно верить ей и как истолковательнице. Нельзя же, в самом деле, в одном доверять Церкви, а в другом не доверять. Иначе наши суждения будут неосновательны и неправильны.

Но сектанты так именно и поступают. Одно принимают, другое без всякой достаточной причины отрицают. И в этом их огромная логическая ошибка. Исправить её сектанты не решаются. И вот почему. Для решения вопроса о неповреждённости новозаветных Писаний пришлось бы обратиться к данным Предания, а это значило бы признать самое Предание. Из-за одной ошибки пришлось бы допустить и другую, более крупную, более существенную. А этого штундо-баптисты и не хотят.

Мы всё делаем, чему учил нас Христос Спаситель. Что заповедал Он нам, то мы исполняем. Насчёт этого мы спокойны. В этом мы безупречны. Смело можем сказать, что из учения и заповедей Иисуса Христа не осталось неисполненным ни одно слово, ни одна буква, ни одна строка”.

Так говорят гордые в своём правоверии сектанты. Посмотрим, насколько это заявление соответствует действительности.

Возьмём самый важный, основной, так сказать, кардинальный вопрос. Вопрос о Св. Причащении.

В евангелии св. Матфея мы читаем: „когда ученики ели, Иисус Христос взял хлеб и, благословив, переломил и, раздавая, сказал: примите, ядите: сие есть Тело Моё. И взяв чашу и благословив, подал им и сказал: пейте из неё все; ибо сия есть Кровь Моя Нового Завета, за многих изливаемая во оставление грехов” (Мф. 26:25–27); „сие творите в Моё воспоминание” (Лук. 22:19).

Теперь спросим: исполняют ли штундо-баптисты и др. сектанты эту заповедь Христа или нет? Едят ли они тело Христово и пьют ли Кровь Его, в воспоминание страданий нашего Господа?

Оказывается, что нет. У них есть вечеря, но нет таинства. Есть хлеб и вино, но нет Тела и Крови Господней. Есть телесное, но нет духовного.

В своё оправдание сектанты говорят. „Иисус взял в руки не тело Своё, а хлеб, и в чаще была не кровь, а вино. Потому и слова: „сие есть Тело Моё” и „сия есть Кровь Моя” надобно понимать так: это есть как бы тело Моё; это есть как бы кровь Моя.

Но такое понимание и толкование означенных слов совершенно неправильно и потому неприемлемо. В Св. Писании Нового Завета есть очевидные свидетельства в пользу православного изъяснения слов Христа Спасителя: „примите, ядите”… и „пейте от неё все”… И нет ни одного доказательства в защиту сектантского лжеучения.

Возьмём, например, такие аргументы.

Апостол Павел в послании к Коринфянам пишет: „чаша благословения, которую благословляем, не есть ли приобщение Крови Христовой? Хлеб, который переломляем, не есть ли приобщение Тела Христова (1Кор. 10:16)?

Что может быть яснее этих слов? Если бы в причащении мы вкушали простой хлеб, то апостол так бы не учил. О простом хлебе он пишет в том же послании: „пища не приближает нас к Богу: ибо едим ли мы, ничего не приобретаем, не едим ли, ничего не теряем” (1Кор. 8:8). Вот как мало духовной пользы приносит нам тленная пища! Она совсем не приближает нас к Богу. Напротив, кто вкушает от хлеба Господня и пьёт от чаши Его, тот приобщается тела и Крови Христовых. Следовательно, на вечери христиане едят не простой хлеб.

Сошлёмся ещё на такой евангельский пример:

Иисус Христос говорил иудеям: „Я хлеб живый, сшедший с небес; ядущий хлеб сей будет жить вовек; хлеб же, который Я дам, есть Плоть Моя, которую Я отдам за жизнь мира”. Тогда иудеи стали спорить между собою, говоря: как Он может дать нам есть Плоть Свою, т. е. говорить то же самое, что в настоящее время говорят наши сектанты-рационалисты. И что же? Сказал ли им Христос Спаситель, что они неверно поняли Его слова, что Его речь до́лжно понимать не в материальном смысле, а в духовном? Нет, не сказал. Самый удобный случай представился к тому, и Христос не только не разубеждает современных Ему иудеев в ложном понимании Его слов, но даже даёт понять им, что они не ошиблись: „истинно, истинно говорю вам: если не будете есть Плоти Сына Человеческого и пить Крови Его, то не будете иметь в себе жизни” (Ин. 6:51–53).

Неужели и после этого можно говорить, что Христос говорил о невидимом, духовном теле?

Сектанты говорят, да.

Но вот последнее свидетельство, окончательно разоблачающее несостоятельность сектантского лжеучения.

Спаситель говорил: „хлеб, который Я дам, есть Плоть Моя, которую Я отдам за жизнь мира” (Ин. 6:51).

Спрашивается, какую плоть отдал Христос за жизнь мира” – видимую или невидимую? Всякий скажет, что видимую. Этого, мы думаем, не станут отрицать и сектанты. А если так, то до́лжно признать, что и хлеб, подаваемый нам на св. вечери, есть истинное Тело Христа, потому что этот хлеб повелел нам Господь вкушать в воспоминание Его страданий, и этот хлеб обещал послать нам Христос для наследия вечной жизни.

Итак, Господь не давал заповеди „есть Его хлеб” в духовном смысле. Это выдумка сектантов, не находящая для себя никакого оправдания в Св. Писании. Напротив, Христос говорил о причащении истинным Телом и истинною Кровью Его.

Вернёмся теперь к заповеди Христа: „приимите, ядите”… и „пейте от неё”… Исполняют ли её сектанты? Едят ли они тело Христа и пьют ли они Кровь Его? Нет. Как же после этого они осмеливаются утверждать, что исполняют все заповеди Христа и блюдут каждую букву Его учения? Если первой, самой главной не исполняют, то что же говорить о других?

Но, может быть, сектанты только этой заповеди не исполняют?

Посмотрим.

В евангелии Иоанна читаем: „когда Господь умыл ноги ученикам и надел одежду Свою, то, возлегши опять, сказал им: знаете, что Я сделал вам? Вы называете Меня Учителем и Господом, и правильно говорите, ибо Я точно то. Итак, если Я, Господь и учитель, умыл ноги вам, то и вы должны умывать ноги друг другу. Ибо я дал вам пример, чтобы и вы делали то же, что Я сделал вам” (Ин. 13:12–15).

Как видно из только что приведённых слов, Христос Спаситель повелел Своим ученикам „умывать друг другу ноги”. Но существует ли этот обычай у сектантов? Умывают ли они друг другу ноги? Оказывается, что нет. Выходит, что и эта заповедь нарушена у них. Правда, у нас, православных, тоже нет этого обычая, за исключением великого омовения ног в Великий четверток. Но ведь мы поступаем так на основании Св. Предания. Из него мы видим, что в первой апостольской Церкви не было обычая омовения ног. Сектанты же не признают Св. Предания источником своего вероучения, посему и ссылаться на него в оправдание своего нарушения слов Спасителя они не могут. Св. Писание велит им „умывать друг другу ноги”, они и должны это делать. Однако не делают. Уклоняются от Писания. Не исполняют Заповеди Христа.

Что же отсюда следует? А то, что сектанты противоречат самим себе. Говорят, что живут по Писанию, а на самом деле нарушают его. Хвалятся тем, что идут по стопам Христа, исполняют малейшие Его заповеди, между тем ничего этого не видно. Одно говорят, другое делают. Полный разлад между словом и делом.

–––––

Нас обвиняют весьма часто в том, жалуются сектанты, что мы будто бы создали или „измыслили” своё собственное вероучение, во многих пунктах совершенно не согласующееся с евангелием, ничем не оправдываемое, никем не проповеданное. Между тем это клевета, возводимая на нас нашими врагами. Мы ничего не убавили и не прибавили по сравнению с Новым Заветом. То, чему учил нас Христос, тому учим и мы. Что исповедовали апостолы, то принимаем и мы. Между нашим и апостольским „символом веры” нет никакой разницы. Ни в малом, ни в большом.

К сожалению, и в данном суждении сектантов есть весьма грубая ошибка, своего рода резкое противоречие. При внимательном и осторожном проведении параллели между вероучением апостолов и вероучением сектантов, мы заметим, что существуют такие пункты в христианском вероучении, которые апостолы принимали, между тем сектанты отвергают.

Возьмём самый яркий, убедительный пример.

Так, апостолы источником своего вероучения признавали не только Св. Писание, но и Св. Предание. Это видно из следующих библейских мест:

а) Апостол Иуда пишет: Михаил Архангел, когда говорил с дьяволом, споря о Моисеевом теле, не смел произнести укоризненного суда, но сказал: „да запретит тебе Господь” (Иуд. 1:9). Этих слов, как оказывается, нигде нет. Ни в Св. Писании Ветхого Завета, ни в Св. Писании Нового Завета. Но в Св. Предании они обретаются. Существует весьма пространная легенда об этом споре архангела с дьяволом. Из неё-то, бесспорно, и почерпнул ап. Иуда приведённые нами слова. Отсюда не только можно, но даже до́лжно сделать такой вывод: ап. Иуда пользовался Св. Преданием.

б) Евангелист Лука начинает своё благовествование следующими словами: „Как уже многие начали составлять повествования о совершенно известных между нами событиях, как передали нам то бывшие с самого начала очевидцами и служителями Слова, – то рассудилось и мне, по тщательном исследовании всего сначала, по порядку описать тебе, достопочтенный Феофил, чтобы ты узнал твёрдое основание того учения, в котором был наставлен” (Лк. 1:1–4).

Эти слова тоже свидетельствуют о том, что Евангелист Лука при написании своего Евангелия пользовался исключительно данными Предания. Сам он не был очевидцем дел и учения Христа. Если же о них и писал, то со слов других.

в) Что касается апостола Павла, то он не только сам держался Св. Предания, но и другим заповедал держаться и хранить его. „Стойте и держитесь предания”, – писал он Фессалоникийцам (2Сол. 2:15). Коринфян же хвалил за верность преданиям. „Хвалю вас, братия, – писал он им, – что вы всё моё помните и держите предания так, как я предал вам” (1Кор. 11:2).

Если же и апостолы, и евангелисты держались предания и других поощряли к сему, то заявление сектантов о верности апостольскому учению и о подражании столпам Церкви звучит, по меньшей мере, кощунством.

Интересно ещё вот о чём спросить наших сектантов:

Пресвятая Дева Мария, будучи у праведной Елисаветы, в ответ на её приветственные слова сказала ей: „Величит душа моя Господа, и возрадовался дух Мой о Боге, Спасителе Моём, что призрел Он на смирение рабы Своей; „ ибо отныне будут ублажать Меня все роды” (Лк. 1:46–48).

Ублажают ли сектанты Матерь Божию? Нет, нисколько. Они не только не ублажают Её, но ещё порочат „преблагословенную Владычицу Богородицу”, возводя на неё оскорбительные обвинения.

Года три тому назад, в Одессе судили сектантов. И вот, когда речь зашла о Деве Марии, то один из главарей баптистов сказал в присутствии судей, присяжных заседателей, экспертов и сторонних лиц:

„Мы не можем назвать Марию „честнейшею херувимов и славнейшею без сравнения серафимов”. Она, родивши Иисуса, жила с Иосифом и родила других сыновей и дочерей, так что имела внебрачных детей”.

Так низко смотрят баптисты на Деву Марию, так оскорбительно думают о Ней.

Можно ли после этого сказать, что сектанты ублажают „Богородицу и Матерь Света”? нет.

А если не ублажают, то можно ли сказать, что они живут по Слову Божию, исполняют Св. Писание?

Тоже нет.

–––––

Попросите ещё сектантов „из евангелия” показать, как они благословляют на вечери хлебы преломления, ибо в Писании сказано: „Иисус взял хлеб и, благословив, переломил и, раздавая ученикам, сказал: „приимите, ядите, сие есть Тело Моё” (Мф.26:26), и ап. Павел пишет: „чаша благословения, которую благословляем, не есть ли приобщение Крови Христовой” (1Кор. 10:11). Убедительно попросите показать „от Писания”, – как они благословляют хлеб преломления и чашу с вином?

