Брестская уния 1596 года

Благословение Высокопреосвященнейшего Митрополита Минского и Слуцкого, Патриаршего Экзарха всея Беларуси Филарета

Гайдук Николай. Брестская уния 1596 года. С приложениями. — Мн.: Изд. Вирковский В.Н., ЛВ №926, 1996. — 208 с. ISBN 985-6336-02-3

Содержание

Предисловие

Введение

I. Нарушение единства Церкви в древности

II. Папство и Русь

III. Попытки создания унии в XIII и XIV веках

IV. Преследование православных перед брестской унией

V. Влияние Флорентийской унии на Православную Церковь в польско-литовско-русском государстве

VI. Причины Брестской унии

VII. Подготовка и заключение унии

VIII. Собор в Бресте

IX. Реализация унии

X. Базилиане

XI. Иосафат Кунцевич

XII. Попытки защиты от унии

XIII. Борьба за сохранение православной иерархии

XIV. Положение Православной Церкви после 1632 года

XV. Деятельность митрополита Петра Могилы и св. Афанасия Брестского

XVI. Политические результаты Брестской унии

XVII. Положение после 1648 года

XVIII. Разрушительные результаты унии

XIX. Св. Георгий Конисский

XX. Период четырехлетнего сейма и Пинской конгрегации

XXI. Борьба униатов за существование униатской церкви и возвращение к Православию

XXII. Деятельность архиепископа Иосифа Семашко и возвращение униатов в лоно Православной Церкви в Беларуси и на Украине

XXIII. Судьбы униатов в Австрии

XXIV. Судьба униатов и православных, во II Речи Посполитой

XXV. Заключение

Стязание с латиной Георгий, митрополит Киевский (1062-1072)

Предисловие

В истории каждого народа, каждой церкви есть свои особые даты. В истории народов Речи Посполитой таким событием стала заключенная в 1596 году Брестская уния. Это событие, которое произошло 400 лет тому назад, берет свое начало от конца первого тысячелетия по Рождестве Христовом, а его последствия ощущаются и ныне. Проблема унии была и остается предметом разногласий между Католической и Православной Церквами.

Мы представляем читателям исторический очерк Николая Гайдука, посвященный происхождению и последствиям Брестской унии. Автор поставил перед собой задачу показать историческую правду, которая бы помогла полякам, украинцам и белорусам дать истинную оценку прошлому. Книга Николая Гайдука располагает к размышлению. В ней ставится вопрос о том, почему объединительные тенденции, идущие из Рима, не привели к единению, а, напротив, принесли нашим предкам братоубийственные войны и конфликты, которые не забыты до сего дня.

Православная Церковь хранит в чистоте учение Христово. За такую преданность истинной вере члены нашей Церкви страдали и страдают поныне. Римско-католическая Церковь жаждет, чтобы все христианство было „в одном стаде под одним римским пастырем». Неудивительно, что православные смотрят на всякого рода унии с особой подозрительностью. Эта позиция недоверия к устремлениям Рима порождена историческим опытом. О нем и рассказывает книга Николая Гайдука.

Православные также стремятся к единению, но единению, согласному с решениями семи Вселенских Соборов и учением св. Отцов Церкви. Единению без извращений учения Христова, без принуждения. Унии, которые вместо согласия приносят несогласие, не отвечают воле Божией, и потому они не приемлются верующими. Подобные унии преследуют не духовные, а светские цели, становятся средством подчинения православных власти римского епископа, в них нет искреннего стремления к единению. Такая оценка уний подтверждается теперь и богословами Римской церкви. Некоторые из них уже признали, что унии не были и не являются средством к единению Церкви. Но, несмотря на негативный опыт- прошлого, и сегодня есть приверженцы, уний такого рода. Мы встречаем их на Украине, в Словакии, Румынии. Следовательно стоит, читая эту книгу, задуматься над тем, пойдет ли реанимация подобных фальшивых устремлений на пользу христианам. Брестская уния и вытекающие из нее исторические последствия показывают, что нет.

Антон Миронович

Введение

История Православной Церкви — это извечный крестный путь борьбы за сохранение правды о Господе нашем Иисусе Христе, о чистоте Его учения. Этой благодати Церковь удостоилась от начала своего существования по воле ее Творца и Главы, и с тех пор она с достоинством выполняет свою миссию вопреки искушениям самых разных злых сил. На этом пути ее приверженцы испытывают безмерные страдания как свидетели, глашатаи и защитники Правды Божией, а их прошлое и день сегодняшний озарены славными подвигами неисчислимого сонма мучеников. На вопрос, откуда берется это извечное мученичество Православной Церкви, отвечает св. Макарий, объясняя, что там, где пребывает Святой Дух, там не прекращается и борьба. Это означает, что там, где правда, где есть истинная Церковь как носительница Святого Духа, там существует преследование, зло. Ибо злу свойственно неустанно стремиться изгнать Святого Духа из жизни человека. Эту истину подтверждает история борьбы Православной Церкви со злом, которое в прошлом приняло образ раскола в христианстве, а потом преобразилось в неустанное стремление западной церкви подчинить себе христианское движение и навязать ему в качестве откровения свои не совпадающие с учением Восточной Церкви интерпретации учения Христова.

Целью Западной Церкви стало приведение христианства „в одно стадо под одним римским пастырем». Следовательно неслучайно, что к так называемой унии и всему, что с ней связано, истинные христиане относятся с необычайной осторожностью, недоверием и сомнением. Эта позиция глубокого недоверия вытекает не только из знания, традиции, даже не из „закодированного уже в генах» большинства православных непреодолимого нежелания унии, но, прежде всего, из того, что это воля недремлющего Святого Духа. Ибо именно Дух Святой не позволяет приверженцам Православия принять унию. Именно это духовное нежелание, недоверие, несклонность и даже враждебность к унии как проявлению сатанинских искушений вложил в наше сердце Господь Бог.

I. Нарушение единства Церкви в древности

Наибольшей заботой Сына Божия как Творца и Главы Вселенской Церкви было сохранение Его приверженцами единства. В первоевященнической молитве Христос просил Бога Отца: „Не о них же только молю, но и о верующих в Меня по слову их, да будут все едино: как Ты, Отче, во Мне, и Я в Тебе, так и они да будут в Нас едино, — да уверует мир, что Ты послал Меня» (Ин. 17, 20-21). Святой апостол Лука свидетельствует, что в его время „У множества усе уверо вавших было одно сердце и одна душа» (Деян. 4, 32). И именно эта наиважнейшая черта Вселенской Церкви была подвергнута тяжкому испытанию уже в самом начале ее существования.

В конце II в. римский епископ Виктор I угрожал расколом, если христиане не примут как обязательную для всех установленную им дату празднования Воскресения Господня. В древние времена по различным причинам единство Церкви многократно нарушалось, поэтому II Вселенский Собор в своем Символе Веры усиленно подчеркивает вопрос о единстве христиан: ,»Верую во едину, Святую, Соборную и Апостольскую Церковь». Разумеется и позднее силы зла старались подвергнуть испытанию единство Церкви. Чреватой последствиями угрозой для единства Церкви явилось наделение римского епископа светской властью. Этот процесс был начат королем франков Пипином Коротким, когда в 756 году он передал во владение папе Стефану II земли Равеннского экзархата[1], захваченные ранее лангобардами.

Существенным фактом, подчеркивающим значение римского епископа, было то, что в Риме находилась единственная на Западе кафедра, основанная апостолом. На Востоке подобных кафедр было много (например, в Антиохии, Дамаске, Кесарии и др.). Апостольские кафедры (Sedes Apostolicae) пользовались в древние времена особым авторитетом. С окончанием  I в. прекратился обычай, в соответствии с которым младшие или основанные позже Церкви обращались к Церквам старшим, особенно к основанным апостолами, с просьбой решить проблемы, возникающие в их жизни. Это была повсеместная практика, применяемая особенно в случаях догматических споров, возникавших, как правило, в результате действий еретиков.

На Востоке такая практика никогда не означала подчинения одной поместной Церкви другой. Это было тесно связано с непрерывной евхаристической памятью о том, что в каждой Церкви присутствует весь Христос. Несколько иначе строилась практика Западной Церкви ввиду того, что, как уже отмечалось, Рим был единственной „Апостольской столицей» на Западе. В связи с политическим хаосом и уничтожением государственных структур Римской империи возросло значение римского епископа не только в качестве религиозного авторитета, но и как свидетеля былого величия Рима. В результате многие римские епископы считались истинными властителями душ жителей Римской империи. Примером может служить епископ Дамасий I (понтификат в 366-384 гг.). Именно он начал называть римскую резиденцию „Апостольской столицей», а всех остальных епископов „сыновьями», а не „братьями». А епископ Лев I (440-461) считал, что он „наместник св.Петра» и даже принял языческий титул некоторых римских императоров „РопШех Махшшз» (Верховный жрец), который не был свойственен даже последним языческим императорам.

В формировании на Западе образа римского епископа существенную роль сыграли фальсификации, например, „Вопайо СопзЪапит» („Дар Константина»), согласно которому император Константин Великий, перенося столицу империи из Рима в Константинополь (330г.) как бы завещал императорскую власть над Римом и всей Западной империей епископу Сильвестру I (314- 335), мотивируя этот жест тем, что якобы папский трон в Риме возносится над императорским троном. В XIX в. римско-католические историки доказали, что оба документа являются фальсифицированными, сфабрикованными в первой половине IX века в разгар борьбы с Константинополем. Историкам также известно, что за период между понтификатами епископов Мильтиада (311-314) и Григория II (715-731) в римской курии было изготовлено 35 фальсификаций, целью которых было подчеркнуть исключительную роль римских епископов как во Вселенской Церкви, так и в политической жизни всего мира.

Другой причиной, которая привела к отчуждению Западной Церкви от Церкви Вселенской, стало принятие ,,filioque», или неканонического добавления к Символу Веры. Испанские монахи в V веке после слов „и в Духа Святого иже от Отца исходящего» стали добавлять „и от Сына» (,,filioque», — от латинского ,,filius», — сын, ,,que», — и). Этот фрагмент стал звучать: „иже от Отца и Сына исходящего».,,Filioque» при содействии римского епископа и политически зависимых от него церковных иерархов было признано каноническим Синодом западных епископов, созванным франкским королем Карлом Великим (796г.). Исповедание веры без этого добавления было безоговорочно осуждено и проклято. Но, несмотря на это, последующие римские епископы долго не соглашались употреблять,,filioque». Только во время понтификата папы Иннокентия III (1198- 1216),,filioque» стало правилом для Римско-католической Церкви. Интересно, что в результате православно-римского диалога в 80-х годах нашего столетия римско-католические теологи согласились с мнением православных о том, что добавлений в Символе Веры не должно быть. В своем послании, посвященном 600-летию II Вселенского Собора, папа Иоанн Павел II не использовал,,filioque», но западная литургическая практика по сей день остается без изменений.

С течением времени количество подобных отступлений и различий увеличивалось. Особенности природных, культурных и политических условий жизни, а также амбициозные претензии римских епископов привели к разделению Восточной и Западной Церквей. Утвердилось в них также и совершенно различное понимание единства. Если на Востоке Церкви действовали, „стараясь сохранять единство духа в -«союзе мира» (Еф 4,3), и понимали единство Вселенской Церкви как объединение поместных Церквей в вере, обрядах, братском общении, то на Западе это единство понимали как единство церковной структуры, единство духовного авторитета и власти, т.е. подчинение всех Церквей авторитарной власти епископа Рима — „непогрешимого главы Вселенской Церкви, наместника Христа на Земле, наследника апостола Петра».

Ярким примером отрицательных последствий деятельности созданного в IX веке папства является судьба христианства восточного образца, или Православия, в Польше. В свете археологических данных и результатов архивных исследований римско-католических историков (Владислав Уминьский и Каролина Ланцкороньска) неопровержимо доказано, что первая Церковь на территории Польши появилась благодаря деятельности св. братьев Кирилла и Мефодия в Великоморавской державе. Победа пронемецкой ориентации в Риме привела к ликвидации православного течения в польском христианстве. Последний центр кирилло-мефодиевской Церкви на польских землях был уничтожен в 1135г.

Римские епископы, естественно, достаточно рано начали рассматривать восточных славян как объект своих домогательств. Уже приблизительно в 979г. папа Бенедикт VII прислал своих послов к склоняющемуся от язычества к христианству киевскому князю Ярополку. Однако скоро князь погиб в борьбе со своим братом Владимиром, а результаты этого посольства остались невыясненными. Из Никоновской летописи известно, что в период принятия христианства князем Владимиром, во время пребывания его в Корсуни (Херсоне) „прибыли послы из Рима и принесли святые дары». Без сомнения целью папской акции было подчинение киевского князя духовной власти Рима. И эта миссия также окончилась ничем[2].

В дальнейшем полемика с римо-католиками занимала значительное место в древнерусской литературе. Следует отметить „Стязание с латиной» митрополита Киевского — Георгия (ок. 1062г.) и „Слово святого Феодосия, игумена Печерского монастыря о вере христианской и о латинской» (ок. 1069г.). Владимир, как известно, принял „греческую веру» и окрестил своих подданных, однако поддерживал с папством оживленную дипломатическую связь. Ничем закончилась и миссия католического епископа Рейнберна, который, будучи капелланом польской княгини, жены князя Святополка Владимировича, оказался в 1013г. в Турове (Полесье), где, очевидно, пробовал пропагандировать католичество, за что был схвачен воинами Владимира, отвезен в Киев и там в заточении вскоре умер.

Эти и многие другие начинания папской курии не могли не привести к разрушению Вселенской Церкви в 1054г. Неслучайно епископ Рима — папа Григорий VII (1073-1083) — огласил, что „папы являются святыми» якобы по воле св. Петра. Таким образом, Западная Церковь, Церковь Римско-католическая, порвала со многими принципами Церкви Христовой. Процесс отдаления от истинной Церкви, зазнайство католических иерархов, внушение верующим презрения и враждебности к остальным христианам — все это привело к жестокостям по отношению к восточным христианам во время инициированных и благословленных папами крестовых походов, целью которых было не только освобождение Святой Земли из-под власти неверных, но и грабеж и разрушение православного Константинополя.

На протяжении почти тысячелетия Восточная империя и ее столица Константинополь являлись сердцем, мозгом, защитой христианства перед лицом ислама. И вот 12 апреля 1204г., в Страстную Пятницу, вооруженные до зубов орды крестоносцев из Германии, Венгрии, Франции, Англии, Италии и других католических стран ворвались в Константинополь, разрушили великие памятники культуры — то, что было написано, создано, сохранено, накоплено в качестве сокровищ христианской культуры. Сгорели библиотеки, заполненные произведениями церковного и светского искусства, превратились в руины жемчужины церковного зодчества. Во имя Бога крестоносцы убивали православное духовенство, монахов и монахинь, насиловали женщин, убивали стариков и детей — город истекал слезами и кровью. Пьяные крестоносцы с блудницами предавались разврату в разграбленном Соборе Святой Софии. Святые иконы с изображением Христа, Богородицы служили им столами, сосуды для богослужения — кубками для вина, алтарь — ложем разврата. В церковь приводили коней, мулов и нагружали их драгоценностями, содранными со святынь. Летописец этого крестового похода писал: „Никогда от сотворения мира ни из одного города не было взято столько награбленного богатства».

Папа Иннокентий III (1198-1216) счел захват территорий Византийской империи прекрасной возможностью окончательной расправы с православием, полной латинизации оккупированных византийских земель, а также их полного духовного и административного подчинения Риму. От каждого из православных иерархов папа потребовал подтвердить безусловную верность и послушание ему лично и его преемникам. Фактически это была первая уния в понимании папской курии, следующие отличались лишь незначительными особенностями. Православные иерархи предпочли, однако, удалиться в эмиграцию в свободные от угнетения византийские провинции, создав там Никейскую империю. На всей территории, оккупированной приверженцами латинской веры, возрастала враждебность к захватчикам. В отместку папский легат приказал закрыть все церкви и бросить в темницы православных священников и монахов. Таким образом, православные бывшей Византии были вынуждены начать продолжавшуюся почти полвека борьбу не только против унии, но и за свободу своей отчизны.

II. Папство и Русь

Свою деятельность, направленную против других христианских Церквей, папа Иннокентий III не ограничил Византией и Малой Азией. Папа был убежден, что пришло время уничтожить „схизматиков» (т.е. православных — Н.Г.) во всем современном мире. Вот почему он направил иерархам Православной Церкви на Руси специальное послание, в котором пожелал, чтобы они добровольно перешли в католичество, делая тем самым прозрачный намек на судьбу православия в Византии.

В 1204г. к галицко-волынскому князю Роману Мстиславичу прибыло папское посольство, которое предложило ему вместе с подданными принять католичество. Взамен папа обещал, что при помощи „петрова меча» возведет князя на трон владыки всея Руси. Князь Роман, выслушав это предложение, усмехнулся недоверчиво, достал из ножен свой большой боевой меч и спросил у опешившего посла: „Таков ли меч у папы?». Таким образом, предложение было отвергнуто. Но папа не оставил своего намерения латинизировать Русь. Он заручился поддержкой католических владык соседних стран, заставил активно действовать католических миссионеров. Как сообщает Никоновская летопись 1214 года, „в это лето венгерский король посадил сына в Галиче и перевел Церкви на латинскую службу». Далее этот венгерский король, Андрей II, обратился к папе Иннокентию III с просьбой признать королем Галицкой Руси своего малолетнего сына Коломана. Он заверил папу, что вельможи и простой галицкий люд жаждут якобы жить в послушании Римской церкви, только чтобы им „разрешено было сохранить свои (т.е. православные — Н.Г.) обряды». Папа принял эти заверения. Насколько они расходились с действительностью, доказывает дальнейший ход событий.

После четырех лет насилия и религиозных преследований со стороны венгров и местного епископа Артемия, который изменил вере отцов и принял унию, православное население Галича восстало и, поддержанное воинами из других русских княжеств, изгнало захватчиков. Вместе с ними в Венгрию бежали Артемий и другие приверженцы унии. Так закончилась первая попытка создания унии на восточно-славянских землях. Но, несмотря» на это, папская курия не теряла надежды.

В 1246г. папа Иннокентий IV вступил в общение с татарами, которые к тому времени завоевали восточную и среднюю Европу, пытаясь склонить их к принятию католичества. Когда эта миссия полностью провалилась, папство предприняло переговоры с галицко-волынским князем Даниилом Романовичем (сыном упоминаемого уже князя Романа Мстиславича), предложив организовать крестовый поход западно-европейского рыцарства против татар, за что князь подчинится римской курии. Даниил не согласился, отказался он и принять присланную папой королевскую корону. А в доказательство своей верности православию князь послал в Никею к православному патриарху Мануилу II епископа Кирилла в СОБОРНА 616/ПОТЕКА качестве кандидата на место митрополита Киевского и всея Руси. Таким образом Даниил восстановил прерванную нашествием татар в 241г. каноническую зависимость Православной Церкви на Руси от Константинопольского патриарха.