Ещё вот о чём спросите сектантов. Иисус Христос пред вознесением на небо вывел учеников из города, и, „подняв руки Свои, благословил их; и когда благословлял их, стал отдаляться от них и возноситься на небо” (Лк. 24:50–51). Пусть сектанты объяснят вам „от Писания”, каким образом Иисус Христос поднял руки для благословения апостолов и как они совершают благословение между своими братьями?

Мы привели яркие примеры глубокого разлада между словом и делом в среде нашего русского сектантства. Можно привести массу и других более мелких и заметных примеров, но думаем, что и этих достаточно. И эти примеры с достаточной полнотой и обстоятельностью свидетельствуют о том, что сектанты слишком далеко ушли от перво-христианской общины и в жизни, и в вере. Так, говорят о том, что они берегут Св. Писание пуще глаза, на самом же деле нарушают его. Хвалятся своею верностью учению Христа, между тем весьма часто отступают от него. Кричат о повреждённости и ненужности Св. Предания, однако сплошь да рядом пользуются им. Настаивают на идеальном исполнении апостольских заповедей, но и тех почти не блюдут. Упрекают православную Церковь в нарушении евангельского учения, а сами, между тем, заимствуют это учение от нас.

Словом, разлад полный между словом и делом, между верой и жизнью. И думается нам, что в интересах нашей полемики чаще нужно останавливать своё внимание на этом разладе, чаще следует говорить о нём другим. Тогда рассеется увлечение сектантской пропагандой, меньше будет охотников до неё.

* * *

226

Ливанов: „Раскольники и Острожники”, т. 1, стр. 267. Свящ. А. Рождественский; „Южно-русский штундизм”, стр. 183; Боголюбов „Миссионерские беседы со штундо-баптистами”. 3-е изд. стр. 223; Еп. Алексий: „Материалы для истории религиозно-рационалистического движения на юге России во второй половине 19 века”, стр. 525 и т. д.

227

Боголюбов: „Миссионерские беседы”, стр. 223–224.

228

Ушинский: „вероучение малорусских штундистов”, стр. 1–2. Арх. Павла: „Краткие беседы с именующимися духовными христианами”, стр. 38. Оболенский: „Критический разбор вероисповедания русских сектантов”, стр. 2–3 и мн. др.

229

См. „Материалы…”. Еп. Алексий, стр. 541, 507–508, 494 и др.

230

См. и др. свидетельства в книге проф. Буткевича „Обзор русских сект и их толкований”. 1910”г. Харьков, стр. 571.

231

Еп. Алексий: „Рел.-рац. движение на юге России”, стр. 323.

232

Там же.

XVIII. Что пастыри церкви должны иметь в виду при борьбе с сектантством.

Когда заходит речь о появлении сектантства, то нельзя сказать, чтобы это крупное религиозное явление, возросшее всецело на русской ниве, было вызвано к жизни исключительно какой-нибудь одной причиной. Нет, тут действовали многие причины, многие благоприятные условия и обстоятельства. О некоторых мы сообщили немного выше, теперь же скажем несколько слов об одной, не самой главной, конечно, причине, но зато сыгравшей довольно видную роль в истории сектантского расцвета.

Мы разумеем неблагоговейное отношение пастырей к православной святыне и недостодолжное отправление ими церковных служб и домашних богомолений.

Народ наш, как известно, в высшей степени благоговеен. Он любит свою святыню, дорожит ею, оказывает ей всевозможные знаки уважения и почтения и тщательно заботится о том, чтобы и другие не оскорбляли его святыни, но вместе с ним любили, почитали её и преклонялись пред нею.

Эту религиозную потребность народа должны были удовлетворить, прежде всего, пастыри Церкви, как служители алтаря и домостроители Таин Божиих. Но они, к сожалению, не оказались на высоте своего призвания и положения. Многие из них (мы не обо всех говорим здесь, а только о некоторых, о наиболее нерадивых и небрежных), многие из них, небрежно обращаются со священными предметами церковно-богослужебного культа, без всякого благоговения совершают положенные службы и тем совершенно охлаждают религиозное чувство своих пасомых, порождают у них бурю сомнений и колебаний, которые сплошь да рядом разрешаются переходом в какую-нибудь зловредную секту.

Достаточно ознакомиться только с некоторыми произведениями, трактующими о причинах сектантства у нас, на Руси, и прислушаться хоть краем одного уха к тому, что говорят и пишут о себе и о крушении своей веры православные ренегаты, чтобы видеть, как сильно действует на народ благоговейность пастыря и отсутствие её, как многих смущает и отторгает от нашей Церкви.

Чтобы не быть голословными, постараемся иллюстрировать свою мысль соответствующими примерами.

Расскажем сперва об отпадении Сютаева, родоначальника одной сектантской общины, появившейся в пределах Тверской губернии:

– На празднике это было, – рассказывал А. Пругавину 233 Сютаев. – Священник по дворам с крестом ходил. Пришёл к нам в избу. Посадили его в большой угол и стали спрашивать… Может он, по праздничному делу, хмелен был, только он ни синя пороху не мог мне рассказать, – как, што… Стал я его о крещении спрашивать: „Какого ишо, – говорит, – тебе крещения нужно? Палкой окрестить тебя, што-ли?” – Я ему резоны выговаривать стал… – „Знал бы, говорит, в купели тебя утопил”. И начал браниться. Когда перестал, я ему и говорю: „Батюшка, объясни ты мне ишо одно место”, и читаю ему из послания к Евреям 11 стих 10 главы.

– О чём, говорю, тут сказано? О каких жертвах? Не о причастии ли мол, – и даю ему в руки Евангелие.

Он взял, прочитал, да как шваркнет его на пол, прямо под порог, – „Яйца курицу не учат”, – говорит.

– Страх меня взял… – „Што ты, батько, наделал, говорю: А-я-я-я, – грех какой… Ведь это ты Слово Божье… ведь оно у тебя в алтаре стоит на престоле… Энто самое, только што корешок в бархате… Так-то ты почитаешь Христово Слово… Ну, говорю, с энтих пор я тебя не приму, нет. Не учитель ты, а, прямо сказать, волк. Слепец… А слепец слепца ведёт, оба в яму упадут… Не надо мне тебя”.

– „С энтой поры, – заключает свой рассказ Сютаев, – и в церковь перестал ходить, вовсе бросил”…

Так постепенно совершилось отпадение Сютаева от церкви. И причиной тому – было неблагоговейное обращение пастыря с предметами христианской святыни.

А шалапутство отчего появилось?

Тоже вследствие этой причины. Исследователи этой секты, все в один голос говорят: „Шалапуты признают православную религию со всеми её обрядностями, преданиями и святынями, но, не довольствуясь „усердием” духовенства, дополняют церковное богослужение усиленными домашними постами и всяческими физическими лишениями” 234.

Не так давно Владикавказскому епископу Антонину одна благочестивая душа писала: „у нас тут очень службы плохие, так что я уж лучше к баптистам пойду”… На этом письме Еп. Антонин положил такую резолюцию: „иереи и клирики паствы моей, скорбь этой души возложите на сердца свои и рассмотрите, отчего отбиваются овцы от наших стад” 235.

До чего, вообще, доходит требовательность нашего народа в отношении пастырского благоговения, видно из следующих слов:

„Меня всегда смущало, когда я ещё усердно посещал православную церковь, – говорил мне знакомый баптист, – то равнодушие, с каким обыкновенно произносятся, пред чтением Евангелия слова: „Во время оно… о… о…”. По всему видно, что то время оно… о… о, столь близкое для нас, для него далёкая и ненужная сказка, о которой приходится ради куска хлеба вспоминать” 236.

Ясное дело, что православный русский народ возмущается нашей поспешностью в отправлении богослужения, возмущается постоянными сокращениями его и неблагоговейным совершением его. Как народ глубоко религиозный, он ищет и желает одного, именно: чтобы служба Богу совершалась всегда чинно, благоговейно, торжественно, без всяких сокращений и без всякой поспешности. Оттого-то он и по монастырям так часто ходит, оттого он так редко говеет в своём приходском храме и редко бывает в своей церкви.

Похвальная, завидная черта. Её бы нужно было укрепить, развить, а мы не пожелали этого. И невзирая ни на что, нимало не думая о последствиях сего, мы, по-прежнему, спешно совершали богослужения, всячески сокращали их и тем вносили глубокий соблазн в среду своих богомольных пасомых. Наконец, терпение последних лопнуло, и они толпами стали уходить от нас и своими собственными силами налаживать то, к чему мы, собственно, сами призваны были Христом.

Так вот вследствие чего мы лишаемся огромной массы верующих людей. Вот по какой причине наши пасомые, наиболее верующие, наиболее богомольные отпадают от православия и переходят в сектантство, где, нужно заметить, молитвенные собрания происходят с замечательным подъёмом религиозного чувства, в благоговейной настроенности, со всяким отсутствием каких бы то ни было дефектов, если не считать их постоянных вылазок с целью уязвить нас, православных христиан.

Посему, если желаем мы предохранить свою паству от распада и расхищения, если желаем хотя отчасти парализовать привлекательные стороны сектантства, то мы должны перво-наперво обратить своё внимание на благоговейность богослужения, на устранение всех бывших доселе и теперь ещё процветающих недочётов нашего общественного и частного богомоления.

Иначе, к переходу в сектантство остался для наших прихожан один только шаг. Достаточно заметить, что сами православные начинают поговаривать о превосходстве сектантского требоисправления пред православным.

По словам одного духовного следователя-священника, после похорон ребёнка по обряду баптистов, свидетели православные так о них говорили: „ щоб ще цех був у штундьев”, подразумевая под словом „цех” хоругви: „то зовсим було-б доладу; гарно ховают (хорошо хоронят): неначе краще (пожалуй лучше), як (чим) у нас” 237. Так откровенно отвечали они духовному следователю на вопрос о впечатлении, какое произвело на них погребение по обряду баптистов.

Приведённое показание следователя духовных дел относительно погребения по обряду баптистов не должно удивлять нас, ибо всем, знакомым с народной жизнью, известно, как происходят похороны в деревнях, особенно далеко отстоящих от прихода, да ещё у бедняков, где они не только не сопровождаются торжественным пением, но и редко сопутствуются священником, а о детях уже и говорить нечего. Детей сплошь хоронят без батюшек, и батюшка только изредка наезжает, чтобы в один приём припечатать все, выросшие за долгий промежуток, могилы бедняков, что и заменяет для них обряд погребения 238.

Мы укажем здесь, помимо отмеченных, ещё некоторые недочёты, которые особенно резко бросаются каждому в глаза и которые особенно сильно возмущают душу каждого ревнителя православия.

На первом месте, конечно, стоит церковное чтение. Нельзя без стыда и смущения слушать нашего церковного чтеца даже в городской церкви, если знаешь, что в храме есть человек другого вероисповедания, знающий иные богослужебные традиции. Вот до чего наша практика стоит низко в этом отношении. Обычай внятного, умилительного церковного чтения, которым гордилась древняя вселенская церковь, или забыт нашим церковным уставом, или вовсе не привился на Руси по нашей малограмотности. От Московской поры глубокого религиозного невежества, не возвышавшегося над грубым обрядоверием, осталась традиция, хоть спеша, хоть даже в несколько голосов, наперебой один другому, но всё же сполна вычитывать всё, положенное по монастырскому уставу. Тогда верили в магическую силу прочитанных, хотя бы без толку и смысла, молитв, слов, хотя бы никем не понятых и не прослушанных. А теперь почему стараются с такой же поспешностью вычитать всё? Почему бы настоятелю не остановить чтеца и не сказать, чтобы он читал, хоть один из двух полагающихся по уставу псалмов, но зато чётко, ясно, с умилением? 239

Вразумительность чтения полезна и самому читающему, ибо только в таком случае он постепенно привыкает к раздельному, ясному произношению каждого слова. Наоборот, чтец, который читает торопливо, постепенно теряет способность ясного чтения и доходит в этом отношении до того, что при всём желании не может прочитать вполне членораздельно, не скрадывая звуков и целых слов, даже несколько строк.

Пора, наконец, положить конец этой печальной практике, благодаря которой молящийся во время церковного чтения поневоле впадает в рассеянность и думы, не имеющие ничего общего с тем местом, где он стоит. Пора прекратить это „бормотание дьячков”, которое служит предметом постоянных насмешек крестьян и особенно побывавших в городе на отхожем заработке. Такое чтение только отталкивает народ от церкви и мешает ему пользоваться храмом, как великой воспитательной школой.

Скверно действует на настроение молящихся поспешность не только чтеца, но и священнослужителя. Поспешность последнего, как лица облечённого благодатью свыше, можно сказать, скорее бросается в глаза и сильнее волнует благочестивые и ревностно-православные души, чем торопливость чтеца. С этим надо считаться и нам, пастырям церкви, на это нужно обратить серьёзное внимание.

А обратить внимание, действительно, есть на что.

Как у нас, например, совершается таинство покаяния! Минуты в две не более, а то, пожалуй, и скорее. Иной пастырь так и грехов совсем не спрашивает, а читает одну разрешительную молитву. Другой – исповедует одновременно человека по три, по четыре. Третий совершает это таинство в таком же роде. При таком совершении исповеди, нечего и думать о благоговении молящихся, о спасительном действии таинства, о благотворном влиянии его на души верующих людей.

А таинство крещения – не с такою ли поспешностью совершается? Конечно, да. Одни молитвы читаются с молниеносною быстротой, другие совсем опускаются, третьи так читаются и поются, что ни одного слова из них разобрать нельзя. Многие священники, не довольствуясь этим, для ускорения чинопоследования крестят младенцев в той воде, в которой крестили, может быть, целый десяток ребят. Это не гигиенично и возмутительно.

О служении панихид, молебнов, акафистов и об отправлении других треб не стоит даже говорить. Тут столько чисто баснословных приёмов и традиционных обычаев, что если и говорить о них, то всё равно не поверят. Достаточно для иллюстрации напомнить хотя бы о таком установившемся и веками освящённом деревенском usus’e, как богомоление пропорционально предлагаемому вознаграждению, т. е., если прихожанин заплатит хорошо, то ему полностью вычитывают всё, положенное уставом. Если скудно вознаградят причт, то в таком случае совершают требу по сокращённому чину.

Прекрасным выражением этого обычая служит следующий рассказ, записанный А. Пругавиным 240.

Приходит мужик к священнику и просит повенчать. – „Десять рублей”. Начинают торговаться. – „Ну, так и быть, – говорит, – возьму пять, а меньше – ни копейки”. Мужик даёт три, бедный мужичонко, бобыль, – но поп не соглашается. Долго он водил мужика; тот не сдаётся, не прибавляет – известно, не из чего прибавить-то: сам гол, как сокол. Ну, хорошо; проходит так с неделю времени. Видит поп, что мужик не в силах дать больше трёшницы, соглашается венчать. Ладно, хорошо; начинает венчать. Обвёл раз вокруг аналоя и довольно. Жених и говорит: „батюшка, кажись, ведь три раза кругом-то обводят, а не один”. – „Это за три-то рубля, – говорит, – три раза?.. Нет, брат, шалишь, довольно с тебя и одного”. Видит опять жених, что поп венцов не возлагает, и говорит: „Батюшка, как же это вы без венцов-то нас венчаете?” – „Это за три-то рубля, – говорит, – с венцами? Шалишь, брат, – хорошо и так”. Так и повенчал и вина испить не дал. Тот было сунулся; „Батюшка, позвольте винца-то”. А тот на него: „это за три-то рубля винца? Ишь, ловок. Нет, брат, шалишь”. Так и не дал ничего.

Этому рассказу мы вполне верим и даже не сомневаемся в его правдоподобности, потому что мы сами жили в деревне, где сплошь да рядом практиковались такие случаи, в особенности при чтении акафистов и служении молебнов и панихид, и неоднократно слышали подобные повествования из уст не только мирян, но даже самого духовенства.

Как ни возмутительны сами по себе подобного рода факты и явления, но нужно сказать, что они не из последних. Есть ещё более возмутительные. Мы разумеем те случаи, когда священнослужители совершают требы в нетрезвом виде. Тут соблазнам и искушениям – полный простор.

В Новгородских Епархиальных Ведомостях за 1912 год, помещена одна заметка, под заглавием: „из моей пастырской практики”, где описан нами обсуждаемый факт.

Мы приведём здесь полностью эту заметку, чтобы видеть, каких печальных результатов мы достигаем таким небрежным совершением богослужения.

„Дело было 8 или 9 декабря, – пишет очевидец. – Едва приехал ко мне о. благочинный для годовых отчётов, и мы с ним принялись за работу, как вдруг входит крестьянин соседнего прихода, деревни З. Ал. В-ов. Принявши благословение от о. благочинного, он подошёл и ко мне за тем же. Потом он тревожно сказал: я к тебе, батюшка, потрудись поехать причастить племянницу в деревне П-ях; да нельзя ли поскорее, больная то уж очень ветха, боюсь, не умерла бы без священника: я бы и не поехал к тебе, добавил он, да наш то отец ночью хотел уехать: поторопись, пожалуйста, да только оденься покрепче, лошадёнку-то я уж больно замаял, да и на улице-то сильно метёт”.

С о. благочинным мы скоро сговорились, и я тотчас отправился к больной.

Предупреждение и беспокойство возницы были вполне, справедливы – дороги совсем не было, порывистый ветер крутил немилосердно: снег сразу заметал следы.

Но вот, наконец, и деревня и тот дом, куда меня везли. Вхожу в избу. На мой привет „здравствуйте” слышу смущённый женский голос: „вот и батюшка”. А вслед за тем вошла девица, а за нею и местный приходский священник.

Оказывается, сильный припадок кашля с удушьем больной чахоточной поставил на ноги всю родню и заставил поехать сразу за своим духовным отцом и за мною.

Итак, я был уже как бы не нужен на этот раз. Свой духовник до меня уж принял исповедь больной и приобщил её св. Христовых Таин.

Но случай этот столкнул меня вот с каким обстоятельством – незаурядным и достойным полного от нас, пастырей, внимания.

Сосед пастырь захлопотал об угощении меня с дороги чайком и закуской. Он видел, что я иззяб, вполне сознавал и то, что я бесцельно проездил в такую непогоду, потому и хотел сгладить во мне неприятное чувство. В суете и заботе обо мне он вышел в другую избу к стряпухе, чтобы поторопить её и меня не задержать.

Он за порог, а больная ко мне с полным тревоги голосом и умоляющим взором: „Батюшка, как мне быть-то? Видишь, отец-то наш уж больно навеселе, как-то он справил меня? Боюсь, чтобы Господь не засудил меня по смерти”. И сама заплакала…

На этом закрываю завесу виденного и слышанного мною…

Немного слов сказала болящая. Но какой глубокий урок нам, пастырям церкви Божией… 241

Ну, согласитесь сами, дорогие читатели, разве при таком требоисправлении можно привлечь сердца своих пасомых к храму Божию? Разве можно воспитать в них чувства любви и преданности к св. православной церкви и к пастырям её? Разве можно укрепить их в вере и единомыслии?

Нисколько.

Удивительно, посему, не то, что многие отпадают от православия и переходят в сектантство, а то, как это не все ушли к „религиозным отщепенцам”, как это до сих пор сохранилась у нас паства.

Не мне, конечно, юному и малому, давать какие бы то ни было наставления всем небрежным, и нерадивым, и неблагоговейным пастырям. Это – дело епископа. Посему мы и предоставим ему право голоса.

Епископ Андроник по затронутому нами вопросу пишет следующее:

„Как тело наше, питаемое разными снедями, дышит и требует воздуха для своей деятельности, так и душа христианина требует духовного воздуха, который обновлял бы её внутреннюю работу, давал бы крылья и простор для высокой духовной деятельности. Это и даёт наше православное Богослужение. О, как прекрасно, как восторженно, как усладительно это наше Богослужение, какое высокое утешение, восторг и умиление оно приносит всякому, кто с душевным вниманием присутствует во время совершения Богослужения, молитвенно следя за развитием его, благоговейно прислушиваясь к возглашаемым молитвам и песнопениям. Какое захватывающее впечатление производит оно, когда совершается торжественно, умилительно, отчётливо. В данном случае разумеется не та торжественность, которая вся превращается в искусственную помпезность, в поразительную церемониальность, в ущерб содержанию Богослужения, даже в сокращение его молитвенного трогательного состава.

Нет, в данном случае разумеется та торжественность Богослужения, когда сам совершитель его исполнен торжественного духовного предстояния пред престолом Божьим, когда душа его полна молитвенной благоговейной сосредоточенности, когда поэтому ему дорога, как святыня, всякая потребность, как в составе, так и в обрядности Богослужения. Тогда он служит и с внешней торжественностью, но совершенно естественной, как естественно всякое высокое захватывающее чувство, настраивающее человека на высокий тон и проявляющееся в соответствующих внешних, торжественных и важных обнаружениях. Такой торжественности ни мало не препятствует и скромная внешняя обстановка, как, наоборот, не препятствует и величественность этой последней. Тогда наисовершеннейше исполняется заветное слово Христа „иже кланяется Ему – Богу, духом и истиною достоин кланятися”. Тогда наилучше дух молитвы укладывается в чудные внешние формы проявления, и чудные внешние формы содействуют молитвенному, возвышенному настроению души. Тогда Богослужение всех объединяет, всех возвышает, всех молитвенного дерзновения исполняет, ибо всем своим целым составом и совершением вводит души в предощущение Божественного Царства. Тогда Бог во светлостях святых Своих близким и слышащим веруется всеми молящимися, и святые вместе с Пречистой Богородицею, как живые веруются предстоящими и внемлющими нашим молитвам, чтобы приносить их к Престолу Вседержителя. Тогда всякий молящийся воистину исполнен торжественного чувства в своей душе и вместе с ветхозаветным патриархом Иаковом готов восклицать от избытка чувства торжественно: „как страшно сие место, это не что иное, как дом Божий, врата небесные”.

Вот такую торжественность Богослужения и нужно вводить нам всеми силами. Она захватывает всех своею духовною силою. Она всех настраивает на мирную, на торжественную и дерзновенную молитву к живо ощутимому Богу. Пусть всякий совершитель Богослужения помнит, что он великой важности дело совершает во время Богослужения. Он не только себя пред Богом поставляет: он и всех предстоящих людей к Богу приводит и к ним Бога низводит, к ним небеса ниспускает, дабы и их на небо возводить. Тогда он сам найдёт соответствующий в себе тон, создаёт и соответствующую внешнюю обстановку, как выразительницу молитвенного предстояния Богу. О, как торжественен был, при самой скромной обстановке, при отсутствии всякой внешней помпы, покойный о. Иоанн Кронштадтский, когда он совершал Богослужение, весь уходя в его дивные молитвы и песнопения, всем своим существом переживая их высокое духовное содержание, в них, как живых, созерцая тех святых, которых прославляют эти церковные песнопения. Да, это есть истинное торжество духа человеческого. И оно всех исполняет того же молитвенного торжества. За таким торжественно-молитвенным Богослужением умереть хочется, – так оно упоительно, так оно отрадно, такую новую и вечную жизнь оно подаёт. Конечно, исчезнет из памяти самое содержание выслушанных молитв и песнопений. Но то впечатление, тот духовный восторг, то высокое чувство, которое создаёт в нашей душе торжественное молитвенное Богослужение, – это останется в душе, как всякое чувство близости к Богу, как умиление и радость не земная, а небесная. И это-то именно создаёт в человеке необходимое чувство богосыновства, благоговения, благопреданности, молитвы, сокрушения, веры и упования, делающих его христианином твёрдым и сознательным 242.