Несмотря на поражение, Рим не оставлял своих намерений и около 1253 года снова предложил князю Даниилу корону. Даниил, поддавшись уговорам венгерского короля, мазовецких князей и матери Агнешки, дочери Болеслава Кри- воустого, хотя и неохотно, но все-таки принял в Дрогичине на Полесье корону галицко-волынско- го короля из рук папского легата Опизо и провозгласил декларацию о признании им, князем Даниилом, верховной власти папы. Однако через несколько лет, когда обещанный крестовый поход против татарских захватчиков так и не состоялся, новоиспеченный король изгнал католическую миссию во главе с епископом Альбертом и разорвал все связи с Римом. Это вызвало со стороны папы Александра IV резкую отповедь в виде буллы, наполненной угрозами в адрес того, кто „забыл духовные и светские благодеяния Церкви, короновавшей и помазавшей его на королевство, не исполнил своих обещаний и погибнет, если, раскаявшись, не вернется на прежний путь». Папа подчеркивал, что „церковная анафема и вооруженная светская длань готовы покарать неблагодарного». Но на „неблагодарного» галицко-волынского короля это не произвело ожидаемого курией впечатления.

Бесполезным с точки зрения Рима был политический результат коронации великого князя литовского Миндовга в 1253 году в Новогрудке. Ничем закончились усиленные попытки папской дипломатии обратить в католичество князя Великого Новгорода, защитника Отечества от набегов шведов и крестоносцев, народного героя Руси Александра Невского, канонизированного Православной Церковью [3].

III. Попытки создания унии в XIII и XIV веках

В 1261 император Михаил VIII Палеолог разгромил крестоносцев и возродил Византийскую империю, но угроза крестовых походов не исчезла. Стремясь уберечь молодое и слабое государство от повторного разрушения, император вопреки воле православного духовенства и верующих согласился признать превосходство Рима и в 1274 году подписал унию на соборе в Лионе. Несмотря на старания и предпринятые репрессии, Михаилу не удалось претворить унию в жизнь. Даже родная сестра императора заявила: „Пусть лучше погибнет империя моего брата чем нарушится чистота веры православной».

Таким же результатом закончились попытки подчинения Православной Церкви Риму при помощи унии, заключенной в 1439г. во Флоренции императором Иоанном VIII Палеологом. Император подписал ее охотно, а большинство православных иерархов — с большими сомнениями, хотя все надеялись, что Запад предпримет крестовый поход против турок, которые в то время стояли под стенами Константинополя, угрожая Византийской империи смертельной опасностью. Уния не была оглашена публично по причине чрезвычайно враждебного отношения к ней большинства населения. Как и следовало ожидать, никакой помощи от Запада осажденный Константинополь не получил. 29 мая 1453 г. турки захватили город и подобно крестоносцам осквернили собор св. Софии и другие святыни. При защите города погиб последний византийский император Константин XI. Погибла империя, но Православная Церковь продолжала существовать и оказалась долговечней чем Второй Рим, как называли Константинополь.

Флорентийская уния отозвалась громким эхом на восточно-славянских землях — ею были увенчаны 50 лет попыток латинизации белорусских, украинских и литовских земель. Начало этим попыткам положила династическая уния в Креве (1385г.): православный великий князь литовский Яков Ягайло за женитьбу на польской королеве Ядвиге и приглашение на трон польского короля заплатил принятием католичества им самим, крещением литовцев-язычников и распространением католичества среди своих православных подданных. Принятый в круг европейских властителей, католический неофит Владислав Ягайло как польский король не жалел усилий, обращая в католичество родной край, дабы обеспечить себе уважение папской курии и правящих дворов. Сначала он крестил язычников-литовцев, а потом под нажимом польской церковной иерархии и папской курии начал силой обращать в католичество православных.

IV. Преследование православных перед брестской унией

Владислав-Ягайло выпустил ряд указов, которые под угрозой физической расправы и лишения всех прав и имущества вынуждали православных переходить в католичество (особенно это касалось литовского, белорусского и украинского дворянства). В 1387г. он основал в Вильне католическую епархию и отдал в ее владение почти половину города и 60 больших деревень. Тем самым король сделал католического епископа самым богатым после князя человеком в Великом Княжестве Литовском. Ягайло построил и богато украсил ряд кафедральных костелов, особенно в тех местах, где вообще не было католиков. Он освободил католическое духовенство, всех подданных-католиков и их владения от обязательств перед светской властью, от всех повинностей. Так были созданы привилегии для католической церкви и ее приверженцев.

Первыми католическими священниками в Великом Княжестве Литовском были исключительно польские князья, привлеченные большими материальными благами и соблазнами папской курии. Вот почему белорусы, украинцы и русские восприняли католичество как польскую веру. Любое сопротивление католицизации приобретало форму освободительной борьбы против польских захватчиков, являлось защитой родной православной веры и свободы Отечества. До сих пор эта проблема не потеряла своей актуальности. Сопротивление католицизации привело к кровавой гражданской войне, продолжавшейся 10 лет, поводом для которой послужило династическое соперничество между Кейстутовичами и Ольгердовичами. В ней приняли активное участие крестоносцы и поляки, что еще больше усугубило враждебность православных по отношению к католичеству. Враждебность эта была глубокой и сильной, поскольку Ягайло и его двоюродный брат Витовт неустанно предпринимали все возможные действия по обращению православных в католичество. Таким действиям сопутствовали все более и более жестокие преследования тех, кто оставался верным исповеданию отцов. Витовт пытался склонить к отходу от православия митрополита Киевского и Всея Руси Григория Цамблака. С этой целью он послал его во главе внушительного кортежа на Собор в Констанце (1418г.), где наряду с другими, поднимался вопрос об объединении Православной и Римско-католической Церквей. Митрополит Григорий был против какой бы то ни было унии или признания власти папы, за что после возвращения был удален Витовтом с митрополичьей кафедры и изгнан из страны.

Папа римский не только побуждал Витовта и Ягайло, но и прямо принуждал их к борьбе с православием, давая подробнейшие рекомендации, как поступать с противящимися. В 1429г. папа Мартин V предлагал сопротивляющихся „еретиков» (т.е. православных) таким способом призвать „к порядку»: „Если они упорствуют в своих заблуждения, мы даем тебе свободу и власть от Нашего Апостольского Имени, приходить с оружием в их города, городки, деревни и околицы, брать их в неволю и, согласно каноническим правилам, преследовать еретиков вплоть до их уничтожения…, что не может быть названо преступлением, поскольку делается в защиту католической веры». Трудно, таким образом, дивиться тому, что после смерти Витовта в Великом Княжестве Литовском вновь разгорелся конфликт между католиками и православными. Первых, во главе которых стоял Сигизмунд Кейстутович, поддерживали поляки, а православные под знаменами колеблющегося и недальновидного Свидригайло Ольгердовича должны были надеяться только на собственные силы, поскольку ни гибнущая под ударами турков Византийская империя, ни находящееся под татарами Московское Княжество не были в состоянии прийти им на помощь. Наемники-крестоносцы обычно неохотно выступали против католиков. В результате на побежденных православных обрушилась новая лавина преследований.

V. Влияние Флорентийской унии на Православную Церковь в польско-литовско-русском государстве

В это время на исторической сцене появляется зловещая фигура митрополита Исидора. Ждущий помощи от Запада в смертельной борьбе с турками, осадившими Константинополь, император Иоанн VIII Палеолог и Патриарх Иосиф II согласились заключить унию и начали искать поддержку среди иерархов. Активной деятельностью в пользу унии был известен игумен Исидор, выделявшийся своей ученостью. Патриарх отдал ему свободную в тот период митрополию Киевскую и Всея Руси. Вскоре Иосиф II смог убедиться, что его выбор был чрезвычайно удачен, поскольку сразу же после появления в Москве владыка Исидор отправился на Ферраро- Флорентийский Собор и там проявил себя как самозабвенный борец за победу унии.

Папа Евгений IV наградил его за старания шляпой кардинала-пресвитера и званием „легата от ребра апостольского для провинций Литвы, Ливонии, всея Руси и Польши». Довольный этими почестями, владыка Исидор уже на обратном пути в Москву распространял свою любимую унию, проводя службы в католических костелах и православных церквах в ряде городов Польши и Великого Княжества Литовского. Это было воспринято враждебно и православными, и католиками, а в Перемышле и Львове православные не пустили его в свои храмы.

В Москве подобные действия вызвали резкий протест. Великий князь Василий назвал его „латинским волком» и взял под домашний арест. Собор православного духовенства Московской Руси заклеймил ересь Исидора и потребовал от него признания совершенных ошибок и раскаяния. Униатский кардинал отказался от раскаяния и был заключен в монастырь. Московский князь, однако, не помешал ему бежать в Великое Княжество Литовское. Но Исидор и там не задержался и вскоре появился в Риме, чтобы остаться там навсегда. Таким образом и эта попытка навязать унию православным в восточно-славянских странах окончилась полным провалом. Но, несмотря на это, римский престол не оставил своих попыток.

В 1458 г. униатский патриарх Григорий Мамма, изгнанный из Константинополя за принятие унии и осевший в Риме, посадил на престол митрополита Киевского и всея Руси некоего Григория Болгарина, ученика митрополита Исидора. Папа утвердил это назначение и вместе с патриархом снабдил Григория Болгарина рекомендательными письмами к польскому королю и великому князю литовскому Казимиру Ягеллончику, послав его в Вильно с миссией обращения православных. В письме к Казимиру Пий II сообщил, что освобождает всех православных из-под духовной власти митрополита московского Ионы и передает их под власть Григория. Одновременно он отдает распоряжение не пускать Иону и его людей в Речь Посполитую, если же они появятся, „прикажите их схватить, заковать в железо и бросить в темницу». А всех православных иерархов и народ король должен склонить к послушанию Григорию. „Если кто либо не подчинится, — писал папа, — подвергните его страшным мучениям».

Казимир Ягеллончик был ревностным католиком и скрупулезно выполнял рекомендации своего духовного отца. По всей стране начались преследования православных. Эта травля породила у православных верующих других стран мрачные ожидания репрессий, подобных тем, которые осуществлялись против православных в недавно захваченном турками Константинополе. На защиту преследуемых в государстве Казимира Ягеллончика встал московский князь Василий, но в ответ на его послания король цинично предложил ему убрать престарелого митрополита Иону и отдать своих подданных под духовное попечительство Григория. Несмотря на то, что террор против православных в государстве Ягеллончика усиливался, их сопротивление не удалось сломить ни католическому королю, ни униатскому владыке. В 1467г. Казимир жаловался папе Павлу II, что вопреки его усилиям, численность „еретиков» и „схизматиков» не только не убывает в его государстве, но постоянно увеличивается.

Владыка Григорий тем-временем усомнился в правоте собственных действий. Он признал свои заблуждения и возвратился в лоно Православия. Но король был тверд в своих намерениях и не терял надежды покорить православных подданных. На сей раз он решил их перехитрить. Когда после смерти Григория Болгарина на его место стали выбирать смоленского епископа Мисаила Пеструча [4], король поставил утверждение его кандидатуры в зависимость от перехода владыки в униатство и от присяги на верность папе.

Епископ Мисаил был старым, болезненным и податливым человеком. Он исполнил требование короля: составил длинную и чрезвычайно запутанную эпистолу, в которой выразил готовность перейти в униатство, но одновременно не соглашался на преследование католиками последователей других конфессий и просил уравнять униатскую и католическую иерархию. Письмо это не понравилось папе, и он оставил его без ответа. Вместе с тем Константинопольский патриарх, узнав об измене Мисаила, не благословил его как митрополита и, таким образом, перечеркнул униатские усилия короля Казимира.

Хотя эта королевская хитрость не удалась, папа, польские властители и католические иерархи — как мы увидим далее — возвращались к насаждению унии на протяжении трех последующих столетий с маниакальным упорством. Кое- что из этих начинаний просуществовало до наших дней. Так, Александр Ягеллончик (сын Казимира) вместе с виленским архиепископом Войтехом Табором и канцлером Иваном Сапегой (неофитом) после таинственной смерти несгибаемого в своей верности православию митрополита Макария в 1497г. посадили на его место пригретого Сапегой и Табором отступника от православия епископа смоленского Иосифа Болгариновича. Они ввели в заблуждение Константинопольских патриархов Нифонта и Иоакима и получили их благословения для митрополита-униата. Хотя Иосиф удерживал епископский жезл не более четырех лет, он успел совершить немало зла в отношении православных в Великом Княжестве Литовском.

Нажим на православных, в особенности на православную аристократию, с тем, чтобы та отступила от веры своих предков, был так силен, что многие княжеские роды покинули страну и поселились в Великом Княжестве Московском. Один из беглецов, князь Семен Бельский, доносил царю Ивану III, что „на них в Литве пришла великая нужда о греческом законе: посылал-де великий князь Александр к своей великой княжне Елене[5] отметчика (‘изменника,) православныя веры Иосифа, владыку смоленского, да бискупа своего виленского и монахов-бернардинцев, чтобы она перешла в римскую веру, и чернецов-бернардинцев, чтобы приступила к римскому за кону, да и к князьям русским посылал, и к ей ленским горожанам, и ко всей Руси, которые держат греческий закон и нудят их приступить к закону римскому».

VI. Причины Брестской унии

Результаты преследования православных оказались плачевными для Великого Княжества Литовского, поскольку оно в глазах не только православных, но и всего мира устойчиво вошло в число стран, не отличавшихся веротерпимостью и согласных с агрессивным намерением Католической Церкви отдать православных под власть Рима. Это стало одной из причин того, что Великое Княжество Московское начало трагические для Великого Княжества Литовского и Польского Королевства войны. Эти преследования также способствовали тому, что московский царь стал рассматриваться в качестве единственного защитника Православия. С этого времени все военные действия Польши и Великого Княжества Литовского, а позже и Речи Посполитой, предпринимаемые на Востоке, будут восприниматься мировым сообществом как инспирированная Римом католическая агрессия, продолжение четвертого крестового похода, что в большей части случаев не сильно расходилось с истиной. Кстати, в положениях так называемой „восточной» польской политики с самого начала и до сегодняшнего дня нетрудно обнаружить нити, ведущие к папской курии, правда, с небольшими перерывами.

Одним из таких перерывов была первая половина XVI века, когда Римско-католическая Церковь, потрясаемая Реформацией, попридержала свое наступление на Православие, поскольку была вынуждена заботиться о собственном существовании. Однако искалеченная и лишенная реформаторскими Церквами ряда самых богатых провинций, римско-католическая Церковь во второй половине XVI века снова предпринимает свой ,,Drang nach Osten», открывая тем самым одну из самых черных страниц своей истории — трагическую Брестскую унию 1596 года.

Этот акт, последствия которого все христианство болезненно переживает по сей день, не был результатом действий одного человека или нескольких людей или случайным событием. Над ним сознательно трудилось несколько поколений православных и католических иерархов не только в Польше и Великом Княжестве Литовском. Нельзя также забывать об усилиях королевского и великокняжеского дворов, большого числа государственных и церковных деятелей.

Истинные причины Брестской унии следует искать не в последних десятилетиях XVI века, а в продолжавшихся многие десятилетия попытках папской курии подчинить себе Православную Церковь.

Осуществлению подобных попыток способствовал ряд событий. Важнейшие из них — государственные унии Польши и Великого Княжества Литовского: Кревская (1385г.), Виленско-Радомская (1401г.), Городельская (1413г.), Гродненская (1432г.), Мельницкая (1501г.), Люблинская (1569г.), которые фактически ознаменовали очередные этапы попадания Великого Княжества Литовского в зависимость от Польской Короны. Начиная с 1385 года все военные, хозяйственные и интеллектуальные усилия польской правящей верхушки и неосознанные усилия руководимого ею польского общества на протяжении 400 лет были направлены исключительно на подчинение и интеграцию с Польшей в десять раз большего по территории и в шесть раз большего по населению (причем совершенно чуждого и этнически, и культурно) Великого Княжества Литовского.

Польская экспансия сопровождалась неустанным стремлением папской курии подчинить своей власти Православную Церковь. Вспомним известную буллу папы Бонифация VIII от 1302 года „Ппат ЗапЫит». В ней утверждается, что якобы „существует единственная Церковь, дающая спасение. Единственным ее главой является Христос, заместитель которого — св.Петр, а также каждый преемник Петра (‘имеется в виду папа — Н.Г.). Тот, кто с этим не соглашается, как это делают греки (‘имеются в виду православные — Н.Г.), не принадлежит к пастве Христовой… Мы объясняем и утверждаем, что для спасения души каждого человеческого существа необходимо подчинение римскому епископу».

Со временем эта культивировавшаяся монополия на божественное откровение, чувство непогрешимости и призвания к исполнению исторической миссии распространения якобы „единственно истинной католической веры», следование принципу „цель оправдывает средства» стали в деятельности Римско-католической Церкви основными. Личности живого папы и других католических сановников кощунственно сравнивались с Христом и апостолами. Тех, кто смел усомниться в подобных „истинах», ждала „святая» инквизиция с судами, застенками, камерами пыток и кострами. Самой важной „миссией» этих „святых» учреждений было уничтожение инаковерующих, особенно „схизматиков» (т.е. православных).

Для исполнения этой жестокой политики папа Павел III в 1540 году призвал орден , «Наисвятейшего Сердца Иисусова» (Societas Iesu), т.е. иезуитов. Они появились в Польше в 1564 г. и сразу же приступили к тщательно обдуманной, долговременной, систематической, разносторонней и интенсивной деятельности. Они стремились подчинить себе правящую элиту во главе с королем, а через образование и науки — все общество. И достигли намеченной цели: король Сигизмунд III Ваза и его приближенные полностью оказались духовно закрепощены иезуитами, о чем исчерпывающе свидетельствует королевское признание: „Пусть лучше сгинет Речь Посполитая, сгинем ты и я, лишь бы вера римско- католическая не понесла ущерба». Густая сеть исправно действующих школ всех уровней воспитала вскоре в обществе Речи Посполитой, проникнутом до мозга костей убеждением о безусловном главенстве католичества над всеми другими исповеданиями, католических фанатиков, готовых на все.

Иезуиты оживили идею унии, мобилизовали для ее реализации попавшую в их подчинение правящую верхушку во главе с королем, а также дворянство, особенно новообращенное население белорусских и украинских земель, переметнувшееся из Православия в католицизм. А таких, по мере расширения и углубления миссионерской деятельности борцов из ордена „Наисвятейшего Сердца Иисусова», становилось все больше и больше.

Деятельность по привлечению прозелитов из высших слоев православного общества и в первую очередь из среды высшей церковной иерархии облегчал господствовавший там принцип „раздачи духовных хлебов». Он состоял в том, что власти в Польше и Великом Княжестве Литовском имели право раздавать звания и должности епископов, архимандритов и игуменов, а по их примеру магнаты и дворянство присвоили себе право назначать в монастырях и приходах, находящихся на их землях, игуменов и священников.

Эта узурпация права „раздачи духовных хлебов» в корне противоречила христианскому каноническому праву. Ибо Первый Вселенский Собор 325 года в своем 4-м Правиле постановил: „Епископа поставляти наиболее прилично всем тоя области епископам. Аще же сие неудобно, или по належащей нужде, или по дальности пути, по крайней мере три во едино место да соберутся, а отсутствующие да изъявят согласие посредством грамот, и тогда совершати рукоположение. Утверждати же таковые действия в каждой области подобает ея митрополиту». Каноническое право запрещает светской власти вмешиваться в дела назначения и посвящения епископов. В 30-м Правиле святых апостолов говорилось: ,Аще который епископ, мирских начальников употребив, чрез них получит епископскую в Церкви власть, да будет извержен и отлучен, и все, сообщающиеся с ним». А VII Вселенский Собор в 787 г. своим 3-м Правилом постановил: „Всякое избрание во епископа или пресвитера, или диакона, делаемое мирскими начальниками, да будет недействительно».