И всего этого мы лишаем свою паству небрежным отправлением общественного и частного богослужения.

Да, прав был известный писатель П. И. Мельников, который в своей „Записке о русском расколе”, составленной им в 1857 году для Великого Князя Константина Николаевича, писал:

„Наше духовенство оттого не уважается народом, что оно само представляет беспрерывные примеры неуважения к вере”.

* * *

233

„Религиозные отщепенцы”. В. 1. СПб. 1904 г., стр. 122.

234

Ясевич-Бородаевская. „Борьба за веру”, стр. 227.

235

Владикавказские Епархиальные Ведомости. 1914 г. № 5.

236

Ясевич-Бородаевская. „Борьба за веру”, стр. 362.

237

Киевские Епархиальные Ведомости 1885 г., стр. 717.

238

Ясевич-Бородаевская. „Борьба за веру”, стр. 127.

239

См. журнал „Пастырь”. 1912 г. № 11, стр. 5.

240

„Религиозные отщепенцы”. Вып. 1, стр. 12.

241

См. в „Руководстве для сельских пастырей”. 1912 г. № 45, стр. 241–242.

242

„Колокол”. 1912 г. № 2007, стр. 1–2.

XIX. Испытанное средство.

Если бы сектанты, при борьбе с нами, стояли всегда на точном, так сказать, буквальном смысле Св. Писания, тогда бы наша полемика была облегчена, по крайней мере, наполовину. Тогда бороться с „религиозными отщепенцами” ничего не стоило бы. При помощи точных и определённых мест Св. Писания можно было бы сразу доказать сектантам их ошибки и заблуждения.

Но в том-то и беда, что как только доберёшься до самых сильных и неопровержимых аргументов, как сектанты сразу же заявляют нам, что такие-то и такие места Св. Писания нужно понимать не в прямом, буквальном, а в переносном, духовном смысле. И этим они совершенно обезоруживают нас.

Так, когда доказываем сектантам, что христианское учение о таинстве елеосвящения основывается всецело на словах ап. Иакова: „болен ли кто из вас, пусть призовёт пресвитеров церкви, и пусть помолятся над ним, помазавши его елеем во имя Господне, и молитва веры спасёт болящего” 243, то сектанты возражают нам: „тут ап. Иаков про духовный елей писал, – про наши молитвы к Богу” 244. Ещё пример: когда заходит речь о таинстве крещения, то духоборы, молокане (уклеинские), младоштундисты утверждают, что это таинство должно состоять в научении от слова Божия и отнюдь не должно совершаться в стихийной воде, как оно совершается у нас. „Наука нужна, замечают молокане, а не вода, – наука и мысль учения 245. Надобно учиться, заявляют младо-штундисты, живою водою, которую Христос предлагал самарянке у колодца, а не мёртвою” 246.

Так же думают сектанты и по вопросу о таинстве причащения. Они изъясняют его в духовном смысле. По учению духоборцев, уклеинских молокан и младо-штундистов, причащение состоит в принятии учения Христова и в исполнении заповедей Христовых. Отсюда под евхаристическим хлебом и вином сектанты разумеют слово Божие и добрые дела 247.

Так же обстоит дело с вопросом о таинстве Миропомазания. В изъяснении сектантов миропомазание есть не что иное, как плод слова Божия, читаемого людьми” 248.

И так далее.

Словом, сектанты, в том числе и штундо-баптисты, большею частью изъясняют Св. Писание аллегорически. Причём такой духовный или таинственный смысл известного места они переносят на другие места, имеющие иной, буквальный смысл. Такое произвольное отношение к слову Божию сектанты основывают на следующих местах Св. Писания:

1) Славлю Тебя, Отче, Господа неба и земли, что Ты утаил сие (разумение Св. Писания) от мудрых и разумных, и открыл то младенцам” 249.

2) „Бог избрал немудрое мира, чтобы посрамить мудрых, и немощное мира избрал Бог, чтобы посрамить сильных” 250.

3) „Когда обращаются (сыны израилевы) к Господу, тогда покрывало снимается” 251.

При таком произвольном толковании Св. Писания почти невозможно полемизировать с сектантами. Поэтому нам, пастырям церкви, ведущим непрерывную борьбу с врагами православной веры, прежде всего, нужно выяснить всю ложь и несостоятельность такого истолковательного приёма. И только тогда, когда мы успеем в этом, когда докажем оппонентам их ошибки и заблуждения, только тогда можно вступить на путь правильной, разумной полемики, только тогда можно надеяться на благоприятный исход религиозных споров.

Но как это сделать? – Вот вопрос.

Рекомендуют обыкновенно два средства. Одно заключается в надлежащем истолковании тех мест Св. Писания, которыми сектанты оправдывают свой аллегорический метод. Второе средство более пригодное. Пользуясь им, можно скорее достичь своей цели. Именно: путём сопоставления параллельных мест Св. Писания, путём проверки известного толкования теми или другими цитатами и словами Библии можно сразу узнать, уместны или же неуместны в данном случае аллегории.

Поясним примером.

Сектанты утверждают, что ап. Иаков про духовный елей писал про наши молитвы к Богу. В ответ на это им надо сказать, что о молитвах ап. Иаков говорит отдельно. Он заповедует молиться и при этом мазать больных елеем. И так далее.

Мы, лично, когда вели собеседования с сектантами и когда наталкивались на подобного рода случаи, мы всегда пользовались вторым средством.

Но, оказывается, есть ещё третий исход, которого мы ранее не подозревали, о котором полемическая литература совсем и не упоминала, но который, между тем, оказался наиболее пригодным и целесообразным.

Ознакомил нас с ним довольно опытный и авторитетный миссионер, который долгое время культивирует свой полемический приём и, благодаря ему, достигает всегда прекрасных и верных результатов.

Сущность его заключается в следующем.

В медицине, среди многочисленных способов лечения, в последнее время всё большее и большее внимание останавливает на себе гомеопатия. Говорят, что ей принадлежит будущее. Мы не знаем, насколько это достоверно. Скажем только, что число сторонников её умножается с каждым днём.

Гомеопатия – полная противоположность аллопатии. При всякой болезни нас, обыкновенно, сразу же начинают снабжать всякого рода лекарствами. И путём лекарств думают приостановить течение и развитие болезни, убить её в самом начале. Но это не всегда случается. Не всегда лекарствами приостанавливается болезнь. Очень и очень часто бывает, что болезнь не слушается никаких лекарств.

Вот в таких-то случаях и прибегают обыкновенно к гомеопатии. Прибегают даже те, кто прежде не доверял ей. Она, если и предлагает лекарства, то не для того, чтобы приостановить, убить болезнь. Нет. Но для того, чтобы развить её, довести до крайних размеров. И когда этого достигают, когда болезнь доходит до своего зенита, тогда обыкновенно и приступают к её лечению. Тогда болезнь вполне определяется. В диагнозе трудно ошибиться. Против природы не приходится идти. И потому лечить вполне созревшую болезнь бывает гораздо легче, успешнее.

– Вот и я так поступаю, – говорил нам миссионер. – Я первоначально довожу аллегорический метод истолкования Св. Писания до тех крайних пределов, до каких доводят его сами сектанты, а потом уже начинаю и полемику с ними. Имея в своём распоряжении массу курьёзных и натянутых аллегорий, я показываю сектантам, как далеко они шли по пути аллегорического метода, как далеко ушли от истины. Примеры же привожу не из собственной практики, а из источников, для них авторитетных, из сочинений их знаменитых витий и пресвитеров, пред которыми все благоговеют, все преклоняются. Например, я большею частью беру примеры из довольно интересной и популярно написанной книги Чарльза Сперджона. Ведь Сперджон – известный баптистский проповедник. Он всем известен. И вот когда я устами Сперджона и ему подобных выясню ложность и курьёзность аллегорических настроений и толкований, когда обнаруживаю ошибку „духовного” понимания Св. Писания”, – сектанты ничего не могут возразить. Впечатление получается огромное. Никто пикнуть не смеет.

Вот некоторые из этих иллюстраций.

Один из почтеннейших проповедников, пишет Сперджон, рассказывал мне, что однажды он встретил своего давнего прихожанина, переставшего слушать его проповеди и обратившегося к другому оратору.

– О чём говорил вам в последнее воскресение ваш новый проповедник? – спросил он.

– Он толковал нам текст: „Если ты чувствуешь сильный голод в присутствии властелина твоего, то приставь нож к горлу твоему”.

– Что же он мог сказать на этот текст?

– Он говорил: человек, имеющий сильный голод – это новообращённый, сильно алчущий проповеди и постоянно требующий пищи; но он не всегда заботится о том, чтобы получить доброкачественную пищу.

– Ну, а что же далее?

– Он заметил затем, что если подобная, ещё юная душа находится пред своим властелином, т. е. пред законным проповедником или человеком, поучающим вере лишь по своему долгу, то она находится в худом положении.

– Но что он говорил о ноже?

– Он объяснил это так: очень опасно слушать законных проповедников. Человек может совсем погибнуть, слушая их, лучше было бы ему тотчас же разрезать себе горло ножом.

Итак, заключает Сперджон, предметом проповеди служила опасность слушания новообращёнными других проповедников, не искажающих своими изменениями благодатного учения: и польза от неё была та, что слушателю рекомендовалось лучше разрезать себе горло, нежели слушать своего прежнего проповедника. Нечего сказать, хорошо сумел приноровиться к обстоятельствам проповедник.

Другой проповедник по поводу притчей 21 главы 17 стиха „кто любит веселье, обеднеет, а кто любит вино и тук, не разбогатеет”, говорил вот что: „кто любит веселье”, – это христианин, жаждущий благодати. „Обеднеет”, т. е. оскудеет духом. „А кто любит вино и тук”, – это тот, кто пользуется дарами благодати, вином и туком св. Евангелия. „Не разбогатеет” – т. е. не будет богат в собственных глазах”.

Один „почтенный” господин произносит проповедь на текст из сна Фараонова хлебодара: „на голове у меня три корзины решётчатых”, и говорит в этой своей проповеди о Пресвятой Троице.

И вот, когда я, продолжал наш собеседник-миссионер, предложу вниманию сектантов таких примеров пять-шесть, то они сами же поймут и почувствуют, какой скользкий и шаткий этот аллегорический метод истолкования Св. Писания, как злоупотребляют они им, как извратили и истинный смысл Св. Писания, как далеко ушли они от истины, как глубоко заблуждаются. Нужно всем так действовать, действовать дружно, сообща, и тогда результаты будут более плодотворны и разумны.

Мы вполне присоединяемся к такому совету и думаем, что если бы все пастыри поделились своими личными наблюдениями и подобного рода фактами и тем умножили сравнительно скудный запас отрицательных примеров в области затронутого нами вопроса, то сектанты бы скоро замолчали и скоро перестали бы пользоваться своим излюбленным методом.

* * *

243

Иак. 5:14–15.

244

Д. Боголюбов: „Миссионерские беседы со штундо-баптистами”, изд. 3. 1910 г., стр. 223.

245

Костомаров, т. 12, стр. 450, „Воспоминание о молоканах”.

246

„Отечественные записки” 1878 г. № 5.

247

Ливанов: Раскольники и острожники, т. 1, стр. 267; т. 4, стр. 214; т. 2, стр. 317–318. Ушинский: Вероучение малорусских штундистов, стр. 236.

248

Ливанов: т. 1, стр. 267; Оболенский: „Критический разбор вероисповед. сект.”, стр. 203.

249

Мф. 11:25.

250

1Кор. 1:23.

251

2Кор. 3:16.

XX. Большой промах.

Когда просматриваем сектантское вероучение, то невольно замечаем, что в нём нет ничего нового, оригинального. Всё, что есть, всё это старо, знакомо, всем известно, давным-давно разобрано и по достоинству оценено. Посему, нам ничего другого не остаётся делать, как только пользоваться готовым, прекрасно разработанным материалом древних, знаменитых противо-сектантских и противо-раскольнических борцов на ниве Христовой.

Но мы этого не делаем. Мы как-то в стороне оставляем опыт древних христианских миссионеров. Совершенно не пользуемся их аргументами, их полемическими приёмами, их осведомлённостью в делах веры и неверия. По крайней мере, сколько мы ни читали критических разборов сектантского вероучения, мы нигде не находили ссылок на святоотеческую литературу 252. Все, видимо, полагаются на свои силы и игнорируют помощь великих и сильных в борьбе с врагами христианской веры. От этого, нам кажется, и происходят наши частые неудачи, промахи и ошибки.

Нет, если мы хотим одолеть современных церковных врагов, мы не должны быть самонадеянными, не должны полагаться на свои собственные силы. Время показало, что наши силы пока ещё молоды, слабы, в достаточной степени не окрепли. Они только ещё растут, развиваются и укрепляются. Да и самое дело, нужно сказать, для нас более или менее новое, малознакомое и к тому же трудное и ответственное. Значит, нечего и думать одолеть многочисленную вражью силу путём доморощенных средств. Если же хотим покорить под ноги свои всякого врага и супостата, мы должны обратиться за помощью к другим, искать поддержки и наставления у опытных, осведомлённых лиц, зарекомендовавших себя блестящею зашитою христианского учения и возвративших в лоно православной Церкви целые сотни заблудших овец. А такими, по всей справедливости, могут быть названы св. Отцы и Учители церкви. Ведь они остановили могучее и сильное движение первоначальных еретиков. Они победили евионитов, кердонитов, катафригов, савелиан, павликиан, манихеев, акакиан, непотиан, евтихиан, херинтов, антидикомарионитов и бесчисленный ряд других подобных сим еретиков, теперь уж никому не известных, всеми позабытых и оставленных. Победили силою своего слова, неотразимыми доказательствами и простыми, бесхитростными суждениями.

Вот всю эту сумму святоотеческих аргументов мы должны оседлать и использовать для полемических целей, ведь современное русское сектантство есть не что иное, как всплеск той могучей, пламенной волны, какая долгое время рокотала, билась и шумела у древне-церковных стен, подмывала и подтачивала крепость нерушимой стены. И если святые Отцы совладали с целой армией еретиков и раскольников, если они приостановили могучее антихристианское движение, то, с помощью их мыслей, слов и доказательств, мы вполне справимся с отголосками древних учений и с молодыми побегами старых, и повреждённых корней.

Чтобы показать, как глубоко мыслили наши св. Отцы, как удачно отражали они нападения многочисленных врагов, какой богатый разносторонний материал представляют собою святоотеческие творения для борьбы с современными сектантами, мы приведём несколько примеров. Эти примеры всех и каждого убедят в том, что для успешной постановки миссионерского дела требуется, главным образом, не осведомлённость в критической литературе, а основательное знание святоотеческих трудов, где разобрано каждое сектантское возражение, где аргументирован каждый пункт христианского вероучения, где истолковано каждое слово Св. Писания, где указан выход из всех затруднительных положений, создаваемых хитроумными „совопросниками века сего”.

Возьмём, например, вопрос о действии благодати. Может ли благодать Божия действовать чрез недостойных пастырей? Сектанты отвечают, что нет. Православные же утверждают противное. Они говорят, что благодать Божья подаётся верующему человеку чрез всякого пастыря, как достойного, так и недостойного, потому что каждый из них совершает священнодействия не своею силою, но Божьею, данной ему при посвящении в священный сан.

Как же св. Отцы и Учители Церкви доказывают справедливость и основательность церковной точки зрения?

– Довольно простыми и притом вразумительными словами. Св. Григорий, например, пишет по данному вопросу: „Рассуди так: у тебя два перстня – один золотой, другой же железный, и на обоих вырезан один и тот же царский лик, и обоими ты сделал печати по воску, чем одна печать отлична от другой? Ничем. Распознавай вещество печати на воске и, если ты мудрее всех, скажи, который оттиск железного или золотого кольца? Ибо хотя вещество различно, в начертании нет различия. Так и крестителем и исповедником да будет у тебя всякий священник, потому что хотя бы один превосходил другого по жизни, но сила крещения, (равно, как и других таинств) одинакова, а посему одинаково хочет привести себя к совершенству всякий иерей, наставляемый в той же вере” 253.

Ещё яснее говорит по этому поводу св. Иоанн Златоуст. Вот его слова:

„Божья благодать действует и чрез недостойного: Бог действовал и чрез Валаама, скверного человека; открывал будущее Фараону и Навуходоносору; и Каиафа пророчествовал, сам не зная, что говорит, и другие некоторые изгоняли бесов именем Христа, хотя они не были Христовы, потому что всё это бывает не для совершающих, а для других” 254.

И в другом месте: „С Каином говорил Господь ради Авеля, с дьяволом ради Иова, к Фараону ради Иосифа, к Навуходоносору ради Даниила, и волхвы откровение получили” 255.

„Случается, что начальники бывают злые и невоздержанные, а подчинённые добрые и воздержанные; миряне живут благочестиво, а священники порочно, и если бы благодать всегда искала достойных, то не было бы крещения, ни совершения Тела Христова. Но теперь Бог действует и чрез недостойных, и благодать крещения нисколько не терпит вреда от дурной жизни священника. Говорю это для того, чтобы кто-нибудь из предстоящих, наблюдая за жизнью священника, не соблазнялся касательно совершаемых им таинств. Человек ничего не приносит в них от себя, но всё есть дело силы Божией: Он действует на вас в таинствах” 256.

Ещё сильнее мысль Златоуста выразилась в таких словах: „что тебе до того, что священник скверный и злой. Но если добрый и благочестивый за тебя Бога молит, что пользы, если ты сам злой. Так тебе не вредит и скверный, если ты сам верен Богу и угоден Ему, ибо вся благодать от Бога: священник только уста отверзает, творит же всё Бог” 257.

Что можно сказать против таких простых, бесхитростных рассуждений наших знаменитых церковных витий? Решительно ничего. Разве мыслимо идти против логики? Разве можно восставать против здравого смысла? Разве можно идти вразрез с простыми, азбучными истинами? Конечно, нельзя. И потому наши сектанты упорно молчат. Не говорят ни за, ни против святоотеческих соображений. Но это гробовое их молчание самым красноречивым образом говорит в пользу несостоятельности сектантского лжеучения.

Возьмём ещё другой вопрос, вопрос о личной христианской „святости”. Как известно, сектанты по данному вопросу говорят вот что: „Христос искупил нас бесценной Своею Кровью; соделал нас царями и иереями Богу и Отцу Своему (Откр. 1:5–6), мы и святы, и нет в нас никакого греховного пятна” 258.

Такого рода речи и рассуждения, конечно, несостоятельны. Об этом и говорить нечего. Но мы хотим обратить внимание на мысли преподобного Иоанна Кассиана, высказанные им по поводу возникшего в его время заблуждения, разделяемого и теперь современными сектантами. Эти мысли, как нельзя лучше, показывают и несостоятельность сектантского лжеучения.

„Что в этой жизни нет никого свободного от грехов, хотя бы кто был святой, – пишет св. Иоанн Кассиан, – этому научает нас Спаситель, Который, преподавая Своим ученикам образец совершенной молитвы, между прочими возвышенными и священнейшими прошениями, которые только святым и совершенным свойственны, а злым и неверным не могут приличествовать, повелел и это говорить; „и прости нам долги наши, как и мы прощаем должникам нашим” (Мф. 6:12). Итак, если эта молитва произносится святыми, – как, несомненно, мы должны поверить, – то кто может найтись столь упрямый, предубеждённый, столь напыщенный гордостью дьявольского неистовства, чтобы стал утверждать, что он без греха, – стал считать себя не только бо́льшим Апостолов, но и Самого Спасителя обличал как бы в неведении и суетности, будто Господь не знал, что некоторые могут быть свободны от грехов. И, не зная сего, напрасно учил безгрешных праведников искать врачевства для них посредством молитвы. Но когда совершенно все святые, соблюдая заповедь своего Царя, ежедневно говорят: „остави нам долги наши”, то истинно нет никого свободного от вины… Потому премудрый Экклезиаст, обозревая умом все действия и занятия человеческие, без всякого исключения произносит: „нет праведного человека на земле, который бы делал добро и не грешил” (Еккл. 7:20), т. е. на этой земле нет никого, столь святого, столь внимательного, который бы мог постоянно прилепляться к истинному и единственному Благу (Богу) так, чтобы сознавать, что он, и при ежедневном отвлечении от Него, не грешит…

„Ибо, с какою бы кто осмотрительностью ни старался сохранять своё сердце, никогда не сохранит его в чистоте, по желанию своего духа, при противоборстве плоти.

Но чем более нравственно будет преуспевать дух человеческий и достигнет высшей чистоты созерцания, тем более нечистым увидит себя; потому что более чистый взгляд большее и замечает, неукоризненная жизнь порождает большую скорбь самоукорения, исправление нравов, и заботливая ревность к добродетелям умножают печаль и воздыхания. Ибо никто не может быть доволен тою степенью совершенства, до какой преуспел; и кто чище будет духом, тот скорее увидит себя нечистым, – тот более найдёт побуждений к смирению, нежели к возношению. И чем ревностней такой подвижник стремится к совершенству, тем яснее увидит, что ему бесконечно далеко остаётся до той цели, куда он стремится” 259.

Многие говорят, что они праведны, ссылаясь на слова Св. Писания: „всякий, рождённый от Бога, не делает греха”… Это до́лжно разуметь не о всяком роде грехов, а только о грехах смертных. Кто не хочет удерживать и очищать себя от них, о том и молиться не до́лжно, как говорит Апостол же Иоанн: „если кто видит брата своего, согрешающего грехом не к смерти, то пусть молится, и Бог даёт ему жизнь, согрешающему грехом не к смерти. Есть грех к смерти: не о том говорю, чтобы он молился” (1Ин. 5:16). А от тех грехов, которые называются грехами не к смерти, не могут быть свободны и самые верные рабы Христовы, с каким бы вниманием не охраняли себя от них. Ибо говорится: „аще речем, яко греха не имамы, себе прельщаем, и истины несть в нас” (1Ин. 1:8), и ещё: „аще речем, яко не согрешихом, лжа творим Его, и слова Его несть в нас” (1Ин. 1:10). Поистине, невозможно и самим святым не впасть в те малые прегрешения, которые бывают в слове, в мысли, в желании, по неведению, по забвению, по какой-нибудь крайности, по нечаянному случаю. Хотя они различны от того греха, который называется грехом к смерти; однако же не могут быть безвинны и неукоризненны” 260.

„Посему, все святые, при ежедневном воздыхании, сокрушаясь о такой немощи своего естества, смиренно взывают: „не входи в суд с рабом Своим, потому что не оправдается пред Тобой ни один из живущих” (Пс. 143:2). „Кто может сказать: я очистил моё сердце, я чист от греха моего” (Притч. 20:9). „Нет человека праведного на земле, который бы делал добро и не грешил бы” (Еккл. 7:20) 261.

Такого ясного, вразумительного рассуждения по данному вопросу мы не находили ни в одной миссионерской книге. Посему, остаётся пожелать, чтобы мысли св. Кассиана возможно скорее были извлечены из полузабытых его творений и приобщены к современной полемической литературе. Нам кажется, что они поставят в тупик всякого сектанта, каждого отщепенца от православной веры. Нужно только полностью извлечь их. Мы значительно их сократили. В полноте же своей они ещё более вразумительны и неотразимы.

Возьмём ещё пример. Сектанты, как известно, в высшей степени враждебно относятся к нашей святыне, в особенности к св. иконам. Они попирают их ногами, делают из них салазки для детей, употребляют их вместо ставней, колют на щепки, на дрова; выкалывают глаза у изображённых на них святых и т. д. и т. д. И, делая так, они, конечно, убеждены в том, что этим совершенно не оскорбляют Христа. „Попирая образы, – говорят они, – мы разве попираем Христа?”