Эти каноны из века в век нарушались в Королевстве Польском и Великом Княжестве Литовском в отношении Православной Церкви, особенно в пору так называемой „золотой шляхетской вольности» в XVI-XVIII веках. Это приводило к ситуации, противоречащей какому бы то ни было представлению о достоинстве духовного сословия. Назначения на должности епископов, архимандритов и игуменов зависели исключительно от „гостинцев» (подарков) власть имущим, огромных взяток их окружению. То же самое надо сказать в отношении благочинии и приходов. В результате иерархами и священниками становились люди совершенно неподготовленные к исполнению духовных обязанностей и даже личности, вообще не могущие и не имеющие права занимать какие-либо общественные должности: шарлатаны, авантюристы, пьяницы, преступники. Поэтому неудивительна та пропасть, в которую враги усиленно сталкивали Православную Церковь с целью скомпрометировать ее, унизить, обесчестить. Общее недовольство поведением православной иерархии того времени выразил пламенный полемист и защитник Православия Иоанн Вышенский, который в 1590 году с горечью заявил: „Будь прокляты владыки, архимандриты и игумены.» Церковь защищалась, как могла, от этих искушений. Примером может служить сопротивление православных львовян вмешательству католического епископа Львова при избрании православных епископов. В XV веке и в начале XVI века римско-католический архиепископ имел решающий голос при избрании православного епископа. Львовяне смогли освободиться от этой 2 зак. 1134 „опеки», представив огромный выкуп (часть его составляли более 500 быков).

Чтобы окончательно дискредитировать православную веру и Церковь и оправдать свои захватнические действия, Римско-католическая Церковь в Польше и Великом Княжестве Литовском развернула широкую агитационную кампанию. Настойчивые атаки в письмах Бенедикта Хербста — „Сентенции веры Римско-католической Церкви и история подчинения Греческой для единения», Петра Скарги — „О руководстве и единстве Церкви Божией под одним пастырем и о греческом от этого единства отступлении» и другие тому примером. Этому идеологическому наступлению давали должный отпор православные публицисты, в том числе Мелетий Смотрицкий в «Ключе от Царствия Небесного» и Василий Острожский в своем труде „Об одной вере», Несмотря на попытки сопротивления нажим нарастал. Католические круги, кичащиеся своим духовным и культурным превосходством, глубоко проникшись необходимостью реализации „святого дела облагодетельствования схизматиков» и возвращения их под власть „Христова наместника», только расправляли крылья.

Ярким примером такого рода является деятельность большого друга иезуитов короля Стефана Батория, католического неофита (будучи протестантом, он принял католичество только после вступления на польский трон). Именно он в отвоеванном у царских войск Полоцке в 1579 г. закрыл восемь православных церквей и семь монастырей, изгнав из них многочисленных священнослужителей и несколько сотен монахов, а потом отдал все эти церкви и монастыри иезуитам для поддержания основанных им костела и коллегии. Коллегия должна была воспитывать среди молодых людей отступников от веры „схизматиков» и искоренять Православие. Так же поступал его преемник, выученик иезуитов король Сигизмунд III Ваза.

Описанные выше обстоятельства неумолимо должны были бы привести к массированной атаке католицизма на Православие, но, вероятно, в достаточно отдаленном будущем. А пока в 1588г. на восточные земли прибыл Константинопольский патриарх Иеремия II и возвел московского митрополита Иова в сан патриарха. На обратном пути Иеремия II посетил православную общественность Речи Посполитой и предпринял там ряд канонических действий, направленных на оздоровление жизни православной Церкви.

Он, в частности, посетил Супрасльскую Лавру. Это сильно обеспокоило польские светские власти и католических иерархов. Всячески дискриминированная ими Православная Церковь заметно укреплялась, благодаря всесторонней поддержке Патриарха и нарастающего снизу народного движения светских христианских братств, защищающих Православие. А образование Московского Патриархата еще больше упрочило авторитет Московского государства как самого близкого и единственного защитника Православной Веры, к которому братья по вере, белорусы и украинцы, могут обращаться за помощью в борьбе с католицизацией и полонизацией, за защитой своей веры и народных устоев.

К сожалению, патриарх, устраняя с должности митрополита Киевского и всея Руси Онисифора Девочку за канонические нарушения, опрометчиво благословил на его место архимандрита Михаила Рогозу, рекомендованного иезуитами и королем. Повышение в должности получили и два других союзника иезуитов: епископ Кирилл Терлецкий стал патриаршим экзархом (наместником), а Мелетий Хребтович — патриаршим местоблюстителем (заместителем). Конечно, здесь не обошлось без нажима и интриг со стороны иезуитов и короля. Таким образом, во главе православной Церкви в Речи Посполитой стали ее злейшие внутренние враги.

Вместе с тем, решения патриарха, связанные с неканоническими поступками некоторых духовных лиц, а также небывалое возвышение роли братского движения в жизни Церкви вызвали вполне понятное беспокойство тех православных иерархов, которые боялись потерять свой авторитет и положение. Эту ситуацию тут же использовали враги православия, подсунув иерархам идею унии, которая освободила бы их от власти патриархии и общественного контроля братств. У каждого из них на совести были серьезные проступки, а у некоторых и преступления. Поэтому православные епископы ухватились за спасительную для них идею унии.

Следует добавить, что мысль о сближении и даже об объединении православной и Римско-католической Церквей на основе полнейшего равенства, без изменения основ веры, литургики и обрядности, не была чужда выдающимся церковным деятелям той эпохи, в частности Константину (Василию) Острожскому, поскольку оно означало прекращение постоянно возбуждающей общество, а поэтому вредной для Речи Посполитой и обеих конфессий взаимной борьбы; также имелось в виду поднятие престижа и чести Церкви и православного духовенства.

VII. Подготовка и заключение унии

Вскоре после отъезда патриарха новый экзарх, епископ Луцкий Кирилл Терлецкий, в большой тайне от верующих и низшего духовенства начал интенсивные действия, направленные на осуществление унии. Уже в июне 1590г. он завоевал благосклонность самого митрополита, а четырех из семи властвующих епископов склонил подписать первую декларацию о согласии „отдать нашу волю и мысль Господу и подчинить Божьи Церкви верховной власти святого римского папы.» В то же время пламенный сторонник подчинения православной Церкви римско-католической П.Скарга в новом издании своей брошюры „О единстве Божией Церкви…» торопил, понуждал к активным действиям самого короля. Утверждал, что обязанностью христианского короля является забота о единстве Речи Посполитой, из чего следует необходимость единства Церкви, без которой не только никто не может получить спасения, но не продержится долго и единство Речи Посполитой. Он цитировал при этом св. Августина, который утверждал, что одно решение властителя может сделать для Христовой Церкви больше, чем многочисленные проповеди священников.

Сигизмунд III Ваза до сих пор не выступал открыто в поддержку унии, чтобы не раздражать православное дворянство, поскольку заискивал перед ним, ища поддержки в преодолении кризиса своей власти. Укрепившись на троне благодаря этой поддержке, он в 1592г. открыто высказал свое расположение к унии, а также обещал ее сторонникам защитить их и уравнять в правах с католическим духовенством.

Это заявление удвоило старания Терлецкого и его помощника епископа брестского и владимирского Ипатия Потея (до этого Брестского кастеляна) по привлечению новых сторонников и разработке условий, на которых должно было наступить присоединение Церкви Православной к Церкви Римско-католической. В 1594г. были уже готовы так называемые „сокальские» положения (сформулированные на тайном съезде в Сокале), определяющие по пунктам условия вступления в унию: „Мы просим, чтобы король оделил нас с нашими епархиями своим декретом и навечно утвердил следующие положения:

1) чтобы обряды и церемонии в наших церквах не нарушались во веки веков;

2) чтобы русские епископские церкви, монастыри и их собственность остались нетронутыми, а все духовенство — по давнему обычаю под властью, благословением и окормлением епископов;

3) чтобы все церковные дела и служба Божия не нарушались ни духовными, ни светскими лицами и проводились по старому календарю;

4) чтобы король соблаговолил ввести нас в сейм и дать место в сенате;

5) чтобы проклятия, которые может обрушить на нас патриарх, не принесли вреда ни нам, ни нашему духовенству;

6) чтобы греческие монахи, приезжающие сюда грабить нас, которых мы смело можем назвать шпионами, никакой власти над нами не имели;

7) чтобы привилегии, розданные патриархом для нужд братств и на другие цели для нужд народа, по какой причине умножилось количество сект и ересей, были уничтожены;

8) чтобы каждый наново избранный епископ посвящался митрополитом Киевским, а самого митрополита посвящали епископы по благословению папы римского и без всякой платы;

9) чтобы все эти положения король подтвердил своими декретами; одним — на латыни; другим — на русском языке;

10) чтобы король позаботился о подтверждении этих статей также актами Его Святейшества папы и чтобы мы получили такие же вольности, каковые имеют в Короне Польской и Великом Княжестве Литовском архиепископы, епископы, прелаты и весь римский клир».

Из содержания этих „положений» вытекает, что семь из них касались личных привилегий православной иерархии и только три — церковных прав.

Переговоры с представителями римской курии, польского епископата и короля быстро продвигались вперед. Одновременно расширялся круг сторонников унии: были охвачены не только все православные епископы, но и большая часть архимандритов и игуменов. Проект унии, а также все другие документы, адресованные папе и королю, были разработаны в деталях. Православная иерархия подписала их на синоде 12 июня 1595г. Епископы Терлецкий и Потей были названы полномочными представителями, задачей которых было представить папе решение православной Церкви Речи Посполитой подчиниться Риму. Проект унии далее был согласован с королем и папским нунцием, а делегаты начали готовиться в дорогу.

Тем временем все то, что хранилось в строжайшей тайне, стало стараниями епископа Потея и митрополита Рогозы явным. Измена иерархов и проект унии вызвали у православной общественности возмущение. Против унии, уничижающей Православие, особенно резко выступил видный церковный деятель и самоотверженный защитник Церкви Православной, князь Константин (Василий) Острожский, воевода киевский и сенатор Речи Посполитой. В письме, адресованном всем жителям страны он писал: „В нынешние времена кознями вселукавого дьявола, отцы нашей истинной веры, прельстившись славою мира сего и помрачившись тьмою сластолюбия; наши мнимые пастыри, митрополит с епископами, … тайно сговорились между собой на гибель…, как об этом свидетельствуют их тайные решения. Узнав доподлинно о таких отступниках и явных предателях Церкви Христовой, сообщаю о них всем вам, возлюбленные братья во Христе, и жажду вместе с вами восстать против врагов нашего спасения, дабы Божией помощью и вашими стараниями они сами впали в упомянутые сети, которые тайно на нас расставили…. Какая нам от них может быть польза? Они должны были быть светом мира, а стали мраком и грехом для всех».

Благодаря стараниям Константина Острожского от униатов отошел епископ львовский Гедеон Балабан, он провозгласил свой публичный протест против унии, в котором в частности утверждал: „Решение о ней принято было вопреки принципам и обычаям нашей православной веры, нашим правам и вольностям, без позволения патриархов, наших духовных руководителей, без решений духовного собора, а также без позволения светских властей, а также известных древних родов, как и простых людей православной веры, без согласия которых мы ничего не хотим делать». К львовскому владыке, присоединился перемышльский епископ Михаил Копыстенский, который пожелал, чтобы вопросами унии занялся Собор с участием всего духовенства, братств и дворянства. Вместе с обоими иерархами и князем-сенатором выступили архимандриты и игумены ряда монастырей, многочисленные представители старых княжеских родов, бояр и простого люда.

Православное общество во главе с князем-сенатором Константином (Василием) Острожским, воеводами Александром Острожским и Федором Скумином-Тышкевичем требовало от короля созвать всеобщий Собор, чтобы решить вопрос с унией и рассчитаться „с нашими продажными пастырями». Созвать Собор просили короля также униатские епископы, питая надежду, что их отступничество от веры отцов завоюет расположение общества. Однако Сигизмунд III Ваза под нажимом своих советников, особенно иезуитов, не созвал Собор и оправдал свое решение тем, что вопросы веры должны решать иерархи, а не простой люд. Он также закрыл границы государства для всех представителей православного духовенства. Он не вмешивался, когда у исповедующих Православие отнимали храмы, находящиеся во владениях частных лиц, но и, с другой стороны, не допускал униатских иерархов в сейм и сенат.

Православные иерархи предали свою Церковь и полностью подчинились римско-католической, что подтвердили добровольными подписями под различными юридическими актами. Следовательно король считал себя обязанным оберегать унию, а не оставлять ее под вопросом. И чтобы никто не усомнился в искренности их униатских стремлений и подлинности их собственноручных подписей под униатскими актами, иерархи-отступники от Православия спешно съехались в Луцк и 27 августа 1595 года подписали заявление: „Мы приняли унию с любовью и не только исповедались в ней сердцем и устами вместе с нашим митрополитом Михаилом Рогозой, но и подтвердили их своими подписями. А сейчас, подтверждая это снова, мы добровольно постановляем, что не отступим от нее до смерти…. Также постановляем,, чтобы в наши луцкие, перемышльские, львовские и холмские решения не вмешивался никто из светских и не смел противиться нашему постановлению под угрозой проклятия. А каждый противящийся будет отлучен от Святых Таинств и не будет впускаться в храм Божий».

Таким образом отступники не оставили даже тени сомнения в том, что касалось полной добровольности своей измены вере отцов. Они сожгли за собой все мосты, ведущие к согласию и объявили беспощадный крестовый поход против православных. Страну стали засыпать брошюрами и листовками типа „Унии» (Вильно, 1595), доказывающей, что веками угнетенные „схизматики» благодаря унии обретут спасение. Оставалось только привести эту „милость» к счастливому концу у ног „наместника Христа» в Риме.

В Кракове король Сигизмунд III Ваза и оба великих канцлера, польский Ян Замойский и литовский Лев Сапега, еще раз тщательно проанализировали условия унии, убирая все, что было невыгодно для Римско-католической Церкви и польского правительства. Они же вскоре приказали Потею и Терлецкому готовиться в дорогу.

Король распорядился, чтобы посольский кортеж был внушительным и своим видом не ронял чести католического королевства, однако, не дал на это ни копейки. Епископ Потей был человеком богатым, а епископу Терлецкому король посоветовал отдать все церковные владения православной Луцкой епархии в аренду на 20 лет. Полученные таким образом деньги покрывали расходы на дорогу в Рим, на богатые подарки, которые должны были быть вручены папе и членам его двора.

Так православные верующие Луцкой епархии кровавым потом оплатили пышный кортеж изменников веры их отцов. Именно во времена Терлецкого и Потея сложился обычай отдавать в аренду православные церкви полякам и евреям, как будто это были корчмы, что дало возможность сдирать с православных прихожан плату за возможность пользоваться собственными храмами для молитвы, святой Литургии, совершения бракосочетания или воздания последних почестей собрату. Эти остатки „золотой польской религиозной терпимости» и „любви к отлученным братьям-схизматикам» сохранились по сей день на Белостоцких землях в народном бурлеске „Залман».

За два дня до того, как в Рим отправился необычайно величественный кортеж во главе с Потеем и Терлецким, король в специальном универсале, датированным 14 сентября 1595 года, сообщил своим подданным, что православные в Речи Посполитой присоединились к католической Церкви.

Целых два месяца тащился униатский кортеж из Кракова в Рим и прибыл туда только в середине ноября. В этот период Сигизмунд III Ваза послал папе Клименту VIII специальный „постулат»», в котором, между прочим, сообщал, что подчинение православных Речи Посполитой власти папской курии легко приведет к унии Великое Княжество Московское, где, как известно, миллионы человеческих душ прозябают в „греческой схизме». А Речь Посполитую это избавит от шпионов, так как „схизматики» находятся на службе у турок. Этот факт интересен тем, что епископ Е.Озоровский и ныне, в 1995г., спустя 400 лет, не добавил ничего нового в католические принципы восточной политики, когда в издании „Gosk Niedzitlny» („Воскресный гость») (N35/93) обвинил православных Белостока в том, что они „служат Москве».

Потея и Терлецкого с многочисленной свитой приняли в Риме чрезвычайно сердечно и торжественно. Их разместили в прекрасном дворце поблизости от апартаментов самого папы. Перед генеральной аудиенцией им показали красоты католической митрополии, в их честь устраивали приемы, развлечения. А в это время ватиканские эксперты тайно исследовали привезенные Потеем и Терлецким документы и готовили ответ на них. Наконец настал день 23 декабря 1595 года, когда папа и высшие чины курии были готовы торжественно праздновать усмирение „схизматиков».

Церемония происходила в большом зале для аудиенций. Папа Климент VIII в торжественном облачении восседал на троне в окружении 33 кардиналов. Позади стояли многочисленные архиепископы, епископы, послы разных стран, знатные иностранцы, среди которых были и аристократы из Польши и Великого Княжества Литовского.

Два распорядителя церемонии ввели Потея и Терлецкого, которые приблизились к трону и упали на колени, три раза поклонились папе до земли и поцеловали папскую туфлю. Далее, продолжая стоять на коленях, рассказали о цели своего приезда и подали Клименту VIII привезенные документы. Потом их отвели назад ко входным дверям, где, стоя на коленях, они ждали ответа.

Тем временем папа приказал прочитать вслух врученные ему документы. Виленский каноник Евстафий Воллович огласил оригиналы, написанные на официальном старобелорусском языке, потом папский секретарь прочитал их латинские переводы. После этого секретарь произнес обращение к прибывшим, в котором подчеркнул следующее: „Мудро и богобоязненно поступили вы и ваш богобоязненный митрополит с епископами, когда возжаждали объединения с Католической Церковью, вне которой нет спасения. И из таких отдаленных стран прибыли вы сюда, чтобы подчиниться истинному наследнику святого Петра, истинному наместнику Христа на земле и, отвергнув былые ошибки в вере, принять от него чистую, неискаженную веру.» В ответ Потей и Терлецкий, стоя на коленях, приняли присягу от имени епископата и всего народа. В их длинной присяге присутствовало и такое утверждение: „Исповедую и принимаю все, что Святая Апостольская Римская церковь прикажет исповедовать и принимать в соответствии с решениями Вселенского Тридентского собора». И далее: „Признаю святую католическую апостольскую Римскую церковь матерью и наставницей всех церквей. А папе римскому, наследнику святого Петра, князя апостолов и наместника Иисуса Христа, я обещаю и присягой подтверждаю искреннее послушание. А этой истинной католической вере, без которой никто не может получить спасение и которую я тут добровольно исповедую, я буду обучать своих подопечных или тех, которые будут отданы под мою пастырскую опеку».

Все это свидетельствовало о том, что Потей и Терлецкий приняли католичество, а слово „уния» было только фиговым листком, скрывающим этот факт. После принесения присяги оба епископа — теперь уже католики — снова пали ниц перед папой и поцеловали его туфлю. Климент VIII произнес над ними несколько прочувствованных слов, сказав, что принимает их в лоно Римско-католической Церкви, а также всех отсутствующих: митрополита, епископов, духовенство и весь народ. По его распоряжению кардинал и инквизитор сняли с обоих все проклятия и дали отпущение всех грехов. Папа благословил их на дальнейшее исполнение обязанностей епископа и на службу Католической Церкви, дал им право отпускать грехи и посвящать епископов в униатство (т.е. римско-католическую веру). По просьбе Потея и Терлецкого папа разрешил всей свите поцеловать его туфлю. Церемония подошла к концу, и папа покинул зал.