Ответ на такого рода вопрос можно найти в житии святого преподобномученика Стефана Нового. Там рассказывается вот о чём. Однажды царь, боровшийся с иконопочитанием, призвал к себе великого ратоборца Стефана и спрашивает его: „каким отеческим преданиям не повинуемся мы, что ты называешь нас еретиками?” Стефан ответил: „написание св. икон преданное и заповеданное с древних времён богоносными отцами, вы злочестиво извергли из храмов, назвали их идолами, попрали ногами и истребили огнём. – „Попирая образы, мы разве попираем Христа”? – возразил царь. Тогда преподобный Стефан, как славный воин Христов, побеждает врага его же словами. Он взял в руки монету с изображением царя и, показывая ему её, спросил словами Христа: „чей образ сей и написание”? Царь удивился его непониманию и ответил: „чей же иной, как не царский”. Святой опять спросил: „что было бы, если бы кто-нибудь бесчестно поверг на землю царское изображение и стал бы топтать его ногами. Не подвергся бы он казни?” Предстоящие ответили: – „да, великим казням таковой подпал бы за то, что обесчестил царский образ”. Тогда преподобный Стефан, тяжело вздохнув, с сердечною болезнью воззвал: „О, великая слепота и безумие, если за обесчещенный образ земного царя, смутного и тленного, подвержен будет всякий мучению, говорите вы, то какой казни подлежите вы, поправшие образ Сына Божия и пренепорочной Матери Его и огню предать их не убоявшиеся”? Сказав это, он плюнул на монету, бросил её на землю и стал топтать ногами. Предстоявшие тут с радостью бросились на преподобного и хотели бросить его в море, на берегу которого стояла палата, в какой происходило настоящее прение. Царь же, затаив свой гнев и сознав свою ошибку, приказал пр. Стефана отвести только в темницу 262.

Такого рода иллюстрация как нельзя лучше выясняет преступность сектантского отношения к православной святыне, говорит о неосновательности и несостоятельности враждебного настроения к священным изображениям, и потому в высшей степени желательно, чтобы возможно скорее извлекли и её на свет Божий из древних, покрытых пылью, фолиантов и использовали её для полемических целей. И это не одна иллюстрация. Их десятки, сотни есть. Нужно только тщательно порыться в святоотеческой литературе, и тогда все они предстанут пред нашими глазами во всей своей силе и крепости.

Да, давным-давно пора обратиться к святоотеческим творениям. Там такая глубина мысли, такая сила аргументаций, такое множество доказательств, такое богатство иллюстраций и вместе с тем такое разнообразие полемических приёмов, что если бы всё это, весь патристический материал привлечь к делу, к нашей полемике с сектантами, то мы на миссионерском поприще пользовались бы несравнимо бо́льшим успехом, чем теперь, и дальше пошли бы вперёд по трудному и тернистому пути.

Затем, помимо святоотеческих творений, почему бы, в самом деле, не воспользоваться нам ещё и произведениями светских богословов? ведь и у них есть ценные мысли, сильные соображения, неопровержимые доказательства, которые тоже могли бы принести громадную пользу в борьбе с „религиозным разномыслием”.

Между тем ими не пользуются у нас. Ими пренебрегают. О них, за весьма редкими и приятными исключениями, нигде и не упоминается.

Что это? Халатность миссионеров? Литературное невежество? Или же горделивое пренебрежение?

Что бы там ни было, но это большой промах со стороны миссионерских борцов, который надо возможно скорее исправить. И чем скорее, – тем лучше.

Для большей ясности, а также для примера мы укажем здесь на некоторых светских богословов, и сделаем соответствующие выдержки из их произведений, чтобы видеть, какой богатый и для миссионерских целей полезный материал заключается в игнорируемой нами литературе.

Возьмём, например, вопрос о Церкви, о том, нарушают ли грешники святость её? Сектанты говорят, что нарушают, а наш известный русский философ-богослов В. С. Соловьёв вот как рассуждает по данному вопросу:

„Исходя из понятия Церкви, как Тела Христова, мы должны помнить, что это тело необходимо растёт и развивается, следовательно, изменяется и совершенствуется. Будучи телом Христовым, Церковь доселе ещё не есть Его прославленное, всецело обожествлённое Тело. Теперешнее земное существование Церкви соответствует телу Иисуса во время Его земной жизни (до воскресения), – телу хотя и являвшему в частных случаях чудесные свойства (каковые и теперь присущи Церкви), но вообще телу смертному, материальному, не свободному от всех немощей и страданий плоти, – ибо все немощи и страдания человеческой природы восприняты Христом; но как во Христе всё немощное и плотское поглощено в воскресении духовного тела, так должно быть и в Церкви, Его вселенском теле, когда оно достигнет своей полноты. Тогда в ней всё духовное будет вполне воплощено и материальное вполне одухотворено.

Своими частными и преходящими недостатками верующие христиане не могут нарушать вечного достоинства Церкви, как целого. Даже и в физическом теле отдельные члены его могут быть поражены и парализованы, а всё тело живёт и действует, и воздействием своей жизни может исцелить и поражённые члены. Тело необходимо умирает только тогда, когда поражены основные его части – голова и сердце. Но глава и сердце Церкви (св. Дух и Господь наш Иисус Христос) находятся в вечном божественном мире и не могут быть поражены.

Из порочных слагаемых не может произойти святого и непорочного целого: и если бы только Церковь была собранием отдельных людей, то она не могла бы быть святой и непорочной, так как безгрешных людей на земле не существует. Но видимая Церковь получает свою жизнь и свою силу помимо грешных людей от Самого Иисуса Христа, в Котором обитает вся полнота Божества телесно. Поэтому, наши людские несовершенства никак не могут упразднить святость Церкви.

Мы святимся только святостью Церкви, но Церковь не оскверняется нашими грехами, ибо её святость не от нас, а от Бога чрез Христа, и она сама не в нас, хотя и из нас состоит (как тело наше состоит из тканей и волокон, но сущность его не в них, а в органическом сочетании в форме одного целого). Церковь не есть только собрание людей (верующих), но прежде всего то, что их собирает, т. е. данная людям свыше существенная форма единения, посредством которой они могут быть причастны Божеству” 263.

Такие ценные мысли и глубокие рассуждения можно найти у Вл. Соловьёва не только по вопросу о Церкви, но и по вопросу о природе, о смерти, о грехе, о законе, о благодати, о молитве, о жертве и милостыне, о посте, о христианстве и о государстве 264. Остаётся пожалеть, что мы не пользовались его произведениями, не читали его проникновенных верою страниц.

Или: миссионерские журналы до сих пор не обратили внимания своих читателей на появившуюся в начале этого года книгу В. В. Розанова: „Апокалипсическая секта” (хлысты и скопцы). СПб. 1914 г. Между тем эта книга замечательна в своём роде. В ней есть глава „Роковая филологическая ошибка” (116–134 стр.), которая вскрывает пред нами всю ложь скопческого мировоззрения. Не станем скрывать, что до сих пор не было более или менее удовлетворительного разбора основного догмата скопчества. Все по данному вопросу критические рассуждения были слабы и легко разбиваемы сектантами. И вот, когда указан нам Розановым сильный и неопровержимый аргумент, когда подчёркнута им роковая филологическая ошибка, нужно бы воспользоваться благоприятным моментом, скорее поведать православным полемистам о столь верном для миссии открытии, а между тем о книге Розанова никто не отозвался: ни один миссионер, ни один журнал, за исключением специального академического журнала „Богословский Вестник” 265. Такая халатность непростительна. С таким рвением далеко не уйдёшь.

Ещё пример. Вопрос о необходимости крещения – вопрос в сектантской литературе спорный. Одни отрицают его, другие защищают. И со стороны православных миссионеров требуется громадная затрата сил для доказательства этой кардинальной истины. Сказать, что они успели, воочию убедили в необходимости крещения – нельзя, потому что и теперь есть такие еретики, которые оспаривают его. Следовательно, надо приискивать другие аргументы, более сильные, более убедительные. Желающий может найти их в великолепной книге известного профессора г. Друммонда: „Естественный закон в духовном мире”. Здесь, в первой главе: „Биогенезис” (1–20 стр.) так ясно и убедительно раскрыта истина о крещении вообще, что если только использовать означенную книгу в миссионерских целях, то получится „плод мног”. Но на эту книгу никто никогда не ссылался. Замечательная книга, многих атеистов обратившая к Господу Богу 266, оставлена без всякого внимания с нашей стороны. Жаль. А можно было бы многое позаимствовать из неё.

Нечего больше приводить примеров. И этих вполне достаточно. И они говорят нам, что нужно больше трудиться, больше читать! Что не стоит пренебрегать произведениями светских богословов. Нужно и с ними ознакомиться, потому что и у них есть серьёзные и ценные мысли.

* * *

252

Только труды Боголюбова являются приятным исключением.

253

Творения св. Отец, т. 3, стр. 298–299.

254

Беседы на 14 посл. ап. Павла. Бес. 8 на 1Кор. 3.

255

Беседы на 1 посл. к Колоссянам, нравоучение 3.

256

Беседа на 3 главу к Колоссянам.

257

Св. Златоуст, из пролога 4 февраля.

258

Боголюбов: „Миссионерские беседы”, изд. 3, стр. 113.

259

Писания преп. отца Иоанна Кассиана, пер. с лат. еп. Петра изд. 2. М. 1892 г., стр. 603–605.

260

Там же, стр. 375–376.

261

Там же, стр. 602.

262

Житие св. Стефана – 28 ноября.

263

Собр. соч., т. 3, стр. 381–382, изд. 2. СПб.

264

Там же, стр. 301–403.

265

См. 1914 г. № 5.

266

Примеры см. в книге В. Джемса: „Многообразие религиозного опыта”. Стр. 209, изд. ж. „Русская Мысль”. М. 1910 г.

XXI. Полезная мера.

Один довольно опытный противо-сектантский миссионер, делясь со мною своими впечатлениями о беседах с „религиозными отщепенцами”, между прочим, высказал одну довольно дельную мысль, которую не мешало бы реализовать всем пастырям, всем миссионерам, отстаивающим христианское вероучение и ведущим ожесточённую борьбу с врагами Христовой Церкви.

„Я, – говорил наш собеседник, – в одинаковой степени пользуюсь как доводами Св. Писания, так и доводами рассудка. В некоторых случаях, и в некоторых вопросах я даже отдаю предпочтение вторым. И вот почему. Народ наш не знает Св. Писания. Слово Божье для него – terra incognita. Это, во-первых. Во-вторых, народ наш совершенно не привык к отвлечённому мышлению, к теоретическим построениям. Посему, все данные Св. Писания и вытекающие из них логические умозаключения, если и воспринимаются народом, то ненадолго. Совсем иначе обстоит дело с доводами рассудка, с разного рода примерами, сравнениями, уподоблениями – словом, с доказательствами „ad hominem и ad absurdum”. Это благодарная почва. Народ всё это прекрасно понимает, прекрасно запоминает, прекрасно передаёт другим. Посему, и бороться-то с сектантским заблуждением путём, так сказать, „наглядного метода” и легче, и полезнее. Конечно, нельзя забрасывать и совершенно игнорировать доводы Св. Писания. Без них ни в каком случае нельзя обойтись. Но они пригодны только в том случае, когда основы сектантского катехизиса поколеблены, когда требуется капля „переполняющая чашу”. Это я говорю по опыту.

Постараюсь иллюстрировать свой метод примером.

Сектанты, как это известно, отрицают монашество.

Они говорят: зачем уходить в монастырь, в пустыню, зачем бежать от людей, от соблазнов, от мира. Нужно в мире жить и для мира, т. е. для людей, для братьев своих, для устройства Царства Божия на земле.

Нужно не бежать от соблазнов, а побеждать их. И так далее.

Я же в ответ на такие рассуждения сектантов говорю им обыкновенно вот что:

„На улицах города не растёт хлеб. Потопчут его. Земледельцы с зерном и плугами уходят в поле и там сеют и жнут и молотят. К вам привозят только уже готовое зерно. Так и отшельники, скромные Божьи работники на ниве Христовой. Они собирают чистое отборное Христово зерно, вынашивают в сердце своём, в тишине пустыни и приносят его в мир”.

Народ сразу поймёт, о чём идёт речь, рассудит, кто прав, а кто виноват, и когда таким приёмом будет подготовлена почва, тогда я начинаю приводить в защиту монашества доводы Св. Писания.

Другой пример. Беседа идёт о необходимости обряда. Конечно, ни о каких психологических данных не может быть и речи, потому что область психологии, да и самое слово „психология” не понятны для наших простых, необразованных крестьян. Равным образом, на основании Св. Писания утверждать необходимость св. обрядов тоже невозможно, так как все мои ссылки, в чём я неоднократно убеждался, либо не понимались, либо скоро забывались, т. е. весьма плохо усваивались. В виду этого необходимость обрядов я выясняю путём простого, наглядного примера, позаимствованного мною у Ф. М. Достоевского:

„Несли сосуд с драгоценною жидкостью. Все падают пред ним ниц, все целуют сосуд, заключающий эту драгоценную живящую всех влагу, но вот восстают люди и начинают кричать „слепцы, чего вы сосуд целуете? Дорога лишь живительная влага, в нём заключающаяся, дорого содержимое, а не содержащее, а вы целуете стекло, простое стекло и стеклу приписываете святость… Идолопоклонники! Бросьте сосуд, обожайте лишь живящую влагу, а не стекло. И вот разбили сосуд, живящая влага разлилась по земле и исчезла, разумеется, в земле… Сосуд разбили и влагу потеряли”…

Когда народ поймёт, что под сосудом в данной притче разумеются обряды наши, а под влагой – наше религиозное чувство, религиозное настроение, тогда я иду дальше. Путём таких же простых и наглядных примеров я убеждаю своих слушателей в том, что без обрядов никак нельзя обойтись.

Я говорю им: „господа! Надобность в обрядах у Церкви такая же, как вообще в жизни. Ведь без обрядов такого или другого характера мы не обходимся буквально ни шагу. Встречаясь, например, мы здороваемся со своими знакомыми, друзьями или родными. Тут масса обрядов. Мы кланяемся друг другу, киваем головой, улыбаемся, снимаем шапку или шляпу, жмём руку, целуемся, обнимаемся, посылаем поцелуй рукой. Всё это что такое? Тоже обряд, внешняя форма, своего рода одежда, оболочка, именно – наряд или обряд для внутреннего чувства или настроения. И в зависимости от того, какое чувство испытываем мы, такова бывает и форма его проявления, таким является и обряд. Одному мы только подаём ладонь, другому крепко жмём руку, третьему бросаемся на шею. Зачем всё это? С какой стати? Какой смысл? Можно ли сказать, что все эти обнаружения приязни и дружбы – пустая формальность и совершенно не нужны? – Конечно, нет. Представим себе такой случай. Мы встречаем своего лучшего друга или кого другого близкого и любимого человека. Он проходит мимо, и нам ни кивка, ни улыбки. Мы ведь обидимся, и как бы кто ни уверял нас, что чувства его те же к нам, что он только не придаёт значения внешностям, нам всё же хотелось, чтобы чувства близкого нам человека проявились к нам внешним образом, облеклись бы, обрядились бы в известную форму. Это само собою понятно. Так и в церковных обрядах. Когда Иисус Христос шёл в Иерусалим, толпы народа встречали Его криками: „Осанна”, устилали путь Его одеждами и махали пальмовыми ветвями. Чувства народа выражались в ярких и нарядных формах. Все церковные обряды есть такое же проявление молитвенных чувств верующих, встречающих грядущего Бога 267. И без проявления своих чувств, т. е. без обрядов никак обойтись нельзя. Вы опечалены – это сейчас же отражается на вашем лице, вы обрадованы – об этом говорят ваши горящие глаза, вы сердитесь, волнуетесь – об этом можно узнать по вашему голосу и т. д. Всё это делается само собою, против нашей воли. Судите же теперь сами. Можно ли обойтись без обрядов?”

По выяснении необходимости и всеобщности обряда, я перехожу к Св. Писанию и его примерами доказываю, вернее – скрепляю свои рассуждения. Я говорю им, что без обряда никто не обходился. Ни Спаситель, ни апостолы, ни пророки, ни ветхозаветные и новозаветные праведники.

Ещё пример. Сектанты, как известно, отрицают и даже осуждают почитание святых. Они говорят: „почитать нужно только Единого Истинного Бога. Православные же, почитая святых, якобы идолопоклонствуют”.

Конечно, весьма трудно выразить на словах различие между тем и другим почитанием, т. е. между почитанием Бога и Его святых. И потому я поневоле обращаюсь к помощи простых, всем доступных примеров, я говорю народу: „кланяясь пред святыми, мы тем самым не почитаем их за богов. Только по внешности, по наружности наше поклонение святым и Богу одинаково. На самом же деле мы твёрдо помним, что Божеская слава прилична одному Господу, а святых Его угодников мы чтим, как друзей Божиих. Чтобы понять различие нашего поклонения Богу и святым, вы возьмите такой пример. В жизни у нас есть обычай снятием шапки приветствовать почитаемых нами лиц. Встречаемся мы по дороге с сановником, от которого, порою, самая жизнь наша зависит, – мы снимаем шапку. Попадается нам простой сосед, – и ему шапку снимаем. Скажите, неужели же, снимая шапку главному сановнику и соседу, вы не полагаете никакого различия между тем и другим? Неужели вы и к простому своему соседу питаете те же чувства, что и к сановнику? Вы, я знаю, ответите мне: „нет”. Верю вам, потому что к министрам у всякого больше почтения и уважения, чем к соседям. Однако, не смотря на это, вы и тому и другому, и министру и соседу снимаете шапку, оказываете по видимости равное почтение. Что же отсюда следует? А вот что. Наружное действие может быть одинаковым, но смысл его разный 268. Так и в данном случае, в вопросе о почитании святых. Внешне мы одинаково по читаем и Бога и святых Его. Но чувства у нас разные. Что приличествует Богу, того мы не относим к святым. Выяснивши, при помощи простого примера, несостоятельность сектантского возражения, я иду дальше. Я начинаю говорить им, что, поклоняясь святым, мы ничуть не противоречим Св. Писанию. И тут же привожу им в пример пророческих сынов, (на которых был Дух Божий), поклонившихся пророку Елисею; Апостола Иоанна, павшего ниц пред Ангелом и других праведных лиц, воздававших почести „ученикам и подражателям Господа”.

Расскажу вам ещё, как я беседую с сектантами об исповеди. Я никогда не начинаю со Св. Писания. Чтобы свидетельства Св. Писания были понятнее, доступнее и вразумительнее, я первоначально оперирую простыми, наглядными примерами. Иначе выражаясь, я говорю притчами. Таким путём я подготовляю, взрыхляю почву, на которой всякое семя Божье быстро возрастает и даёт плод мног.

Сектанты отрицают исповедь в том виде, в каком принимаем её мы. Они говорят: „мы рассматриваем наши грехи; сокрушаемся о них; даём обет Богу вперёд не грешить и умилённо взываем к Иисусу: прости нам долги наши, как и мы прощаем должникам нашим” (Мф. 6:12). „В этом состоит всё наше покаяние”.

Одним словом, сектанты сводят исповедь к сердечному сокрушению о своих грехах. Я же, когда начинаю беседу, сразу заявляю, что такая исповедь совершенно немыслима, что сам человек никогда не может покаяться. Меня спрашивают „почему”? В ответ на этот вопрос я привожу такой пример:

„К престольному празднику в монастырь на богомолье шли две бабы. Одна из них в молодости, давно уже совершила злое дело и с тех пор более двадцати лет не могла его забыть. Постоянно мучилась совестью, каялась на духу, часто подолгу плакала в одиночку. И теперь она шла и всю дорогу сокрушалась. – Грешница я, окаянная. Достойна ли я скверными устами целовать честную икону милостивого Спаса? Как меня ещё мать-земля носит? Как меня праведный Господь не покарает? Спутница её была женщина „строгая”, вольностей себе никаких никогда не позволяла, и потому чувствовала себя лучше подруги. – А мне так не страшно, – говорила она. Я иду с лёгким сердцем. Конечно, и я не праведница; но ведь что за грехи у меня. Мелочь одна, – и помнить не стоит.

Пришли богомолки в обитель, помолились в храме, попали, наконец, к „батюшке”, к старцу-затворнику. Расспросил он их обо всём, а потом и говорит, – ты, первая, пойди в поле и принеси сюда самый большой, какой только можешь, камень. Другая, набери полный фартук маленьких камней и также принеси их ко мне. Женщины исполнили приказание старца. Когда они принесли ему камни, он говорит им, – хорошо, а теперь отнесите эти камни на то место, откуда взяли. Первая с тяжёлым камнем пошла, вторая же в смущении замялась. „Ты что?” – спросил старец”. „Ты, отче, велишь отнести туда, откуда взяла”. – „Ну, да. Покрой те места, с которых сняла камни”. – „Я не могу”. – „Почему?” – „Их очень много: я не упомню всех, откуда я взяла”.–„Помни же тогда, – сказал старец, – твоя подруга сделала большой грех и постоянно помнит его, кается в нём, омывает слезами. Она знает, где осталась яма после её камня. Ты же со своими мелкими, как думаешь, грехами не знаешь даже, кому, где и когда причинила зло. Ты даже не помнишь их, не имеешь возможности закрыть их, загладить. Они у тебя и остаются на душе, как эти мелкие камни на фартуке. А грязь – всегда грязь: будет ли это целая лужа или одна капелька. Душа человека – самая лучшая, ценная и дивная картина. Её и мелкими брызгами, чуть заметными пятнами грязи можно запачкать и затемнить так, что она станет ни на что не похожа” 269.

Эта иллюстрация, говорил наш собеседник, сильно подрывает сектантское вероучение. Она прямо говорит, что человеку самому нельзя каяться, что мелких грехов ему никогда не упомнить, посему необходим посторонний судья, который бы путём наводящих вопросов воскресил бы в его уме все малейшие грехи. Но вот вопрос – всякий ли человек сможет это или способен на это? Конечно, нет. Только тот может воспроизвести в сознании человека картину прошлой его жизни, кто пасёт души, кто постоянно разбирается в душе, кто опытен в сём деле, кто является врачом душ, т. е. священник.

Когда я разъясню это своим слушателям, только тогда я обращаюсь к Св. Писанию и им подтверждаю справедливость своих доводов.

Много и других иллюстраций приводил наш собеседник в оправдание своего полемического приёма. Так, говорил он о фотографических карточках для уяснения значения св. иконы, говорил о поминках, когда речь заходила о почитании св. мощей, ссылался на детонацию, как на явление, несколько уясняющее смысл наших молитв за умерших и т. д. и т. д. Мы не будем приводить их здесь полностью. Думаем, что и приведённых нами примеров вполне достаточно для характеристики любопытного и в то же время оригинального приёма.

Тут вспоминается нам ещё один довольно интересный рассказ одного священника, который тоже говорит в пользу рекомендуемого нами полемического приёма. Вот он:

В приходе о. Вонифатия появились штундисты и стали донимать его своими обличениями. Особенно сильно упирали они на добровольное вознаграждение, получавшееся им за требоисполнение.

„Святые апостолы и Сам Господь не велели священникам брать за требы”, – говорили штундисты. „Туне приясте, туне дадите”, – написано в Евангелии. Ваши пастыри пасут себя, а не овец Божьих. Они наёмники, а потому и овцы не слушают их гласа и бегут от них”.