Только через месяц, 21 января 1596 года папа Климент VIII подписал конституцию об унии. В ней подробно были расписаны правила, обязательные для униатов: ,мы позволяем им (т.е. униатам — Н.Г.) отправлять все святые обряды и церемонии, которые они используют во время богослужений и св. Литургии, также при совершении прочих Таинств, если только эти обряды не перечат истинам католической веры и не мешают в общении с Римской церковью». В память об этом акте были отчеканены золотые и серебряные памятные медали с изображениями коленопреклоненных перед папой Терлецкого и Потея.

В первых числах февраля 1595г. Потей и Терлецкий вместе со своей свитой выехали из Рима. К сожалению, они везли в родной край не христианское единство, не благословленный Богом мир, но агрессивное третье вероисповедание, целью которого была победа над православием.

Новообращенные униаты везли с собой несколько десятков папских посланий и пожеланий, адресованных польскому королю, епископам, а также теперь уже униатскому митрополиту и подчиненному ему духовенству. Папа обязывал короля и католических иерархов оказывать всестороннюю помощь униатам, а митрополита Рогозу — созвать Вселенский собор епископов, чтобы „каждый из них признал перед публичным собранием католическую веру… и чтобы каждый торжественно присягнул на верность нам и апостольской столице». Но папа, не слишком доверяя облобызавшим его туфлю неофитам, пожелал, чтобы они письменно подтвердили свою лояльность: „Пришлите нам документ, соответствующим образом подтвержденный и засвидетельствованный, чтобы он всегда находился в наших архивах как свидетельство для потомков о вашем обращении к Католической Церкви».

Король, католические иерархи, униаты и иезуиты торжествовали, отправляли благодарственные богослужения в церквах, читали „Te Deum». Но они поторопились, потому что на варшавском всеобщем сейме в марте — мае 1596г. послы, избранные на земских сеймах, собрали протесты, в которых требовали, чтобы король лишил звания епископов Потея и Терлецкого. А сенатор князь Острожский требовал предать их суду за государственную измену. Земские послы во главе с князем Друцким-Горским заявили, что „они и весь русский народ за эту измену не признают Ипатия и Кирилла епископами, а православные дворяне не пустят их в свои владения». Подобные протесты прислали и города. Но король ответил на это репрессиями, а католические священники усилили пропаганду в защиту унии. Особенно преуспел Петр Скарга, который стал заклятым врагом Православия.

На Украине в ответ на эту духовную агрессию снова разгорелось несколько притихшее восстание, во главе которого стоял Северин Наливайко. Отряды повстанцев состояли из православного украинского и белорусского крестьянства, мещанства, мелкого дворянства. Они взялись за оружие, чтобы, прежде всего, защитить свою веру в ответ на преследования со стороны католических священников и шляхты. Против повстанцев король бросил вооруженную до зубов армию гетмана Жолкевского. Его воины усмиряли белорусские и украинские деревни и городки в Среднем Приднепровье, оставляя после себя только пепелища и трупы. Повстанцы и население отчаянно защищались, но предатели выдали руководителей восстания. В Варшаве на Замковой площади им отрубили головы, а Наливайко сожгли живьем 7 июля 1596г.

Когда восстание было подавлено, король по рекомендации папы 14 июня 1596г. огласил универсал об объединении Православной и католической Церквей. „Мы убеждены, — утверждал в нем монарх, — что вы сами, если хорошо задумаетесь об этом, не найдете для себя ничего лучшего, более важного и утешающего, чем святое объединение с Католической Церковью, которая устанавливает и поддерживает между народами согласие и взаимную любовь». Вскоре трагическая судьба сотен тысяч православных Речи Посполитой показала безграничную лживость королевских слов.

VIII. Собор в Бресте

Сигизмунд III посоветовал митрополиту Рогозе созвать в Бресте собор „католиков Римской церкви и Церкви Греческой, которые принадлежат к этому единству» (т.е. униатов — Н.Г.); также „православные могут явиться на собор, но в небольшом числе и не толпой». Через несколько недель Рогоза сообщил, что собирает 6 октября собор, чтобы „выслушать и подписать подготовленную» уже унию, а это означало, что никакой дискуссии не предполагалось. Епископы-предатели стремились ратифицировать унию без участия православных, поэтому православная общественность во главе с князем Острожским постановила вопреки всему принять участие в соборе, в соответствии с тогдашним законом выбрала делегатов и старательно приготовилась к участию в нем.

Выборами делегатов на Собор, который должен был утвердить унию, занялся также и сам король. От Великого Княжества Литовского он делегировал на Собор канцлера Льва Сапегу, подскарбия [6], земского писаря Димитрия (Дмитрука) Халецкого и тракайского воеводу Николая Радзивилла (все они недавно приняли католичество). Епископат католической Церкви направил на Собор самого преданного ей епископа луцкого Бернарда Мациевского, архиепископа львовского Дмитрия Сколимовского; прибыли также папские послы — иезуиты Петр Скарга, Иустин Рааб и Мартин Латерна. Католическая делегация была почти вдвое больше униатской, в которую входило пять епископов с митрополитом и несколько архимандритов. Ни в той, ни в другой делегации не было представителей из народа.

Напротив православный лагерь был представителен и канонически полноправен. Православная общественность, в частности, направила в Брест воевод волынского и киевского, князей Александра Младшего и Константина (Василия) Старшего Острожских, волынского стольника Андрея Боговитина, новогрудского кастеляна князя Александра Полубенского, судей (городского) владимирского Павловичи и (земского) луцкого Чаплица, было большое представительство от братств: 8 человек от виленского, 5 от Бельска (Подляского), 3 от львовского; кроме того прибыли представители бояр и мещан из 15 белорусских и украинских округов и земель. Еще более представительной была делегация православного духовенства: перемышльский епископ Михаил Копыстенский, львовский — Гедеон Балабан, экзарх Константинопольского патриарха Никифор, экзарх Александрийского патриарха Кирилл, белградский митрополит Лука, Макарий и Матфей — архимандриты монастырей со св. горы Афон, 9 архимандритов с территории Речи Посполитой, один игумен, 16 протоиереев, более 200 представителей приходского духовенства, в частности, архимандрит Супрасльскои Лавры Иларион (князь Массальский), его заместитель Геннадий и несколько монахов, а также декан Нестор Кузьмич из Заблудова, священник Леонтий из Милейчиц.

Таким образом, было собрано очень авторитетное представительство, характерное для первых христианских соборов. Все православные делегаты были уполномочены своими избирателями и прихожанами отвергнуть „новую веру» (унию) и сохранить верность „старым обычаям и правдам св. Восточной Церкви», а также патриарху „Нового Рима», т.е. Константинополя.

Католики, униаты и представители короля не допускали даже мысли о том, чтобы участвовать в соборе вместе с православными. Епископ брестский Потей лично закрыл на засов двери всех брестских церквей, а ключи носил при себе. Ранним утром 6 октября католики, униаты и королевские представители тайно отправились в собор Свято-Николаевскую церковь, служившую кафедральным собором. После богослужения было объявлено, что там открывается униатский собор. Никаких дискуссий не было разрешено, и потому работа собора в тот же день была завершена. Участники этого представления в полной мере сознавали, что сей фарс не удовлетворяет ни одному из условий правомочного Собора, которым не может быть признан и таковой. Они поэтому попытались переманить на свою сторону некоторых представителей православного сообщества. Больше всего им был нужен князь Острожский как предводитель православной общественности.

У православных же делегатов не было даже места, где они могли бы совершать богослужения или собираться на совещания; они встречались в частном доме, где остановились князья Острожские. Это был дом протестанта Райского. Там православные ожидали, что митрополит Рогоза пригласит их на Собор. Они ждали с утра до заката, и, не дождавшись, пришли к выводу, что имеют право проводить свой Собор, независимый от королевского, униатского.

Экзарх Никифор открыл заседание, так как был уполномочен проводить соборы поместных Церквей. Этот шаг был юридически полноправен, поскольку Православная Церковь в Речи Посполитой подчинялась согласно каноническому праву константинопольскому патриарху. По существующей в Православной Церкви традиции все участники Собора разделились на две палаты: высший „круг» составляли лица, наделенные высоким духовным саном, председателем этого „круга» стал декан Нестор Кузмич из Заблудова, а светские делегаты и приходские священники вошли в низший „круг».

Свою деятельность высший „круг» начал с того, что послал делегацию к митрополиту; эта делегация пригласила его на встречу с патриаршими экзархами, целью которой было оговорить их участие в дальнейшей работе собора. Рогоза делегацию не принял, отправил ее без ответа на приглашение. Позже встретиться с митрополитом пытался князь Острожский, но его предложение также не было принято. Несмотря на это, православные послали к папскому легату новую делегацию с просьбой, чтобы им было позволено принять участие в Соборе на том основании, что ранее им было вручено письменное приглашение. Однако и эта делегация вернулась ни с чем. Стало ясно, что католико-униатский Собор полностью проигнорировал православных. Но все же на следующее утро православные, не теряя надежды, отправили очередную делегацию, которая была принята донельзя враждебно. Еще через день в католико-униатском лагере опять появилась очередная делегация православных. На этот раз она получила такой ответ: „Что мы сделали, то сделали. Хорошо это или плохо, но мы объединились с западной Церковью». Так завершили дело католики и униаты.

Таким образом, у православных была вполне обоснованная причина созвать свой Собор, который принял бы решение о своем отношении к сложившейся ситуации. Заседание открыл экзарх Никифор и предоставил слово делегатам для оглашения мнения их избирателей. Выступило много представителей разных общественных групп и регионов Речи Посполитой. Их предложения в основном свелись к следующему:

1) униатские епископы — добровольные изменики Православной Веры и за это подлежат патриаршему и Соборному наказанию, которое должно заключаться в лишении духовного сана;

2) без решения Собора восточных патриархов этот поместный собор в Бресте не имеет никаких прав заключать унию. А та уния, которую приняли сейчас, незаконна и никого ни к чему не обязывает.

Работу Собора внезапно прервало прибытие королевских делегатов с предложением представителям православных явиться на униатско-католический Собор. Католики и униаты во главе с иезуитом Скаргой предъявили претензии православным, обвиняя их в измене Речи Посполитой, в том, что они допустили на свой Собор „еретиков», (т.е. протестантов). Экзарха Никифора называли турецким шпионом и уговаривали белорусских и украинских бояр, чтобы те тут же приняли „единственно справедливую католическую веру». Православные выслушали эти претензии спокойно. Тогда Скарга, увидев, что лживые обвинения не производят никакого впечатления, уединился с князьями Острожскими и начал их уговаривать оставить православие и перейти в католичество, а когда и это не помогло — угрожал проклятием, лишением должностей, имущества и изгнанием из страны. Но князья не поддались ни на просьбы, ни на угрозы иезуита, и Скарга вместе с другими подосланными униатами и католиками ушел ни с чем.

На следующий день (9 октября) католики и униаты в соборе св. Николая торжественно принесли присягу, собственноручно подписали и приложили свои печати к декларации, провозглашавшей, что они согласны со всем тем, что было принято в Риме Потеем и Терлецким. Потом они отправились в католическую церковь и там, вместе исполнив „Te Deum», огласили отлучение от Церкви православных епископов: львовского Гедеона и перемышльского Михаила, кроме того 10 архимандритов, среди них архимандрита Киево-Печерской Лавры Никифора, 16 протоиереев и всех православных священников, которые не приняли унию. Одновременно католико-униатский Собор обратился к королю с просьбой снять с должностей отлученных священников и поставить на их место униатов.

Православному Собору не оставалось ничего иного, как предпринять аналогичные шаги против униатов. По просьбе собравшихся, экзарх Никифор, как полномочный представитель Константинопольского патриарха, вышел на помост и, держа в правой руке крест, а в левой Евангелие, провозгласил: „Святая Божия Восточная Церковь повелевает нам и настоящему Собору, чтобы митрополит Михаил и поименованные с ним владыки были лишены архиерейского достоинства и служения, епископской власти и всякого духовного сана». Приговор подписали все члены высшего круга, среди них декан Нестор Кузьмич из Заблудова, архимандрит Супрасльской Лавры Иларион и его заместитель Геннадий, каноник Леонтий из Милейчиц и ряд других священников с Подлясья.

Далее православный Собор послал королю письмо, в котором требовал от него лишить званий и владений отлученных от православной Церкви иерархов, а на место их поставить православных священников. Низший „круг» собора тоже принес „присягу веры, совести и чести» в том, что его представители также не признают иерархов-отступников. Далее оба „круга» приняли резолюцию, которую подписали все члены Собора. В резолюции, в частности, было сказано: ,Мы даем, обет веры, совести и чести за себя и за наших потомков, не слушать этих, осужденных соборным приговором митрополита и владык, не повиноваться им, не допускать их власти над нами, напротив, сколько возможно, противиться их определениям, действиям и распоряжениям, и стоять твердо в нашей святой вере и при истинных пастырях нашей Святой Церкви, особенно при наших патриархах, не оставляя старого календаря» (т.е. старого стиля — Н.Г.). В специальном универсале от 15 октября 1596г. король объявил, что уния находится под королевской опекой, следовательно она имеет права государственной конфессии. Вместе с тем, Православная Церковь и те, кто исповедует православную веру, лишаются всяких прав. Таково было начало мученического, крестного пути Православной Церкви в Речи Посполитой.

IX. Реализация унии

Правительство Речи Посполитой свой первый удар нанесло экзарху Никифору. Его арестовали, сфальсифицировали процесс о шпионаже в пользу Турции, бросили в застенки Мальброкского [7] замка и там обрекли на голодную смерть. Королевский канцлер Ян Замойский руководил подготовкой компрометирующих материалов против Константина (Василия) Острожского, в связи с чем князь не мог в течение ряда лет принимать участие в общественной жизни.

Униатская иерархия и католический клир с помощью иезуитов набросились на православные храмы, священников и монахов. Инициатор унии, Кирилл Терлецкий во главе своего собственного отряда напал на Жидиченский монастырь и полностью разграбил его. Он подверг монахов жестоким пыткам, а лотом изгнал их из монастыря. С особой изощренностью преследовал православных Ипатий Потей. Он устраивал настоящую охоту на православных священников, бросал их в тюрьму, приказывал сбривать им бороды, отбирал приходы, издевался над ними, а особенно упорных в православной вере сдавал как бунтовщиков светским властям, которые кроваво расправлялись с ними. Во главе банды вооруженных слуг Потей врывался в православные храмы и грабил церковную утварь.

Чрезвычайно коварным способом униаты завладели Супрасльской Лаврой. Однажды Потей неожиданно прибыл в Супрасль, приказал созвать всех обитателей Лавры в церковь Благовещения Богородицы и там объявил, что монахи и монастырское начальство вместе со всем монастырем присоединены к унии. Отвергая это наглое заявление, архимандрит Иларион сказал, что он и его монахи не признают власть отступника Потея, считают его еретиком, не принимают власть папы и не намерены подчиняться его воле. В свою очередь, монахи поклялись, что они будут тверды в Православии, даже если им будут угрожать смертью. Разгневанный Потей тут же уехал из Супрасля и сразу же подал в суд на Илариона за неподчинение верховной власти. Иларион на заседание суда не явился. Тогда Потей пожаловался королю, что архимандрит — бунтовщик и не признает королевской власти. Король тут же вынес приговор об изгнании Илариона из страны, а монахов, противящихся унии из монастыря.

Подобным образом поступали и другие униатские иерархи. Православные монастыри обращались в униатство с помощью административных решений, а непокорные игумены и монахи изгонялись. С особым ожесточением преследовались православные братства, у них отбирались святыни и школы, закрывались типографии, больные выбрасывались на улицу из больниц и приютов. С каждым днем усиливалась борьба против православных — их увольняли с занимаемых должностей, лишали права торговать и заниматься ремеслом, оскорбляли и били на улицах.

Желая решить проблему обучения священников, униаты заняли знаменитый православный монастырь Св. Троицы в Вильнюсе, изгнали монахов и основали в монастыре униатскую семинарию, позже ее возвысили в ранг коллегии. Кроме того, в Бресте униаты закрыли школу, принадлежащую православному братству, а в ее помещениях разместили свою коллегию. Подобным образом униаты поступали во всех более или менее крупных центрах православной духовной жизни в Белоруссии и на Украине.

Каждый православный в Речи Посполитой чувствовал себя в опасности. Верными религии предков остались только стойкие и мужественные. Поддающиеся на уговоры, колеблющиеся и пугливые, те, кто боялся потерять свои владения, имущество, особенно украинские и белорусские магнаты, зажиточные бояре и мещане отрекались от веры своих предков и переходили в католичество. А вот крестьян загоняли в униаты без каких бы то ни было объяснений. Там’?, же, где народ пробовал оказать сопротивление, православное духовенство изгонялось, церковь превращалась в униатский костел или закрывалась вообще.

Православным священникам запрещалось под угрозой смерти появляться в местах, где находились церкви, их лишили права совершать богослужения, таинства, служить панихиды. Были запрещены похоронные процессии для православных, по улицам городов и деревень покойников приказывали вывозить ночью через ворота, служащие для удаления из города нечистот. Православные пытались далеко за городом или деревней, в поле или в лесу, строить временные часовенки, чтобы в них можно было молиться. Но и там на них нападали группы униатов-фанатиков и католиков, они избивали и разгоняли людей, разрушали часовни.

Не только православные, но и все просвещенные граждане Речи Посполитой отдавали себе отчет в том, что уния угрожает государству. Уже на начальном этапе наступления униатов в январе 1597г. дворянские сеймики в Познаньском и Калишском воеводствах, в состав которых не входил ни один православный, вынесли решение о том, чтобы „люди греческой религии оставались при своих стародавних правах и свободах и с верой, соответствующей их убеждениям». В это время сеймики украинских и белорусских земель категорически требовали убрать униатских иерархов и поставить вместо них православных епископов.

В 1598 году дело дошло до сотрудничества православных и протестантов, целью которого была общая борьба за религиозную терпимость в стране. Об этом узнал униатский митрополит Потей и сразу же забил тревогу: нашелся повод объявить, что уния находится в опасности. Он просил короля и католиков о помощи.

Ему не пришлось долго ждать помощи со стороны братьев-католиков. Сигизмунд III тут же передал всю власть над Православной Церковью и ее приверженцами самому жестокому преследователю православия Потею и подтвердил право униатов на все отобранное у православных имущество. Он также запретил православному братству строить в Вильне новые храмы и тем самым разрешил врагам Православия начать самые жестокие гонения.

Только после 22 лет преследований, которые можно сравнить лишь с гонениями на христиан во времена Нерона, после неудавшегося польскокатолического нашествия на Москву террор несколько утих, но ненадолго.

X. Базилиане

Митрополиту Потею всегда были близки иезуиты, их девиз „цель оправдывает средства», жестокая военная муштра, неугасающая враждебность по отношению к некатоликам, безграничная преданность ордену. И вот главный униат начал мечтать о создании подобного униатского ордена. Горячего и преданного сторонника своей идеи митрополит нашел в лице Ивана Иосифа Велиамина Рутского, перебежчика из протестантизма и православия в католичество, воспитанника римской униатской коллегии, а позже — епископа и ректора виленской униатской коллегии. Руководствуясь иезуитскими образцами,, они основали первый униатский орден базилиан с такой же системой военной дисциплины, густой сетью школ, которые позволили бы воспитывать из православной молодежи фанатичных униатов. Главной целью деятельности базилиан было обращение православных в униатство и разрушение Православной Церкви[8]. После смерти Потея папская курия назначила Рутского генералом базилиан, а также возвела его в сан униатского митрополита. Почти все православные монастыри Рутский превратил в базилианские, в том числе и Супрасльскую Лавру. Папа Урбан III в специальном благодарственном письме хвалил Рутского за „обращение в святую унию около двух миллионов схизматиков». За полтора века своей деятельности базилиане вместе со своими старшими братьями иезуитами завладели Беларусью и почти целиком обратили ее в униатскую веру. Накануне первого раздела Речи Посполитой во владении базилиан находилось около 150 монастырей, при большей части которых действовали школы и типографии. Деятельность базилиан отличалась ненавистью к Православию и необыкновенной жадностью. В то время на базилиан работало более 20 тысяч крепостных крестьянских семейств. Базилиане также славились тем, что бесчеловечно обращались со своими подданными и беспощадно их обирали. Примером может служить то, что из фольварков, принадлежавших Супральской Лавре, в начале XVIII века сбежало больше половины крестьян. В базилианских монастырях находилось много римско-католических монахов. Именно они навязывали базилианам латинские обряды, польский язык в повседневном общении и польские обычаи. После 1773 года, когда в Речи Посполитой был упразднен иезуитский орден, почти все иезуиты перебрались в базилианские монастыри и по сути превратили их из базилианских в иезуитские.

Рутский использовал все самые недозволенные приемы, чтобы исключить из общественной жизни православное духовенство. Он писал ложные доносы на православных священников, братства и светских деятелей, обвиняя их в антиправительственных заговорах, в государственной измене, оскорблении чести и достоинства короля и т.д. За подобные преступления грозила смерть или пожизненное заключение. Рутский написал бесчисленное множество посланий, брошюр, в которых всеми способами поливал грязью Православие, стремясь дискредитировать его канонические основы. Православных он не считал за людей. Во время его властвования Православная Церковь на Украине и Беларуси, а также на Подлясьи переживала самые тяжелые времена. Когда в 1637г. он скончался, все, даже сами униаты, сочли его смерть милостью Божией.

XI. Иосафат Кунцевич

Иосафат Кунцевич был воспитанником Потея и Рутского, слепо преданным унии. Он происходил из набожной православной мещанской семьи из Владимира Волынского. Во время обучения в православной школе братства в Вильне Иосафата переманили в иезуитскую коллегию. Он был очень способным, но неустойчивым в вере юношей и под влиянием иезуитов перешел в униатство. Опекуны рекомендовали его Потею, тот взял его в ученики и вместе с Рутским начал формировать из него униатского деятеля. Юноша был очень податлив и вскоре стал активным пропагандистом унии. После пострижения его самим Потеем в монашество он сразу был поставлен настоятелем нескольких монастырей и, как часто бывает с новообращенными, превратился в заклятого врага Православия и фанатика-униата. Уже с первых лет деятельности его возненавидели и православные, и католики, окрестив его „душехватом».

Несмотря на это, Рутский подталкивал Иосафата к еще более жестоким действиям. Он возвел его в сан полоцкого архиепископа, отдав ему северо-восточную часть Беларуси с Полоцком, Витебском, Оршей, Могилевом. Кунцевич с небывалой жестокостью набросился на живущих на этих землях православных: устраивал погромы, опечатывал церкви и силой загонял православных в униатство. В ответ жители Могилева взялись за оружие, так же поступили жители Орши. В свою очередь Кунцевич засыпал короля доносами, пока в конце концов не добился прибытия _ войска для усмирения непокорных. Преследование православных усилилось. Подобные действия вызвали во всей стране недовольство Иосафатом.

В 1620г. волынский посол Лаврентий Древинский на варшавском сейме провозгласил в присутствии короля: „Уже в больших городах церкви запечатаны, имения церковные расхищены, в монастырях нет монахов — там скот запирают, дети без крещения умирают, тела умерших без церковного обряда из городов, как падаль, выво зят, мужи с женами живут без брачного благо Словения, народ умирает без исповеди, без при чащения. Неужели это не самому Богу обида, и неужели Бог не будет за это мстителемг Не говоря о других городах, скажу что во Львове де лается: кто не униат, тот в городе жить, тор говатъ и в ремесленные цехи принят быть не может; мертвое тело погребать, к больному с Тайнами Христовыми открыто идти нельзя. В Вилъне, когда хотят погребсти тело православ ного, то должны вывозить его в те ворота, в которые одну нечистоту городскую вывозят. Монахов православных ловят на вольной дороге, бьют и в тюрьмы бросают. В чины гражданские людей достойных и ученых не производят пото му только, что они не униаты; простаками и невежами места наполняют в поношение стра не нашей». Король выслушал все это с каменным спокойствием и не принял решения, которое могло бы усмирить бесчинства униатов.

Ни король Сигизмунд III Ваза, ни его чиновники не реагировали на жалобы белорусского и украинского дворянства, в которых детально описывались злодейства Кунцевича: ,Полоцкий епископ в этом году умышленно приказал жителям города для пущего издевательства извлекать из могил покойников (православных), недавно погребенных на кладбище, и бросать их на съедение псам». Что ж, Кунцевич прекрасно знал, что у него есть высокопоставленные защитники в лице короля и митрополита и творил все, что ему заблагорассудится. Он даже стал цинично домогаться от канцлера Великого Княжества Литовского Льва Сапеги помощи в истреблении православия. Но Сапега, несмотря на то, что был новоиспеченным католиком и заядлым сторонником унии, очень резко осудил полоцкого архиепископа, его жестокость и превышение полномочий: „Ваша святость, как ты ее понимаешь, позволяет вам грабить схизматов и отрубать им головы. Евангелие же учит совер шенно иным вещам. Эта уния вызвала огромные несчастья…. Уния не принесла радости, а только несогласие, ссоры, беспорядки. Было бы намного лучше, чтобы она никогда не имела места среди нас…. Мы опасаемся, как бы эта уния не стала причиной твоей и нашей погибели…».

Такое послание направил канцлер, который сам стоял у истоков унии, рьяному униатскому неофиту. Кунцевич очень резко отреагировал на замечания Сапеги. Разозлившись, он схватился за перо и написал на Сапегу доносы королю и папе римскому. А через несколько дней отправился в Витебск и там вместе с воинами личной охраны начал громить православные церкви и часовни, избивать православных священников, издеваться над православными горожанами. Православные после этого построили временные часовни на лугах над Двиной. Но и там до них добрались слуги Кунцевича. Жители Витебска, доведенные до крайности, взялись за камни, колья, и 12 ноября 1623г. разогнали охранников епископа, ворвались в его дворец, нашли его в укрытии, убили, а труп бросили в Двину.

Король учинил кровавую расправу с витебчанами. Он лишил город магдебургского права, велел сравнять с землей православную церковь в Центре города и на ее месте за счет горожан построить униатскую; около 100 горожан были приговорены к смерти через отсечение головы, но 80-ти вовремя удалось бежать. Позже останки Иосафата с большой помпой были привезены в Рим. В настоящее время они находятся в базилике св.Петра возле реликвий отцов Церкви. Нынешний папа Иоанн Павел II прославляет Кунцевича как „апостола объединения».

XII. Попытки защиты от унии

От католически-униатского натиска православные защищались как могли. Прежде всего они сопротивлялись, когда их вынуждали перейти в католичество и униатство. Они выступали на сеймиках и сеймах в защиту свободы вероисповедания, Добивались от королей подтверждения своих свобод и часто получали подобные подтверждения, особенно во время коронации. У них отбирали храмы^и монастыри, а они возводили новые. Выдающуюся роль в защите своей веры, языка и культуры играли православные братства. Первое из них возникло в 1584г. в Вильне, следующие во Львове и других более или менее крупных городах. В начале XVII века почти при каждом православном храме и монастыре действовали братства. Они поддерживали Православие, защищали священников и храмы, занимались устройством школ, типографий, приютов, больниц, т.е. были основой духовной, общественной и культурной жизни православных.

Основанные князем Константином (Василием) Острожским в 1572-1580гг. братства в Слуцке, Турове, Владимире Волынском, особенно знаменитая Академия в его родном Остроге на Волыни, стали настоящими центрами духовной культуры, которые притягивали к себе наиболее одаренных православных ученых, богословов и педагогов. В 1581 году именно в родовом имении князя была издана Острожская Библия — наиболее яркое из изданий Священного Писания на церковно-славянском языке. В течение ряда десятилетий эта Библия поддерживала в православных дух сопротивления католицизации.

Многие талантливые православные писатели боролись против католических агитаторов. Еще в 1511г. анонимный автор из Супрасльского монастыря в своем „Послании» дал резкий отпор католическому архиепископу Яну Ляскому на его агрессивное выступление „О заблуждении русского народа». В этом же монастыре появилось произведение — также неизвестного автора — „Послание к латинянам». Еще через пять лет в Супрасле обнаружилось анонимное „Сказание» „на богомерзкую, на поганую латину, которые папы что в них вымыслили в их поганой вере». Из окружения Острожской академии происходил некий Острожский клирик, автор „Истории о листрицком, то есть о разбойничьем феррарском или флорентийском соборе» (1598г.). Как видно из названия, он выступал против униатских действий этого собора.

Также в Супрасле появился , «Апокрисис, или ответ» Кшиштофа Филолета на книгу П.Скарги „Описание и защита собора русского брестского». Филолет предостерегает, что уния является позорным актом, который в результате может привести к гражданской войне. Важную роль в защите Православия сыграл Леонтий Карпович, талантливый оратор, автор ряда проповедей, призывавших к совершенствованию духовному и защите веры отцов. Книга Мелетия Смотрицкого „Фринос, или Плач Церкви Восточной» (1610) считалась святыней, декалогом защитников Православной Веры перед искушениями униатов. П.Скарга обвинил автора книги в измене государству. Король приказал конфисковать все экземпляры и публично сжечь их, а тех, которые будут их хранить, жестоко наказывать. Православные от руки переписывали эту книгу, хранили ее как самое ценное сокровище, а в завещаниях просили положить ее к ним в гроб.

Выдающуюся роль в поддержании духа православных сыграли распространенные во множестве экземпляров произведения уроженца Судовой Вышни под Львовой Иоанна Вышенского, который из кельи на святой горе Афон в Греции слал послания соотечественникам. В Немногословном ответе Петру Скарге» он обвинил во лжи этого великого иезуита. В „Срывании маски с дьявола, властвующего на этом свете» он заклеймил именем „дьявола в короне» короля Сигизмунда III Вазу за то, что тот принуждал православных принять унию. Кроме того, в .Лослании к епископам, которые отступили от Православия» он писал: ,Для чего именем христианским бесстыдно осмеливаетесь себя называть, если чести этого имени не уважаете?… Будьте прокляты вы, (униатские) владыки, архимандриты, игумены, которые опустошили (православные) монастыри и сделали себе из святых мест имения, сами вместе с друзьями и слугами проводите там развратную и животную жизнь, возлежа на святых местах…, а в монастырях нет монашеской жизни, нет пения и молитвы, воют псы…».

Выдающимися защитниками Православия, педагогами и одновременно авторами учебников для братских школ были братья Лаврентий и Стефан Зизании, уроженцы трокского повета. Именно эти поименованные и многие другие, известные по имени только Господу, всеми силами поддерживали Православную Церковь в борьбе с униатами, иезуитами и легионами иных врагов.

XIII. Борьба за сохранение православной иерархии

Поскольку делалось все, чтобы уничтожить Православную Церковь и физически, и духовно, в первую очередь предпринимались попытки ликвидировать православную иерархию. После смерти православных епископов Гедеона Балабана (1607) и Михаила Копыстенского (1612) единственным рукоположенным православным иерархом остался епископ Евстафий Тисаровский. Хотя владыка Евстафий старался успеть везде, существовала угроза, что Церковь в любой момент может лишиться иерархии. Господь, однако, не покинул свою Церковь, не обрек ее на гибель. В 1619г. к восточным славянам по просьбе православных патриархов прибыл патриарх Иерусалимский Феофан с тем, чтобы урегулировать церковные дела. В следующем году Его Святейшество посетил Киев, и по просьбе православных тайно, охраняемый казаками гетмана Петра Сагайдачного, рукоположил митрополита и шестерых епископов. Таким образом, руководство Православной Церкви в Речи Посполитой было возобновлено.

Польские власти не признали возрожденную православную иерархию и начали ее преследовать. Король объявил патриарха Феофана турецким шпионом. В это время новые епископы разъехались по своим епархиям и укрылись в монастырях в самых глухих местах. Они сразу же приступили к решительным действиям по обновлению и возрождению православной духовной жизни. Так, в монастыре св. Онуфрия в Яблочине под Бугом почти два десятилетия находилась резиденция православного епископа хелмского, в которой Паисий Чернявский с помощью местных монахов выполнял архиерейские обязанности и заботливо руководил епархией.

Возрождение православной иерархии вызвало особое беспокойство униатского митрополита Рутского. В результате после его доносов и жалоб Сигизмунд III Ваза приказал канцлеру Льву Сапеге огласить универсал с распоряжением расправиться с новой иерархией. Только что рукоположенным епископам угрожала не только тюрьма, но и смертная казнь. В связи с этим Митрополит Новогрудский и Киевский Иов Борецкий поселился не в Новогрудке, где был кафедральный собор, а в Киеве под охраной казаков. Униаты, католики, король и его чиновники боялись казаков, как огня. Поэтому они предпочли преследовать других православных — безоружных. Король приказал хватать и расправляться со всеми сторонниками новой православной иерархии. Например, в Вильне во время православной Пасхальной недели в 1621 г. был устроен массовый погром православных: их хватали на улице, вытаскивали из домов, расправлялись, лишали рабочих мест, отбирали лавки и мастерские, бросали в тюрьму. Подстрекаемая католическими и униатскими священниками толпа ворвалась в православный монастырь Святого Духа, разгромила его и пыталась сжечь.

Митрополит Иов вместе с другими иерархами направил королю протест, из которого мы узнаем, что волна репрессий в отношении православных захлестнула в это время всю Речь Посполитую: „В Могилеве, Минске и Орше — читаем в этом документе — разграблены церкви, в Перемышле в тюрьме убито 24 горожанина, в Ярославе, Кременце, Гродно, Пинске захвачены церкви, в Бресте игумена Дорофея вместе с монахами сбросили в колодец, в Красном Ставе вломились в церковь и убили много людей, которые молились там, то же сотворили в Соколе, Белзе и Бусне; взрослых убивают без исповеди, а детей без крещения».

XIV. Положение Православной Церкви после 1632 года

В мире Божием даже после самой длинной ночи приходит рассвет. Так на мученическом пути Православной Церкви в Речи Посполитой после почти 40 лет террора появился проблеск надежды на изменение ее трагического положения. В 1632 г. наконец скончался основной вдохновитель и жестокий преследователь Православия король Сигизмунд III Ваза. На польский трон должен был взойти его сын Владислав. Согласно обычаям того времени король, вступая на трон, должен был присягнуть в том, что он выполнит условия, поставленные ему дворянством, иерархией католической Церкви и мещанством. Вот почему к акту коронации особенно тщательно готовилась православная общественность, а виленское братство даже издало книгу „Синопсис», в которой перечислялись все привилегии и права, отнятые у православных. Благодаря терпеливости православных послов и политическим обстоятельствам (войска московского царя штурмовали Смоленск, а на Украине бунтовали казаки), Владислав IV пошел на уступки. Вопреки протестам униатов и иезуитов король официально признал возрожденную патриархом Феофаном православную иерархию во главе с недавно избранным митрополитом — Петром Могилой. Он даже приказал униатам возвратить православным несколько монастырей и церквей, подписал акт, гарантирующий свободу деятельности Православной Церкви и торжественно поклялся не нарушать свободу православного вероисповедания. Сейм в 1635г. принял конституцию, в которой также шла речь о том, что Речь Посполитая обязуется не нарушать права своих православных граждан.

К сожалению, все эти декларации и обещания остались только на словах и на бумаге, поскольку в то время Речь Посполитая переживала глубокий разлад общественной жизни. Магнаты, католическая иерархия, дворянство все в меньшей степени считались с правом и королевской властью. Фанатики, подталкиваемые униатами и иезуитами, с еще большим упорством преследовали православных. Это вызвало гнев казаков, которые никогда не отделяли собственной свободы от свободы православного вероисповедания. Они с оружием в руках выступили на защиту своих прав и прав Православной Церкви. Во время шведской кампании, когда казаки, будучи под Мальборком [9], узнали, что „всех собираются обратить из веры гречес кой в униатскую», их реакция была резкой, они заявили: „Все мы сколько нас есть в полъ ском войске в Пруссах, для защиты нашей святой веры готовы пролить нашу кровь…»

Королевские чиновники, используя различные ухищрения и провокации, рассорили казаков между собою и восстание 1637г. было утоплено в крови. С особой жестокостью расправлялся с плен ными казаками начальник польской карательной экспедиции князь гетман Потоцкий. „Через всю Украину прошла волна репрессий. Путь от Переяславля до Нежина (около 150 км — Н.Г.), которым шли отряды Потоцкого, был усеян висе лицами и кольями с телами восставших, — пишет компетентный исследователь истории Украины профессор Владислав Серчик в книге «На далекой Украине», — были казнены Кизим и Кизименко (отец и сын, руководители многочисленных повстанческих отрядов — Н.Г.), их отрубленные головы устрашали жителей Киева, куда их привезли и выставили на публичное обозрение. Кроме того, дворянство действовало по собственному усмотрению, мстя своим подданным, которые присоединились к бунту».

После подавления восстания сейм Речи Посполитой лишил казаков всех прав и собственности. Поскольку казаки были православными, под это постановление подпадали и другие право славные жители Украины и Беларуси, которые могли не иметь ничего общего с казачьим мяте жом. Православные священники считались казачьими предводителями, и их казнили без суда и следствия. Убивали монахов, жгли монастыри и церкви, разгоняли братства, уничтожали школы, больницы, приюты. Король был против этих репрессий, но с ним почти никто не считался.

XV. Деятельность митрополита Петра Могилы и св. Афанасия Брестского

На этот трагический период пришлась деятельность выдающихся защитников Православия — митрополита Петра Могилы и игумена Афанасия из Бреста. Петр Могила вошел в историю как замечательный дипломат, который в тяжелые для Православия времена смог добиться от короля формального постановления, санкционирующего существование в стране Православия. Это помогло вернуть несколько монастырей, прежде отобранных униатами, а также церквей и братских школ, в том числе в Бельске Подляском. Петр Могила отстраивал и обновлял их, заботился об увеличении числа монахов и священников. Особенное внимание он обращал на то, чтобы духовный сан получали достойные люди, налаживал монастырскую жизнь, присылал монашеской братии способных и готовых к самопожертвованию игуменов.

Митрополит прилагал все усилия, чтобы вернуть к жизни пришедшее в упадок церковное искусство: писание икон и фресок, ювелирное искусство, книгопечатание. Петр Могила был также археологом — он откопал остатки древней Десятинной церкви в Киеве, где находился прах почитаемого на Руси равноапостольного князя Владимира, крестителя восточных славян, отстроил и украсил собор св. Софии. Он получил от Владислава IV согласие на возведение киевской братской школы в ранг академии. Этому однако воспротивились канцлеры Заджик и Замойский. Пустив в ход различные интриги, они не допустили подписания этого акта. Но владыка Петр, не обращая внимания на препятствия, все же основал в Киеве православное высшее учебное заведение, которое позже в его честь навали Могилянской академией, построил для нее соответствующим образом оборудованные здания, бурсу для неимущих студентов, основал библиотеку.

Благодаря стараниям митрополита Петра типографии, принадлежащие как братствам, так и самому митрополиту, издали не только большое количество богослужебных книг, но и много популярной духовной литературы. Из-под пера самого владыки вышло несколько произведений в защиту Православия. Митрополит Петр Могила скончался на пятидесятом году жизни в 1647г.