Тяжёлые дни переживал о. Вонифатий. Спорить со штундистами было неудобно, потому что они, вместо всяких доказательств, засыпали о. Вонифатия чуть ли не ругательствами. Доказывать что-либо злобным и ослепительным людям значило ломиться в открытую дверь или бросать слова на ветер: штундисты считали только себя правыми и не допускали ни малейшей искры истины на противной стороне.

Принимая во внимание настроенность штундистов и ту простую истину, что убеждают только факты, о. Вонифатий придумал такой исход.

Однажды он попросил самого упорного штундиста съездить с ним в уездный город, отстоящий от прихода о. Вонифатия в тридцати вёрстах. По дороге много разговаривали о вере и доказательствах из Писания в ту или другую сторону. По приезде домой из уездного города (дело было в воскресный день, под вечер), о. Вонифатий заметил возле своего дома кучку крестьян и нарочно остановил возницу-штундиста неподалёку от неё.

– Спасибо, добрый человек, за твою услугу, – сказал о. Вонифатий. – Бог да вознаградит тебя за твой труд.

– А как же плата? – Удивился штундист.

– Какая плата? – Громко возразил о. Вонифатий. – По вашему учению платы никакой тебе не полагается. Мы всё должны делать друг другу даром. Не так ли?

– Вы шутите, батюшка, – возмутился штундист и продолжал, обращаясь к крестьянам: Вот каковы ваши пастыри! Я гонял лошадь целых сорок вёрст, а он издевается надо мною. Не удерживай плату работника твоего долее вечера, – так сказано в Писании. Давайте мне мои деньги, а иначе я обращусь к суду Кесаря, по примеру св. Ап. Павла.

– Не горячись, добрый человек, остановил его о. Вонифатий. Деньги тебе будут уплачены сполна. Но выслушай теперь и мою правду. Ты только игрался, сидя на возу и помахивая кнутом на лошадей, а я, совершая Богослужения и требы, например погребения, иногда устаю до невозможности, и врачи давно признали у меня затяжное воспаление горла. Припомни же, лукавый человек, слово Спасителя: „трудящийся достоин награды” и св. Апостола Павла: „не заграждай рта у вола молотящего”. Теперь прощай.

Этот случай скоро стал известен в селе, и доходы за требы стали поступать исправно 270.

Теперь перейдём к оценке предлагаемого полемического приёма.

Что сказать о нём?

Ничего, кроме хорошего. Этот приём – в высшей степени оригинальный приём, и к тому же благодарный. Им пользовался, как это всем известно, и Христос Спаситель, Который первоначально говорил только притчами. И когда путём живых и наглядных примеров Он подготовлял почву для уразумения божественных глаголов, тогда только Он говорил прямо, без всяких иносказаний.

Нужно и нам последовать примеру своего Божественного Учителя, нужно и нам культивировать тот полемический приём, какой давным-давно практиковался в палестинской земле и какой теперь рекомендуется довольно серьёзными и опытными миссионерами. Польза его велика. Неотразимость – очевидна. Продуктивность – вне всякого сомнения, ведь никто, думаем мы, не станет отрицать того, что народ наш не привык к отвлечённому мышлению, к различным логическим построениям. Народ наш живёт более чувством. У него развита преимущественно практическая струнка. Посему, он скорее поймёт Св. Писание, если мы будем переводить его на язык бытовой, на язык понятный и доступный для народа, т. е. на язык притч и примеров. И только тогда, когда мы уясним или даже подготовим почву для уяснения отвлечённых библейских истин, только тогда и можно будет их развивать и аргументировать, тогда дело быстрее подвинется вперёд. То же и в борьбе с сектантством – сперва надо дать понять, почувствовать, что сектантское вероучение – ложь, заблуждение. А потом уже вооружаться сильными доводами. Первое достигается примерами, притчами, второе – Св. Писанием.

Итак, первое преимущество нами изложенного полемического приёма то, что народ, скорее всего, понимает, в чём дело. Второе же преимущество заключается в том, что примитивные аргументы запоминаются им почти навсегда, в то время как отвлечённые рассуждения очень быстро улетучиваются из голов всех тех, кто не привык к логическому мышлению. Можно указать и ещё одно его преимущество. Именно, сектанты все наши доказательства Св. Писания ослабляют методом аллегорического толкования. Простые же доказательства или как называют их: доказательства ad hominem и ad absurdum сектанты не смогут обессилить, потому что против простых азбучных истин, вошедших и в пословицы, и в народные поговорки ничего не возразишь и никаким софистическим приёмом не разобьёшь их.

* * *

267

„Никодим” Г. П., стр. 31.

268

Пример Д. Боголюбова.

269

Пример Г. Петрова.

270

Херсонские Епархиальные Ведомости. 1912 г. № 13, стр. 330.

XXII. Экономический гнёт сектантов.

Архиепископ Волынский Антоний на прошении одного Почаевского съезда о внушении духовенству принять деятельное участие в экономическом благоустроении прихода изволил положить такую резолюцию:

„Просьба заслуживает полного участия. Сельский пастырь должен быть не только проповедником, но и пестуном всей жизни своих прихожан. Весьма полезно все отрасли их общественной жизни связывать с жизнью церковною. По слову Писания: всё во славу Божью творите. Кто лучше священников знает, что все колебания 271 нашего народа в вере и благочестии связаны с экономическим гнётом иноверцев и могут быть устранены, прежде всего, чрез освобождение народа от этого гнёта”.

Действительно, самым сильным, самым могучим и неотразимым фактором в деле ослабления религиозно-нравственных начал в православном населении России, что в значительной степени способствовало и способствует развитию в нём всевозможных сектантских заблуждений, был экономический гнёт иноверцев и иноземцев.

Так как этот фактор один из наиболее видных, то мы постараемся обратить на него особенное внимание.

Пространство, занимаемое теперь губерниями: Екатеринославской, Херсонской, Таврической, а также низовьями Дона и Волги (до Урала), до Императрицы Екатерины II лежало диким и необработанным. У русского правительства не было ни людей, ни средств, чтобы заселить его и начать правильную жизнь. Между тем это настоятельно требовалось сделать, в противном случае этот богатый край, будучи оставлен незаселённым, мог сделаться ареною постоянных набегов разных кочующих народов, и этим доставлять русскому правительству большие заботы и неприятности. Эти соображения и вынудили Екатерину II обратиться к иностранной колонизации. Манифестом 4 декабря 1762 года Екатерина II призывала из Европы всех (кроме евреев), желающих поселиться в наших южных степях. На этот призыв откликнулись немцы, шведы, греки, венгерцы, сербы, черногорцы, болгары, молдаване, валахи и др. Преимущественно же немцы. Таким образом, в их руках и сосредоточилось владение южными землями. Каких размеров достигла немецкая колонизация на юге России в конце XIX столетия, можно отчасти видеть из следующих статистических данных: в 1890 г. в Бессарабской губернии было: немецких колоний 67, немцев – 59,229 душ, земли – 521,647 десятин; в Херсонской губернии – 139 колоний, 104,570 душ, 653,162 десятин; в Таврической губернии – 140 колоний, 71,650 душ, 864,891 десятин; в Екатеринославской губернии – 134 колоний, 64,354 души, 705,019 десятин; в Области Войска Донского: 12 колоний, 3,338 душ, 52,454 десятины; в Ставропольской губернии – 4 колонии, 2,458 душ, 20,250 десятин; в Кубанской области: 11 колоний, 4,263 души, до 40,000 десятин; в Терской области: 2 колонии, 480 душ и 3,000 десятин. Итого 513 колоний, 310,342 души, 2,860,623 десятины земли. Во владении приволжских немцев-колонистов в то же время было: 1,300,000 десятин, у немцев-колонистов юго-западного края 600,000 десятин, и, наконец, 2 миллиона десятин земли частновладельческих или на правах долгосрочной аренды 272.

Таким образом, немцы-колонисты сосредоточили в своих руках огромные участки земли, сделались крупными земельными собственниками, богатыми помещиками, и чрез это добились экономического господства в южных уездах и губерниях. С ними никто не мог конкурировать. Они стояли вне всякой конкуренции. И русское население поняло это, почувствовало материальную мощь немцев, своё экономическое бессилие и мало-помалу отдало себя немцам в экономическую зависимость, а вместе с тем и в духовное рабство. Это порабощение и немецкое влияние русский человек испытывал на себе, можно сказать, почти всегда. И тогда, когда он жил у немцев в качестве работника; и тогда, когда арендовал у них землю; и тогда, когда брал у них деньги взаймы и т. д. и т. д.

Как велик был этот немецкий гнёт, можно видеть, из постановления Екатеринославского земского собрания: „В нашем уезде немецкие колонисты с каждым годом всё более и более скупают помещичьи земли и, окружая своими владениями русские сёла, ставят последние часто в истинно безвыходное положение. Немцы, не только мелкие, но и самые крупные собственники в 4–5 тысяч десятин, не сдают своих земель в аренду русскому населению ни с копны, ни за деньги, почему крестьянам, окружённым немецкою землёю, остаётся одно: или искать переселения, или из самостоятельных хозяев делаться бездомными батраками у тех же немцев… Случаи эти нередки и повторяются сплошь и рядом огульно, крестьянам конкурировать с немцами невозможно, даже при помощи крестьянского банка; ссуды банка ограничены нормами, не превышающими ⅓ настоящей стоимости десятины; своих же средств у крестьян немного. Бывали случаи, что при помощи банка крестьяне приторговывали землю у помещика; но колонисты, пользовавшиеся долгое время большими льготами и составившие чрез то значительные капиталы, прибавляют по 10 или 15 р. на десятину; крестьянская сделка расстраивалась, и земля оставалась за немцами 273.

Гораздо сильнее этот гнёт, это рабство слышится в крестьянских жалобах, подаваемых на имя губернатора. Вот, например, что писали Екатеринославскому губернатору жители одной волости:

„Немцы окружили нас со всех сторон, забрали наши сенокосы и пастбища, стеснили нас и всех жителей до крайности; скот наш не имеет выпаса, и мы сами, коренные жители, не имеем свободного проезда и прохода, ибо все старые дороги перегорожены немцами, а если кто проходит чрез их землю, то немцы бьют и даже убивают до смерти. Так они перебили массу скота (следуют цифры), а также убили одного нашего сельчанина (следует имя), – кроме сего, почти ежедневно нападают на нас толпой и наносят личные обиды, калечат скот, угнетают и всячески разоряют нас” 274.

Можно было бы число таких иллюстраций увеличить до желаемых размеров. Но думаем, что и этих достаточно. И эти факты весьма наглядно и убедительно показывают нам, как велик и силен гнёт немцев-колонистов для русских поселян.

Если бы этот гнёт был только экономическим гнётом, то мы не обратили бы на него никакого внимания, потому что в истории появления русского сектантства он никакого не имел бы значения. Но в том и дело, что из экономической области он перешёл и в область религии, что самым неблагоприятным образом сказалось на религиозных воззрениях наших крестьян. Именно: немцы, пользуясь своим независимым экономическим положением, стали оказывать давление на убеждения своих православных клиентов.

В „Материалах” епископа Алексия мы встречаемся с таким фактом. Крестьяне д. Донской Балки, Одесского уезда, подали Херсонскому губернатору следующего рода жалобу:

Несколько лет тому назад в хуторе Старо-Донской Балке, Новопокровской волости, второго стана Одесского уезда, находится один немец-штундист, посессор одного хутора, который живёт на всех помещичьих правах до обнародования Высочайшего Манифеста от 19 февраля 1861 года. Он собрал в арендуемый им хутор, состоящий из 25 дворов, всё своё поколение, а равно даёт приют всем бродягам без всяких видов, обращает их в штунды и даёт им полнейшее право на проживательство в арендуемом им хуторе, чем прославил себя между народом, так что каждый, не имеющий никакого вида, дезертир, преступник или беспаспортный бродяга стремится на жительство к посессору Б-ру, где свободно проживает без всякой опасности. Сельское правление в экономии посессора показываться не осмеливается, чтобы проверить проживающих там ли