На время деятельности митрополита Петра Могилы пришлись неустанные паломничества и борьба с унией игумена Афанасия Брестского (Филипповича), воспитанника православной братской школы в Бресте, а затем иезуитской коллегии в Вильне. Нанятый польским двором воспитателем, он и не подозревал, что принимает участие в подготовке на московский трон очередного Димитрия Самозванца. Позже, сокрушенный сознанием совершенного им, будущий мученик в виленском монастыре избирает целью жизни молитву и борьбу против унии.

Избранный игуменом монастыря св. Симеона в Бресте, он начал бескомпромиссную борьбу против врагов Православной Церкви: стремился к правде и справедливости, всюду молил о помощи, дважды выступал перед лицом самого короля на сеймах, добиваясь, „чтобы настоящая гре ческая вера всемерно почиталась, проклятая же уния была унижена и обращена в ничто». Не преминул при этом пригрозить Божией карой, если король не исполнит его требований. Его арестовали, подвергли пыткам, оговорили, что он якобы доставлял оружие повстанцам Хмельницкого, и расстреляли 18 сентября 1648г. Игумен Афанасий проклинал унию даже тогда, когда стоял над выкопанной для него могилой. Православная Церковь канонизировала преподобномученика игумена Афанасия Брестского.

XVI. Политические результаты Брестской унии

Царившее в Речи Посполитой духовное и физическое угнетение довело православных белорусов и украинцев до отчаяния. Одни бросали все имущество и спасались бегством в православное Московское государство, другие восставали, третьи уходили в степи между Доном и Днестром, на пограничье Речи Посполитой и Турции и там становились вольным народом — казаками. Пока король Владислав IV действовал в меру своих возможностей, весьма ограниченных произволом магнатов и шляхты, в государстве преобладали более или менее терпимые отношения с казаками. Именно Владислав IV однажды так высказался в ответ на их жалобу об угнетении со стороны магнатов: „Неужели вы забыли о своих саблях и о том, как добывать ими справедливость?». Но давление на православных возра—^ стало, и в январе 1648г. на Украине разгорелось всенародное восстание под руководством Богдана Хмельницкого, выдающегося народного предводителя и рассудительного тонкого дипломата. За несколько месяцев восстание охватило почти всю Украину и половину Беларуси. Восстало также Подлясье, особенно резко выступило православное население в окрестностях Дрогичина, Мельника, Брянска.

В отряды повстанцев приходили сотни тысяч людей, готовых биться не на жизнь, а на смерть. Это были православные крестьяне, ремесленники, мещане, мелкие поместные дворяне, духовенство. Они сметали со своей дороги все, что было панским, униатским или католическим. От их сабель, топоров, ножей гибли магнаты, дворяне, ксендзы, католические монахи, горели дворцы, монастыри, костелы. Казалось, что накопленные десятилетиями обиды, отчаяние и ненависть потопят в крови и испепелят всю Речь Посполитую. В это время (что было хуже всего) на польском троне сидел фанатичный католик Ян Казимир.

Новый король, также как и магнаты, дворянство, униатские и католические иерархи, считал, что „взбунтовавшуюся чернь следует истребить огнем и мечем и насмерть засечь нагайками». Он направлял против повстанцев одну армию за другой. Но восставшие громили их под Желтыми Водами, Корсунью, Пилявцами и неудержимо двигались на запад, на Варшаву. Польские крестьяне и беднота приветствовали их почти как избавителей. Смертельно напуганный король, обеспокоенное правительство, устрашенное униатское и католическое духовенство, — все вдруг утратили свою спесь. Они начали искать возможности договориться с этой православной „чернью», которую несколько месяцев назад собирались „забить нагайками».

Хмельницкий выдвинул жесткие условия, чтобы „имени, памяти и следа унии не было, чтобы митрополит Киевский наравне с примасом Польским имел место в Сенате». Первоначально, в панике, было обещано выполнить все условия, выдвинутые казаками. Однако по мере того, как восстание угасало, обещания забывались, и православные повстанцы снова преследовались огнем и мечем. Это вынудило их искать помощи у московского монарха. В результате долгой изнурительной войны с Московским государством и шведами Речь Посполитая потеряла значительную часть белорусских земель, всю левобережную Украину вместе с Киевом, а также около миллиона убитых и умерших от болезней за время войны. Такую страшную цену Речь Посполитая заплатила за католический фанатизм, прозелитизм и презрение к православным. — К сожалению, эти потери ничему не научили польскую правящую элиту. После войны она снова вернулась к прежней практике. Приверженцы некатолических вероисповеданий изгонялись с родных мест в Речи Посполитой, как например, польские братья-ариане. На границе государства без суда и следствия убивали монахов и путников, которые возвращались из Константинополя, св. горы Афон, Святой Земли или святых мест в Московском государстве.

XVII. Положение после 1648 года

В результате неустанного нажима на короля и сейм со стороны униатской и католической иерархий после войны 1648-1666гг. и присоединения Киева к Московскому государству во всех бывших ранее православными кафедральных соборах остались только униатские епископы. Хотя на Червоной Руси в течение почти всего XVII века продолжалась борьба православных за сохранение своей иерархии, в 1691г. перемышльский епископ Винницкий назвал себя униатом. В то же время на землях белорусских и на части украинских единственным епископским православным собором в Речи Посполитой остался могилевский кафедральный собор. Это было явным оскорблением для Православной Церкви и ее приверженцев.

Но даже этот один-единственный православный кафедральный собор не давал спокойно спать фанатикам как в Польше, так и в Ватикане. По их наущению польское правительство делало все, чтобы затруднить или сделать невозможной душеспасительную деятельность кафедрального собора среди православных белорусов и украинцев. В 1644г. на эту кафедру православные выбрали игумена Иосифа, но король утвердил его как могилевского епископа только в 1650г. В течение 6-ти лет отсутствия обладающего полномочиями епископа униаты и католики присвоили себе множество православных храмов и монастырей. Но и после признания королем могилевского епископа ему чинили множество препятствий, что привело к преждевременной его кончине. На протяжении последующих 12 лет в могилевской епархии не было архипастыря, и причиной тому были новые попытки правительства насадить униатство. Только в 1662г. на кафедру был избран владыка Иосиф Тукальский.

Подобные притеснения тяжело было выдержать и психологически, особенно представителям высших слоев общества, которым было что терять: чины, поместья, положение. Все больше и больше православных магнатов, дворян, зажиточных горожан переходило в католичество. Простой же люд, находившийся под их властью, они загоняли в „хамскую веру», т.е. унию. Считалось, что ни в церкви, ни на кладбище „хам» не должен находиться рядом с ними. Это происходило потому, что католичество, вера князей и королей, считалась „господской», польской верой; католикам внушалось, что именно они — настоящие поляки. Таким образом, отступая от Православия, белорусы и украинцы, особенно магнаты и дворянство, то есть общественная элита того времени, отказывалась от отеческой культуры, традиций — другими словами попросту духовно вырождалась. Смертельная болезнь охватила также православную иерархию. Некоторые епископы, например, луцкий владыка Гедеон Четвертинский, эмигрировали в Москву, другие сначала тайно, а затем и явно переходили в униатство, как это сделали и киевский митрополит Иосиф Шумлянский, и епископ перемышльский Иннокентий Винницкий, и луцкий епископ Дионисий Жабокрицкий. Следует отметить, что Жабокрицкий был последним православным епископом-ренегатом, который из Православия перешел в униатство. С теми, кто отказывался изменить вере отцов, правительство безжалостно расправлялось. Так было с оставшимся верным Православию митрополитом Иосифом Тукальским, которого гетман Стефан Чарнецкий бросил в тюрьму в Мальборке. После двух лет страшного заключения митрополита выпустили на свободу. Однако дело на этом не закончилось, его преследовали якобы за то, что он не распорядился звонить в виленских церквах, когда мимо проходил катафалк, везущий останки фанатичного гонителя православных униатского архиепископа Иосафата Кунцевича. Митрополит Иосиф Тукальский вынужден был скрываться до конца своей жизни.

Всеми способами католики старались загнать Православие в подполье, чтобы иметь потом возможность уничтожить его как антиправительственное движение. Оно, однако, держалось на поверхности жизни. Король Ян III Собесский также оказался врагом Православия. Сговорившись с отступниками от Православия епископами перемышльским и львовским, он решил окончательно ликвидировать Православие, устроив новую унию. На 14 января 1680г. в Люблине был назначен съезд православного, униатского и католического духовенства, чтобы, как он писал „своим старанием и униатским желанием схизматическую Русь, находящуюся под властью Польской Короны, переделать в униатскую». Православные послушно прибыли на съезд, терпеливо выслушали льстивые и лживые речи униатских и католических казуистов, однако никакие посулы их не обманули. Они категорически отказались перейти в униатство, ничего не подписали и разъехались в свои епархии и приходы. Это взвесило католических и униатских фанатиков. Не лучше вел себя и король, который декретом от 1 марта 1681г. запретил православным публично показывать, какую веру они исповедуют и отстаивать свои права на храмы, монастыри, церковные владения, присвоенные униатами и католиками.

Столетие своей власти в Беларуси и на Украине униаты ознаменовали постановлением сейма в 1697г.: „Писарь должен писать не по-русски, а по-польски». Таким образом в Речи Посполитой был запрещен язык, на котором 700 лет говорили жители этих земель и пользовались им для составления государственных документов, дипломатического общения, во всех официальных контактах, язык, которым владели короли, князья, простой люд. Исключение из официального употребления родного языка белорусов и украинцев было убийственным ударом по их духовной жизни, традициям, культуре.

XVIII. Разрушительные результаты унии

Униатское духовенство, занятое истреблением Православия, не слишком заботилось о своей душеспасительной деятельности, имуществе своих храмов и монастырей. Униаты строили немного, они увеличивали свое имущество главным образом за счет присвоения собственности Православной Церкви. Их деятельность раз и навсегда была определена римской курией — всеми способами истреблять Православие, а исповедующих его принуждать переходить под власть папы римского. Следовательно, нет ничего удивительного в том, что приверженцы униатской конфессии относились к своей вере не слишком серьезно, считали ее искусственной, неполноценной, почти холопской. Поэтому некоторые униаты стремились к полному соединению: одни — с католической, другие — с Православной Церковью. Разрастание этой второй группы обеспокоило римскую курию, и по ее инициативе в 1720г. в Замостье был созван униатский собор. В его работе участвовали папский нунций, униатский митрополит, семь униатских епископов и восемь аббатов базилианских монастырей. Решался один единственный вопрос — как очистить унию от всевозможных остатков православных традиций в догматике, литургике, книгоиздании и внедрить чисто католические традиции, обрядность, издать новую, полностью католическую богослужебную литературу, а существовавшую до сих пор, „зараженную схизмой» — сжечь. Решения собора предлагалось немедленно довести до сведения всех приверженцев униатской Церкви.

Этими решениями немедленно воспользовался униатский митрополит Леон Кишка, который собирал заказы на печатание новых латинизированных церковных книг для типографии в Супрасльском монастыре, где он был наместником. Книги издавались огромными для того времени тиражами — более 10 тыс. экземпляров каждая. Обычно их продавали очень бедным униатским приходам по непомерным ценам. Покупка этих книг была необходимостью, поскольку без них не могли совершаться богослужения. Униатские священники выжимали из своих прихожан последние гроши, чтобы приобрести эти издания. Таким образом в течение 1720-1728 годов Кишка сколотил огромное по тому времени состояние — 628 тысяч злотых. Часть он отдал на ремонт монастыря, который не производился с тех пор, как его отобрали у православных. Большую же часть суммы он выделил на возведение в Варшаве поблизости от королевского замка (на улице Медовой) внушительной резиденции униатских митрополитов со стройной часовней в стиле классицизма с комнатами для слуг и др.

Вскоре вышло распоряжение молиться только по-польски, петь только польские религиозные песни; священникам было приказано разговаривать с верующими только по-польски. Униатские священники должны были вести себя и одеваться так же, как и католические. Приходы бунтовали, противились этим новшествам или вообще их отвергали: „Не хотим униатской службы. Пусть правят нами православные!» Среди униатских священников стали появляться противники новой политики.

Латинизации и полонизации униатской Церкви сопутствовали дискриминационные постановления правительства, касающиеся исповедующих Православие и другие виды христианства, нехристианске религии. В 1732г. было принято решение, согласно которому лица иного, нежели католическое, вероисповедания, т.е. православные, протестанты, иудеи лишаются избирательного права. Иноверцам было запрещено проводить собрания, добиваться справедливости в судах. Подчеркивалось, что православное духовенство „не должно открыто ходить по улицам со Святыми Тайнами», а крестить, сочетать браком, давать последнее причастие оно могло лишь с разрешения местного католического ксендза за отдельную плату, названную им. Православным и другим христианам некатолического вероисповедания было отказано в возможности открыто хоронить покойников. Их вынуждены были хоронить ночью. Дети от смешанных браков должны были принадлежать католической Церкви. Даже сводные дети отчима или мачехи вынуждались к принятию католичества.

В 1764г. сейм принял постановление о смертной казни для всех, кто отступит от католицизма (унии). Через два года сейм принял закон, предложенный епископом Солтыком: „Считать врагом государства всякого, кто осмелится в сейме выступить в пользу диссидентов (т.е. некатоликов — Н.Г.)». В это же самое время папа отпустил на сто лет вперед грехи преступникам, осужденным за преследование и даже убийство некатоликов. Естественно, такая политика угрожала самому существованию Речи Посполитой.

Наперекор преследованиям со стороны католиков и совершенно уже латинизированных униатов Православная Церковь жила и держалась благодаря стараниям простых людей, священников, и таких иерархов как Климент Тризна, Сильвестр Волчанский, Серапион, Сильвестр, князья Четвертинские, Арсений Берло, Иосиф и Иероним Волочанские, Георгий Конисский, Виктор Садковский и другие. Хотя среди православных иерархов и встречались люди недостойные, например, Каликст Зал веский, но такие случаи были редкостью. Большинство отдавало все силы, а иногда и жизнь, защищая доброе имя Церкви и ее верующих. Примером тому был благословенный Георгий Конисский, который посвятил свою жизнь защите Православия. Неустанно нес он свет предкам современных белорусов и украинцев, будил в них память о родной стародавней Православной Вере. Его деятельность наносила тяжелый удар „златому тельцу» унии и развенчивала ее фальшивых пророков.

XIX. Св. Георгий Конисский

Григорий Конисский появился на свет 20 ноября 1717г. в городке Нежин (Украина) в семье верующих, многое сделавших для Церкви. Воспитанник Могилянской академии в Киеве, он в 1744г. принял постриг с именем Георгий. Как человека выдающихся способностей его оставили в академии и доверили занятия с семинаристами и обязанности воспитателя, а позже поручили все хозяйственные дела. В 1751г. он стал ректором этого учебного заведения. Под его руководством академия, единственное в то время православное учебное заведение в Европе, переживала один из лучших периодов своей истории.

Для православной общественности Беларуси и Украины иеромонах Георгий был прежде всего вдохновенным защитником Православия. Поэтому, когда в 1754г. в Могилеве умер православный архиепископ Иероним Волочанский, и существование единственного в Речи Посполитой православного кафедрального собора оказалось под угрозой, исходившей от папы Бенедикта XIV, было принято решение доверить эту кафедру иеромонаху Георгию, рукоположив его во епископы. В 1755г. новый епископ прибыл из Киева в Могилев и сразу же приступил к активной деятельности. Он основал в епископской резиденции типографию для печатания православной религиозной литературы, защищал Православную Церковь в Речи Посполитой, стойко отстаивал ее права.

В 1765г. епископ Георгий получил аудиенцию у короля Станислава Августа и в присутствии высших чинов королевства выступил с пламенной речью в защиту православных жителей Речи Посполитой. Он вручил королю меморандум, в котором подробно освещалось трагическое положение православных. Все эти попытки, к сожалению, не принесли никакого результата. Разъяренное деятельностью православного владыки католическое и униатское духовенство неоднократно натравливало на св. Георгия толпу, которая покушалась на его жизнь. Только благодаря Божией защите и жертвенности православных верующих ему удавалось избежать смерти.

Несмотря на это, епископ Георгий не переставал действовать в защиту Православия. Когда под нажимом европейских государств — Англии, Франции, Швеции, Дании, России и Пруссии — на сейме 1766г. была создана специальная комиссия по делам „диссидентов» в Речи Посполитой, епископ Георгий на несколько лет переехал в Варшаву, чтобы активно участвовать в работе комиссии. Ценою огромных усилий и утраты здоровья ему удавалось постепенно преодолевать сопротивление чиновников и католической иерархии и с Божией помощью многого достигнуть для блага Православия. Православные получили разрешение на ремонт старых храмов, постройку новых школ, их освободили от необходимости платить дань католическим священникам, позволили открыто исповедовать свою веру, свободно отправлять Св. Таинства, организовывать шествия. Тем, кто был принужден силой принять униатство, разрешили вернуться к вере отцов.

Однако под влиянием католического епископа Адама Красинского магнаты и клерикальное Дворянство организовали „барскую конфедерацию», которая выступила против каких бы то ни было послаблений для „диссидентов», в том числе и для православных. Все то, чего сумел достичь епископ Георгий, было уничтожено. Вдобавок католико-униатская реакция возобновила нападки и на самого епископа. Он вынужден был уехать в Смоленск, но и там не оставил попыток бороться за права Православной Церкви.

После первого раздела Речи Посполитой[10] владыке Георгию удалось добиться постановления варшавской конференции о правах „диссидентов». Благодаря его стараниям был издан закон, согласно которому в смешанных семьях сыновья могли принять вероисповедание отца, а дочери — матери.

Архиепископ Георгий Конисский почил в Бозе 13 февраля 1795г. Господь прославил Своего святого нетлением тела, что было неоднократно подтверждено специальными духовными комиссиями. В 1993г. Синод Белорусской Православной Церкви причислил архиепископа Георгия к лику Святых.

XX. Период четырехлетнего сейма и Пинской конгрегации

Вследствие первого раздела Речи Посголитой Могилев вместе с находившейся там православной епископской кафедрой оказался в границах России. Православные верующие на территории Речи Посполитой оказались лишенными единственного бывшего в их стране епископа. Католическая и униатская иерархия сочла это моментом необычайно подходящим для полного уничтожения Церкви „схизматиков». Православная общественность, особенно духовенство, осознавали трагическую двусмысленность положения. Православные Речи Посполитой вынуждены были обратиться к православным иерархам, живущим за границей. Однако как только владыка Георгий приложил старания к основанию православного епископата, католическая иерархия при поддержке папского нунция, развязала в окружении короля визгливую кампанию, направленную на то, чтобы не допустить создания православной кафедры и рукоположения епископа. Пытаясь преодолеть эту критическую ситуацию, владыка Георгий лишь после десятилетних стараний смог добиться своего.

В 1785г. в Киеве собор из пяти православных епископов рукоположил слуцкого архимандрита Виктора Садковского в епископы, и в следующем году король в страхе перед Россией, несмотря на протесты католических и униатских иерархов, дал новому владыке разрешение на создание новой православной минской епархии с резиденцией в Слуцке, отдав под его пастырскую опеку всех православных верующих в Речи Посполитой. Выбор был очень удачным — архипастырь отдавал все свои силы подъятию уровня духовной жизни, образования и воспитания духовенства. Владыка Виктор ввел обязательное обучение всех мальчиков из духовных семейств от 7 лет и выше, боролся против бродящих по стране самозванных священников и монахов, заботился о постройке новых и ремонте старых храмов.

Католические и униатские иерархи потерпели горькое поражение, но не сложили оружия. Напротив! Они начали плести сети новых интриг. Вскоре Варшаву, а затем и всю страну облетела весть о том, что православное духовенство по распоряжению российских властей якобы готовит кровавую резню католиков и униатов, которую осуществят православные русины. Пропагандистская акция, проводимая с большой помпой, принесла результаты, превзошедшие самые смелые ожидания провокаторов. На католических магнатов и дворянство, а также на униатское и Католическое духовенство живущее на белорусских и украинских землях, напал дикий страх. В каждом православном крестьянине или горожанине они видели потенциального бунтовщика, поджигателя господских домов и кровожадного убийцу. В каждом православном священнике или монахе — руководителя повстанцев. А владыку Виктора Садковского все считали атаманом, организующим резню.

По распоряжению Четырехлетнего Сейма епископа Виктора и его помощников арестовали, привезли в Варшаву, посадили под строгий арест, долго „расследовали» дело, ничего не обнаружили и ничего не доказали. Несмотря на это, владыку не освободили из заключения, более того, его стали стеречь еще строже. В это время тюрьмы и застенки пополнялись честно выполняющими свой долг православными священниками, игуменами, монахами, бродячими торговцами и ремесленниками, горожанами и крестьянами, нежелающими принимать унию, людьми, чем-то не угодившими своим хозяевам или властям.

Допросы, расследования, пытки, экзекуции невинных людей не дали, да и не могли дать никаких подтверждений того, что православные готовятся выступить против Речи Посполитой, что они связаны с Россией, планируют резню среди униатов и католиков. Несмотря на это, правительство и сейм засыпались вымышленными „признаниями преступников», фиктивными описаниями сцен подготовки к резне, от которых кровь стыла в жилах. По городам и весям носились ватаги вооруженных до зубов дворян. Они разрушали церкви и монастыри, подвергали пыткам православное духовенство, расправлялись с православными крестьянами. Всех оставшихся на свободе священников и монахов как подозреваемых в государственной измене, сейм вынудил принести унизительную присягу на „верность королю и Речи Поспалитой».

Затем сейм создал специальную ,Депутацию для расследования дела о бунте обвиняемых», которая на протяжении почти четырех лет с чрезвычайной скрупулезностью допрашивала всех обвиняемых и подозреваемых, а также изучала все церковные и монастырские архивы. Несмотря на враждебное отношение к России, явную предвзятость к подозреваемым и рассматриваемым документам, „депутации» не удалось обнаружить ни одного убедительного довода в пользу того, что духовенство и светские православные служили России и по ее распоряжению готовили бунт против короля, Речи Посполитой и ее неправославных граждан.

Извращенно интерпретируя чисто конфессиональную деятельность владыки Виктора, получаемую и отправляемую им корреспонденцию, католики сделали попытку доказать, что именно он представляет основную угрозу „для спокойствия и независимости Речи Посполитой». На этом основании владыку бросили в крепость в Ченстохове. Всех арестованных „схизматиков» освободили, никак не компенсировав им убытки за время, проведенное в тюрьмах, не принеся извинений за унижения и пытки, наоборот: им дали понять, что оказывают великую милость, возвращая свободу. Одновременно „депутация» старалась поднять престиж униатской Церкви, утверждая в отчете сейму, что „уния o- господствующая в Польше религия», что униаты .„являются католиками, римлянами»… „Мы видим, что при помощи униатов (если бы Речь Посполитая захотела улучшить их состояние) неуниаты могут быть объединены». Следовательно, и на этот раз не появилась даже мысль о том, что из-за усиления унии может быть уничтожено Православие.

Сейм на основании отчета „депутации» рекомендовал довести до сведения России статью из закона 1768г., в которой указывалось, что все православные храмы и монастыри в Польше должны подчиняться имеющему ныне резиденцию в российском государстве епископу Могилевскому. Сейм распорядился отдать православных под власть Константинопольского патриарха. Было решено также обратиться к нему за утверждением православного епископа. Православным и диссидентам было гарантировано уважение их прав; было отдано распоряжение создать специальную комиссию, которая предложила бы сейму свои рекомендации.

Несмотря на громкие протесты римско-католического и униатского духовенства началось создание автономной Православной Церкви в Речи Посполитой, независимой от Синода Русской Православной церкви. Дело продвигалось медленно. Только 24 марта 1791г. сейм принял решение, чтобы православные к 15 июня направили в Пинск на собрание (конгрегацию) по два представителя от каждого монастыря и церковного братства. Предстояло создать консисторию, члены которой после принесения присяги на верность королю и Речи Посполитой „примут духовную власть над всеми православными, а сами будут подчиняться верховной власти в стране». Это означало, что в решении сейма православные представлялись потенциальными врагами Речи Посполитой, готовыми в любой момент предать свою родину. Никакой другой конфессии в Речи Посполитой не предлагалось давать подобную клятву.

В работе конгрегации участвовало 103 делегата (25 монахов, 22 священника и 56 прихожан). Но не было ни одного православного епископа, не было представителей Православной Церкви из других стран. Истинный архипастырь православной общественности Речи Посполитой, который был безвинно осужден, страдал в это время в Варшаве в заключении, и никто из собравшихся даже не осмеливался обмолвиться о нем. Вместе с тем, на открытие конгрегации прибыло много католического и униатского духовенства: несколько десятков каноников, ректоры и профессура окрестных католических и униатских школ, францисканцы, бернардинцы, а также большое число „горожан местных и из других воеводств, земель и поветов прибывших», как сообщает дневник конгрегации. Все, конечно, правоверные католики.Заседания проходили в церкви Богоявленского монастыря под заботливой охраной сорока хорошо вооруженных солдат, вдобавок специально вооруженная охрана в дверях впускала только „достойных лиц» (читай: католиков и униатов) якобы с целью „избежать толкучки». Все это живо напомнило униатский собор в Бресте в 1596г.

Всей работой конгрегации руководил королевский комиссар и верный католик Михаил Кохановский. Он сидел за столом, покрытым красным сукном, поставленным на почетном месте перед царскими вратами, и бесцеремонно распоряжался на заседаниях. Смертельно напуганные такой „обстановкой» православные делегаты, казалось едва могли выдавить из себя слово, до небес превозносили короля, Речь Посполитую и ее „благородных граждан».

Однако, в действительности православные единственно жаждали спасти свою Православную Церковь от очередного фарса, подготовленного „братьями во Христе». Поэтому они упросили комиссара сделать двухнедельный перерыв в заседаниях для „подготовки проектов будущей церковной организации», как пишет Е.Сакович в своей монографии „Православная Церковь в Польше в эпоху Великого Сейма 1788-1792гг.» Автор, однако, не говорит о том, что православные делегаты прежде всего хотели избавиться от толпы непрошеных латинских и униатских гостей, которые готовились окончательно похоронить Церковь. Маневр удался. Устав от долгого ожидания пленарного заседания, незваные гости постепенно разъехались.

Это дало конгрегации возможность выработать план новой организации Православной Церкви в Речи Посполитой. Планировалось созвать „национальный синод», который состоял бы из! одного архиепископа с полномочиями митрополита и трех епископов. Одновременно очень старательно и подробно были разработаны „постоянные и основные нормы и правила организации» Польской Православной Церкви как института, независимого от других Церквей и только в вопросах догматических признающего авторитет Константинопольского патриарха.          Предложенные сейму проекты, разработанные конгрегацией, вызвали неоднозначную реакцию в обществе и в сейме. Передовые силы во главе с королем приняли их с удовлетворением. Король написал даже, что это „будет одна из самых славных страниц этого сейма». Римская курия, а с ней и католическая и униатская иерархия, наоборот, подняли крик, утверждая, что принятие предложений конгрегации приведет к уничтожению в Речи Посполитой господствующей католической веры, а вместе с ней и всего государства.

Из салонов, кулуаров, с улицы борьба перенеслась на заседания сейма. После дебатов, которые продолжались целый год, перед лицом угрозы очередного раздела Польши, на заседании 21 мая 1792г. большинством голосов (123 голоса „за» при 13 „против») предложенный пинской конгрегацией проект новой организации Православной Церкви в Речи Посполитой был утвержден в качестве конституции. Было оговорено, однако, что все храмы, монастыри и другое имущество Православной Церкви, присвоенное католиками и униатами „никогда не будет возвращено не униатам». Следовательно, оказалось, что по сути хваленая „конституция» вовсе не представляла собой победу порядочности и справедливости, как называют ее некоторые современные историки. Она, скорее, представляла собой очередную правовую поддержку продолжающейся несколько столетий религиозной чистки, направленной против Православия. Вскоре произошли два следующих раздела Речи Посполитой [11],и акт 21 мая 1792г. практически никогда не был воплощен в жизнь, хотя до сегодняшнего дня его окружают ореолом „польской религиозной терпимости».

XXI. Борьба униатов за существование униатской церкви и возвращение к Православию

В 1792г. под давлением российского посла король освободил архиепископа Виктора Садковского из ченстоховской крепости. Владыка, поправив здоровье, принял архиепископство минское и направил свои силы прежде всего на разъяснение приходскому униатскому духовенству и верующим целей унии в плане полонизации. Он призывал их вернуться в лоно Православия.

Как могли помогали ему житомирский и браславский епископы. Их деятельность пришлась на то время, когда после второго раздела Речи Посполитой на территории, присоединенной к Российскому государству, особенно в архиепископстве минском, только с августа 1794г. по март 1795г. в Православную Церковь возвратилось около полутора миллионов униатов, более 600 униатских храмов, а также полторы тысячи униатских священников. Браславский епископ Иоанникий информировал Священный синод, что „с Божьей помощью в браславской губернии все 1090 униатских храмов сделались до конца 1795г. православными вместе с более чем полумиллионом их прихожан».

В это самое время Киевский митрополит направил в Переяславль епископа Гервасия (Линцевского), который вместе со своими помощником игуменом Мелхиседеком развернул миссионерскую деятельность на правобережной Украине. Благодаря разумной и упорной работе они сумели разместить там большое число „духовных управляющих», которые возвращали народ к Православной вере отцов. Многие из них были ‘ униатами, сохранившими в душе верность Православию. Немало их погибло мученической смертью.

Усилия борцов за Православную Веру — архиепископов, епископов, деканов, приходских священников, всех, кто сплотился вокруг своих пастырей — не пропали даром. Униаты все чаще и чаще возвращались в лоно Православной Церкви, а в латинизированных городах и маленьких городках возрождалась православная духовная жизнь, народные белорусские и украинские традиции. Местное население отстраивало разрушенные церкви, а часто строило и новые.

Это вызывало, особенно после первого раздела Речи Посполитой, неудержимую ярость у католической иерархии, которая начала рядиться в одежды защиты польского духа. Усилились преследования всего православного, со все большим недоверием католики смотрели на собственное „детище» — униатскую Церковь. Ее беспощадно ограничивали, вынуждая ко все большей латинизации и полонизации. С особым рвением этим занимались иезуиты. Их орден был распущен в 1773г., но братья из Общества Иисуса тут же перешли в пустующие базилианские монастыри, где были приняты с распростертыми объятиями. Обрадованные горячим „братским» приемом, они немедленно приступили к реализации своего намерения — ввели в базилианских монастырях католические обряды и польский язык. Вскоре базилианские монастыри стали бастионами католицизма и идеологии превосходства польского народа перед другими.

Подобные процессы не сулили долгой жизни униатской Церкви. Понимая это, униатская элита стремилась предотвратить катастрофу. Представители образованных униатских кругов (молодые священники, гимназисты и академическая молодежь, учителя приходских школ, профессора университетов) начинали осознавать принадлежность к белорусскому или украинскому народу, что приводило их к стремлению представить и унию национальным вероисповеданием. „Закваской» этого движения в абсолютном большинстве были талантливые, амбициозные, но бедные сыновья провинциальных священников (их называли по их происхождению „поповичами»). Другая группа „поповичей» — проф. М.Бобровский, проф. И.Данилович, И.Онацевич, И.Ярошевич, А.Сосновский объединялась на основе происхождения из мест, ныне входящих в Белостоцкое воеводство.

„Поповичи» с немалым трудом продирались сквозь чащу официальной католическо- униатской лжи и фальши, чтобы дойти до исторической правды о своих белорусских или украинских национальных корнях. Очищая унию от навязанных ей латинизмов, они не раз к своему изумлению обнаруживали, что верой их отцов было Православие. Это также ускоряло процесс добровольного присоединения униатов к Православной Церкви. После смерти императрицы Екатерины II процесс этот несколько затормозился: причиной тому явилось заигрывание ее наследников императоров Павла I и Александра I с католической иерархией и особенно с иезуитами. Эту невыгодную для Православия ситуацию на вершинах власти Российской империи тут же использовало католическое духовенство, привлекши в свою Церковь несколько тысяч униатов прежде всего в Беларуси.

Именно в этот период католический клир завладел умами белорусов, живущих в северовосточном воеводстве. Одновременно католическая иерархия совместно с латинизированной униатской иерархией атаковали ту часть униатского духовенства, которая стремилась освободиться от власти римско-католической Церкви, удалила из литургии латинизмы и польский язык, возвращалась к православной традиции богослужения на церковно-славянском языке, а также на белорусском и украинском языках. Особенно яростно католический клир боролся против униатских митрополитов Ираклия Лисовского и Ираклия Красовского. Несмотря на это, процесс отхода униатов от католической традиции все усиливался, чему позже способствовали Григорий Коханович и последний митрополит Иосафат Булгак.

XXII. Деятельность архиепископа Иосифа Семашко и возвращение униатов в лоно Православной Церкви в Беларуси и на Украине

Счастливому завершению перехода униатов бывшего Великого Княжества Литовского в Православие способствовала деятельность архиепископа Иосифа Семашко.  Иосиф Семашко родился 25 декабря 1798г. в семье униатского священника на Киевщине. Он учился в немировской гимназии, а затем в звании магистра окончил Главную униатскую семинарию при Виленском университете. После рукоположения в священники в 1821г. он как способный и трудолюбивый студент получил место преподавателя в Луцкой униатской духовной семинарии. Через год его назначили членом униатского департамента римско-католической коллегии при российском правительстве. Вскоре он стал играть там главную роль, и, благодаря его стараниям этот департамент, до того времени подчиненный католикам, обрел полную самостоятельность и равноправное положение наряду с римско-католической коллегией, что фактически освобождало униатскую церковь из-под опеки Церкви римско-католической.

В 1829г. Иосиф Семашко стал мстиславским епископом. После прибытия в свою епархию он укрепился в убеждении, что униатская Церковь должна покаяться в совершенных на протяжении трех столетий грехах: слабости в вере, гордыне, ереси и борьбе против родной Православной Церкви, чтобы Господь простил то, что „мы оставили первую любовь нашу» (ср. Откр.2,4).

К такому спасительному убеждению епископ Иосиф пришел не в тяжелую минуту и не под давлением „сильных мира сего», а благодаря глубоким размышлениям над историей унии и ежедневным наблюдениям над современной жизнью. Он принадлежал к думающим, прогрессивным „поповичам», которые в тогдашней униатской Церкви были евангельской „солью земли» (Мф. 5:13). Иосиф Семашко писал: „Несколько столетий русский (т.е. белорусский и украинский — Н.Г.) народ этого края находился в польской неволе. В то время с помощью унии его лишили не только древней православной веры, но и покушались на родной язык и с течением времени не только отдельные люди, преимущественно грамотные, но и целые приходы в различных местностях, забывая молитвы своих предков, начинали молиться по-польски».        Владыка Иосиф просил светскую власть не вмешиваться в процесс возвращения униатов в лоно Православной Церкви. По мнению Иосифа Семашко, не стоило обращать униатов в Православие по одиночке или группами, нужно было объять все общество. При этом он подчеркивал, что такое объединение — это длительный процесс. Его следует подготавливать постепенно, удаляя из богослужений латинские обряды и одновременно убеждая священников и прихожан в необходимости единения. Владыка разработал подробный план действий. Так, он рекомендовал знакомить семинаристов со всеми деталями православного богослужения, учить их русскому и церковно-славянскому языкам. Он считал необходимым исключить такие католические принадлежности как облатки, литании, супликации, органную музыку, звонки на литургии, амвоны, боковые престолы и ввести вместо них один престол, иконостас, православные кресты. Вместе со своими приверженцами он успешно осуществлял этот план.

Почти все верующие принимали изменения в устройстве храмов и в обрядах весьма положительно, даже с энтузиазмом, поскольку до этого их презирали, называя их униатскую веру „русской» , „мужицкой», „хамской», а католическую — „польской» и „господской». С присоединением к Православию бывшие униаты считали, что они уже принадлежат к „господской русской вере», к „благочестию» и даже добивались от своих священников, чтобы те проводили чисто православные богослужения.

Владыка Иосиф Семашко благодаря своим действиям приобретал все больше и больше сторонников среди униатов. Нашлись, однако, и такие, которые восприняли его деятельность чрезвычайно враждебно. Это были прежде всего латинизированные и полонизированные базилиане, польские и полонизированные белорусские и украинские магнаты, дворянство, горожане, немалая часть униатского духовенства. Были и такие, кто не видел в возвращении к Православию возврата к вере отцов; Православие они считали верой чуждой и по языку, и по обрядовости, „московской верой».

Противники возврата в Православную Церковь использовали любые предлоги, чтобы удержать униатов от возвращения в Православие: подстрекали темную толпу к выступлениям, засыпали учреждения доносами на священников, поддерживающих объединение, домогались у царя освобождения от кафедр епископов, ратующих за объединение. То есть, они действовали так же, как 250 лет назад их предки, навязавшие православным унию. Но времена стали иными, и эти усилия поддержки не находили.

Ситуация близилась к развязке. 12 февраля 1839г., в Неделю Торжества Православия, в Полоцке собрались униатские епископы Иосиф (Семашко), Антоний (Зубко), Василий (Лужинский), представители низшего духовенства и светской униатской общественности. Они постановили обратиться от имени всей униатской Церкви государства Российского к Святейшему Синоду Православной Церкви и Российскому императору с просьбой принять их в лоно Православной Церкви. В единогласно принятом постановлении они сожалели, что их предки были „силой чуждого преобладания подчинены власти Римской церкви». Они подчеркивали свое желание „жить с этой минуты вместе с доверенными нам верую щими одной жизнью со святыми восточными пра вославными патриархами и в подчинении Святейшему Российскому Синоду». Все участники добровольно поставили под документом свои подписи.

Через месяц, 13 марта, Святейший Синод вынес решение: „Епископов, духовенство и верующих греко-католической Церкви объединить с Православной Церковью Всероссийской». 25 марта 1839г. в Великий четверг на документе, сообщающем царю о решении Синода, император Николай I написал: „Благодарю Бога и принимаю». А на специально отлитой памятной золотой медали было начертано: „Отторгнутые насилием (1596) воссоединены любовию (1839)». Это была истинная, великая правда.

XXIII. Судьбы униатов в Австрии

Совершенно иначе сложилась судьба униатской Церкви на территории бывшего Конгрессного Королевства (позднее — Западного Края), а также на территории, перешедшей после I и III разделов Речи Посполитой к Австрии. Конечно, и там шел процесс очищения униатской Церкви от латинских и польских наслоений, но он продвигался вперед с величайшими трудностями, причиной которых являлась агрессивная позиция католического духовенства и шовинистические настроения землевладельцев. Последние имели влияние на униатское духовенство, подстрекавшее верующих. Потому и присоединение к Православию, встречавшее сильное сопротивление униатов из Подлясья и Холмщины (в прошлом — Конгрессивное Королевство), было, как правило, недолгим. Многие бывшие униаты возвратились назад в католичество после провозглашения императором Николаем II 17 октября 1905 года манифеста о свободе совести.

Забегая вперед, следует подчеркнуть, что православные этих мест в большинстве своем погибли или были разобщены огнем преследований, которые обрушились на них во II Речи Посполитой, в годы последней войны и в первые послевоенные годы, особенно при проведении операции „Висла». Только немногие деревни, окружающие созданный в конце XV века и всегда верный Православию монастырь св. Онуфрия в Яблочине, сохранили с Божией помощью до наших дней веру отцов, язык и традиции.

Еще более трагично сложилась судьба униатов и православных, которые после разделов Речи Посполитой попали под власть Австро-Венгерской империи. На рубеже XVII и XVIII веков Православная Церковь утратила на этих землях все кафедры, которые перешли к униатам. Именно в это время там развернул борьбу против унии униатский священник Михаил Андрела. Он родился недалеко от Мукачева в Закарпатье. Учился в Вене и других академических центрах тогдашней Австро-Венгрии. В 1699г. он порвал с унией и вместе с двумя братьями возвратился к „старой вере», т.е. к Православию. В своих произведениях „Логос» и „Защита каждого верующего» выступал против папы и иезуитов. Вероятно, этой же теме был посвящен его не сохранившийся трехтомный „Трактат против латинян». Талантливый проповедник, он шел от города к городу, от деревни к деревне и в проповедях показывал истинное лицо униатских епископов, духовенства, призывал людей не повиноваться им. За правду об унии он провел долгие годы в застенках Мукачевского замка.

К сожалению, после смерти Андрелы защитники Православной Веры на австрийской территории замолкли на долгие 150 лет. Это было неслучайно, так как население ощущало на себе тройное давление: унии, польской католической и немецкой властей. Несмотря на это, память о Православной Вере предков оказалась неистребимой. Изменение в сознании исповедующих униатскую веру в Беларуси и северо-восточной Украине, их объединение с Православной Церковью оказали благотворное влияние на униатов в Галиции и Закарпатье.

Одним из первых борцов за возрождение веры предков в Галиции был Маркиан Шашкевич. Он родился в семье униатского священника, окончил униатскую семинарию во Львове и стал деревенским униатским священником. Размышления над судьбой украинского народа и его веры, а также вести о религиозном и национальном возрождении, приходящие из Российской империи, подвигну ли Шашкевича к действиям. Он боролся за язык и народную культуру, старался очистить униатские обряды от навязанной им латинской и польской традиций, хотел возврата к православным корням. В этой борьбе ему помогал Яков Головацкий, также сын униатского священника, автор ряда публикаций, направленных против унии: „Протест пинского духовенства в 1595г. против унии», „Послания князя Острожского», „Основание и деятельность братства во Львове». Головацкий был автором работ и по истории Православной Церкви, например: „О митрополите Руси Иларионе». Его преследовало униатское и католическое духовенство, австрийские власти, и он вынужден был эмигрировать в Российскую империю.

Вместе с Шашкевичем и Головацким действовал Иван Вахилевич. Они образовали известную „Русскую Тройку», деятельность которой пробудила, особенно после „весны народов» 1848г., украинскую интеллигенцию, начавшую трудиться над духовным и национальным возрождением Галиции. Вклад в это движение внес и униатский священник Иван Наумович из Коломыи, издатель знаменитой „Науки», объясняющей основы Священного Писания, сыгравший выдающуюся роль в создании катехизиса для украинцев, живущих в Галиции. Он был послом в Галицийском и Австрийском сеймах. Этот плодовитый писатель и переводчик был проклят папой Львом XII, а потом приговорен к 8-ми месяцам тюрьмы за пропаганду Православия. По выходе на свободу он переехал в Киев и там работал как активный православный духовный деятель.

Против унии выступал великий поэт украинского народа Тарас Шевченко. Были решительными противниками унии и другие создатели новой украинской литературы. Особенно выделялся Иван Франко, который во многих публикациях чрезвычайно резко осуждал Ватикан и униатскую церковь. В статье ,^В деле согласия» (1890г.) он писал: „Уния была причиной долгой и тяжелой борьбы внутри украинского народа и, в конце концов, нанесла непоправимый вред его духовному и политическому развитию, уния в прошлом не дала нашему народу практически ничего, после нее не осталось в украинской литературе ни одного значительного произведения…, наоборот, она способствовала полонизации украинской интеллигенции и в последнее время стала мостом, по которому к нам устремилась иезуитская и клерикальная пропаганда.» За Православие выступало и многие другие деятели культуры. В 60-х годах австрийское правительство усилило преследование „обрядников», т.е. сторонников возврата к чистоте восточного обряда в униатской Церкви. Многие из преследуемых униатских священников перебрались из Галиции на Холмщину, где стали православными священниками.

Когда на Украине в 1833г. православным вернули Почаевский монастырь, отнятый у них сто лет назад, из Галиции, Закарпатья и других земель туда потянулись тысячи паломников. В восточной Галиции все попытки вернуться к Православию уничтожались в зародыше австро-венгерским правительством. Несмотря на это, среди молодежи развернулось проповедническое движение. Молодые люди, преимущественно выходцы из деревень, нелегально переходили границу с Российской империей и отправлялись на теологические курсы в Житомире и Киеве. После их окончания они возвращались в родные края и начинали проповедовать Православную Веру. Австрийские власти, подстрекаемые фанатичными католическими и униатскими священниками, чрезвычайно жестоко расправлялись с молодыми людьми. Но это не пугало борцов за дело Православия. Только война, начавшаяся в 1914г., прервала это движение.

В преддверии I мировой войны репрессии против православных и сочувствующих Православию в Галиции и Закарпатье усилились. Были спровоцированы громкие политические процессы в Черновцах, на Буковине и в Закарпатье, во Львове. Венгры безжалостно издевались над православными гуцульскими крестьянами, сотнями бросали их в тюрьмы. Подлинную бойню устроили австрийские власти в начале войны 1914г. Каждый православный, будь то старик, взрослый или ребенок, расстреливался на месте без суда и следствия. Концлагеря в местностях Телергоф и Терезиенштадт были переполнены не только православными, но даже „подозреваемыми в склонности к Православию». На эти муки люди обрекались чаще всего по доносам фанатичных униатских и католических священников. В лагерях погибли тысячи людей, погибли безвинно, как мученики за Православную Веру.

Кроме того, во многих городах Галиции и Закарпатья устраивались публичные экзекуции православных священников и верующих. Мученической смертью погиб о.Максим Сандович. Немецкий офицер застрелил его на глазах жены, малолетнего сына, матери и отца. Убитый о.Максим был причислен к святым мученикам Польской Автокефальной Православной Церковью 7 июня 1994г. День его поминовения Церковью — 6 сентября (24 августа по старому стилю).

К сожалению, этот кровавый путь мучений и преследований не завершился с окончанием войны в 1918г. Власти II Речи Посполитой от каждого униатского священника, возвращающегося из концлагеря или из эмиграции требовали подписать дискриминационное заявление, что он обязуется вместе с епископом работать над усилением католического духа, что он будет верным Святому Отцу…» и т.д. Что ж, католическая иерархия всегда считала православных „схизматиками-язычниками», а униатов — „полуязычниками» .

Возвращаясь ко временам войны 1914-1918гг., можно вспомнить, что несколько лет принадлежности Галиции к Российской империи вследствие известной операции генерала Брусилова и разгрома австро-венгерской армии (1915-1917) стали счастливым, но коротким эпизодом в жизни галицийских униатов, когда они массово и добровольно, десятками тысяч, присоединялись к Православной Церкви. Это движение было настолько всенародным, что появилась необходимость создания епархии во главе с епископами Антонием и Евлогием.

XXIV. Судьба униатов и православных, во II Речи Посполитой

После обретения Польшей независимости новые власти вместе с униатским и католическим клиром не жалели усилий, чтобы задушить все проявления Православия в Галиции.

Украинские школы закрывались, украинскую молодежь не принимали в университеты, православных украинцев лишали работы, принуждали переходить в католичество, усмирялись „непокорные» — т.е. пребывающие в Православии — области. Проведенная в 1947г. операция „Висла» не была изобретением большевиков, скорее продолжением традиционного польско-католического нашествия на украинские земли. Даже польские историки, которых нельзя заподозрить в симпатии к Православию и украинцам, утверждают, что только за несколько лет православными стали более 25 тысяч человек (А.Боженский „Политическая проблема Черенской земли»). В самом Галиче делегация из 300 местных жителей обратилась к православному священнику, чтобы он принял их в свою Церковь (В.Бончковский ,Лосле смерти ЮЛилсу^ского»). Таким образом, никакая сила не могла сдержать процесс перехода от униатства к Православию в Галиции. И это происходило в то время, когда в Советской России зверствовал большевистский террор, и в течение первых пяти лет Советской власти (1917- 1922) было ликвидировано более 700 монастырей, а суды приговорили к смерти 1962 монаха, 3447 монахинь и 1691 представителя белого духовенства. Без суда и следствия было убито более 15 тысяч человек из числа белого и черного духовенства, разрушены или сожжены тысячи церквей вместе со всем их имуществом. Невиданное в истории христианства мученичество Русской Православной Церкви не отвратило галицийских и закарпатских униатов от объединения с ней и только с ней.

На помощь „братской Церкви» (а именно этим именем католики не так давно стали называть ненавистных и проклинаемых ими „схизматиков») Ватикан не спешил. Папы Бенедикт XV и Пий XI с необыкновенной радостью посылали одно посольство за другим, поздравляя с победой Ленина и Сталина. Часто символической помощью для голодающего Поволжья и другими подобными ухищрениями они пытались завоевать благосклонность большевиков в надежде, что те навяжут если не католичество, то по крайней мере унию всему Православию бывшей Российской империи. В связи с этим в Ватикане была создана специальная Конгрегация по делам Восточной Церкви, во главе которой стоял бывший офицер французского генерального штаба. Кроме того, с целью подготовки отрядов католических и униатских миссионеров было проведено объединение школ, т.н. „Руссикум». Вскоре обнаружилось, что все эти надежды беспочвенны. Католики и униаты вместе с православными стали объектом большевистских гонений.

Часть униатского и католического духовенства бежала из Советской России в соседние страны, преимущественно в Польшу. Часть разделила трагическую судьбу православного духовенства.

XXV. Заключение

Начиная с XI века и до нынешних времен, то есть около 900 лет с небольшими перерывами, Польша была, есть и — как следует из сегодняшних действий папской курии и польского епископата — будет „плацдармом» католической экспансии на Восток. Правительство II Речи Посполитой придавало огромнейшее значение искоренению Православия через обращение его приверженцев в католичество или униатство.

В 1925г. было подписано соглашение между Ватиканом и польским правительством, в котором, между прочим, подчеркивалось, что Польша гарантирует униатскому духовенству » оплату его труда, но обязывает приносить присягу на верность Польше. Вместе с тем, униаты были лишены права проводить миссионерскую деятельность, чтобы не создавать конкуренцию римско-католическим миссионерам. Это очевидное отсутствие доверия к униатам, однако, было компенсировано. Уже в 1925г. униатских миссионеров стал готовить Восточный институт при Люблинском католическом университете, а в Дубне на Волыни — семинария. В Альбертине, возле Слонима, в противовес православным Жировичам иезуиты основали униатский монастырь, а также школу миссионеров. Для обмана и привлечения православных они носили длинные бороды, одевались как православные священники, при богослужении использовали церковно-славянский язык, а при общении с людьми — языки русский и белорусский. Но несмотря на эти ухищрения, православные не дали себя обмануть — результаты были минимальные.

Хотя деятельность униатских миссий в Беларуси не была плодотворной, известны случаи отступничества православных от веры отцов. В 1925г. православный архимандрит П.Морозов перешел в униатство, но через полтора года осознал свою ошибку и возвратился в лоно Православной Церкви. В письме римско-католическому епископу Виленскому Р. Яблжиковскому он писал: „…Использование для католической пропаганды священников, отторгнутых от Православия, как отбросы, использование их только потому, что они на все согласны и с удовольствием могут чернить Православие, свидетельствует о том, что католическая иерархия не только не хочет засыпать вырытую человеческими руками пропасть между Церквами, но и углубляет ее с помощью наемников. На то воля Божия есть, чтобы Православная Церковь была и далее отделена от католической, сохраняла свои исконные ценности до того времени, пока католическая Церковь не будет готова к евангельскому объединению с Церковью Православной.» Ватикан, однако, не переставал оказывать давление на Польшу и в 1932г. польское правительство приняло тайное решение: «задача обращения Востока в католичество, так же, как и в прошлые столетия, остается и далее . „исторической миссией» польского государства». Принудительное обращение православных в католичество и униатство усилилось. Хотя результаты этих усилий и были невелики, оддействительностью» (1989г.) писала: „Далеко идущий план Ватикана по созданию унии, сорвался, а сложности, с этим связанные, пришлись на долю Польши. Уния представляла собой источник конфессиональных и политических конфликтов. Она также не осуществила надежду объединить русские народы с католической Церковью и Польским государством».

К сожалению, к таким или подобным выводам приходят далеко не все историки в Польше, в Беларуси, и особенно — в западной Украине.

В послевоенной Польше уния пребывала в остаточном виде среди украинского меньшинства и совершенно отсутствовала в среде меньшинства белорусского. В Галиции и в Подолье незадолго до второй мировой войны униатское духовенство разделилось на два лагеря: один — с православной ориентацией („восточники»), второй — прокатолический („западники»).

„Восточники» стремились очистить униатскую Церковь от римско-католического влияния, сблизить униатские обряды с православными. Они издали даже православные „Служебник» и „Литургикон». Во главе „восточников» выступил профессор Гавриил Костельник, за что и был изгнан из униатской академии. В то же время „западниками» беззастенчиво руководили базилиане, направляя их к полному объединению с католиками.

По инициативе униатов восточной ориентации при опоре на большинство прихожан и под руководством профессора Г.Костельника 8-10 марта 1946г. во Львове был созван собор. В нем участвовали два униатских епископа, 214 священников и 19 светских лиц, приверженцев униатской Церкви. Подводя итог дискуссии, профессор Г.Костельник сказал: ,На соборе делегаты не привели ни одного аргумента против нашего объединения с Православной Церковью». Собор единогласно постановил лишить силы решения Брестского униатского собора 1596г., ликвидировать унию, порвать отношения с Ватиканом и возвратиться к родной Православной Вере, объединившись с Русской Православной Церковью.

Патриарх Московский и Всея Руси Алексий I благословил решения Львовского Собора и принял униатов в лоно Православной Церкви. Не подлежит сомнению, что более 690 униатских священников и очень многие деятели униатской Церкви искренне и без какого-либо принуждения желали вернуться к Православию. К сожалению, это движение было грубейшим образом использовано сталинской политикой. Опекать собор взялся МГБ, который не был особенно разборчив в средствах: старался к искренне желающим объединиться с Православной Церковью принудительно присоединить как можно больше униатов. Эти „старания» сильно мешали делу — в результате часть духовенства и верующих прислушались к аргументации „западников» и украинского подполья. В постановлении Львовского собора от 8-10.03.1946 последние увидели угрозу для своего существования и объявили сторонникам собора войну. Среди жертв конфликта было много духовных лиц и светских деятелей, в том числе и убитый из-за угла профессор Г.Костельник. Уния защищалась не молитвой, а братоубийственными пулями.

После 1989г., особенно после получения Украиной независимости, началось возвращение многих бывших униатов в униатскую Церковь. Большое число иерархов и священников, бывших униатов, отреклось от Православия. Многие из них, выйдя из подполья или возвращаясь из изгнания, дали волю эмоциям и обвинили православное духовенство в сотрудничестве с советской властью и органами госбезопасности. Возникло большое количество униатских приходов, особенно на территории бывшей Галиции и Закарпатья. Пока слишком рано говорить, является ли возвращение к унии устойчивым процессом или это временная реакция на жестокий террор (ссылки в концлагеря в Сибирь, преследования органами безопасности и местной советской администрацией), жертвами которого стало как униатское духовенство, так и католическое и православное, а также церковные активисты в 1939-1941 и 1944-1964гг. Нельзя, однако, обойти молчанием тот факт, что возникновение многих униатских приходов было результатом применения силы фанатичными военизированными группами. Многих заставили перейти в униатство против их воли.

С величайшим сожалением следует сказать о том, что некоторые униатские деятели и теперь обвиняют Православную Церковь, великую мученицу большевизма, во всех преступлениях советского режима. Таким образом, им удается вносить разлад в украинскую общественность, вербуя сторонников для достижения главной цели — уничтожения Православия и подчинения украинского народа духовной власти Ватикана.

Попытки возрождения унии в Беларуси не столь эффективны. Возникло 12 униатских общин, некоторые из них состоят из 5-7 человек. Это, преимущественно, новообращенные, до недавнего времени некрещеные, еще несколько лет назад активные комсомольские и партийные деятели, атеисты, блуждающие и не находящие себе места в новых условиях. Вырастет ли на этой основе белорусская униатская Церковь — судить трудно. Однако Святая Конгрегация по делам восточных Церквей в Ватикане не щадит усилий, чтобы основать такую структуру. Для этого она назначила в 1994г. о.Сергия Хайка своим инспектором по делам греко-католиков в Беларуси.

В 370 годовщину гибели Иосафата Кунцевича польский католический епископат при участии униатского епископа отслужил особую панихиду. А для православных Иосафат Кунцевич остался их преследователем. Папа Иоанн Павел II объявил территорию бывшего СССР „миссионерским пространством» римско-католической Церкви. Таким образом, Ватикан не отказался от своих притязаний, игнорируя существование Православной Церкви. Для православных это очередная попытка уничтожить их веру, то, что для них свято, новая попытка религиозного и национального подчинения. Эти опасения подкрепляются выступлениями некоторых католических епископов, мнениями и исторически и политически безосновательными, оскорбляющими чувства православных. Но мы, православные, верим в то, что наши братья-католики вернутся к „первой любви» (Откр.2:4).

Стязание с латиной Георгий, митрополит Киевский (1062-1072)[12]

Когда великий Константин принял от Христа царство, и вера христианская стала с тех пор все больше расти и распространяться повсюду, и превратилось Римское царство из ветхого Рима в Константинов град, тогда последовали семь святых Вселенских Соборов. На этих семи соборах был и папа великого старого Рима, либо сам в этом чине приходивший, либо присылавший епископов своих. И имели святые Церкви между собой единство и общение — одно и то же проповедовали, одно и то же мыслили. А затем заняли старый Рим немцы и завладели землей той. И вскоре старые мужи правоверные, которые хранили закон Христов и святых апостолов и святых отцов и держались его, скончались. После же их смерти молодые, нестойкие поддались прелести немецкой и впали в различные многочисленные заблуждения, запрещенные и осужденные Божественным законом. И из-за этих заблуждений явно в иудейство впали, и когда вопреки многочисленным увещеваниям и советам других Церквей не захотели оставить творимое ими зло, то отвержены были от нас. Евангелие же их, как доброе и поклоняемое, почитается в великой Церкви, но почитается для обличения и к стыду их, ибо не живут они так, как оно велит.

1. Так как на опресноках служат и вкушают их, что по-иудейски. Христос ведь не указал этого, но указал совершать Таинство святое не на опресноках, а на хлебе настоящем и кислом (отступление к иудаизму, в котором также используется пресный хлеб — Ред.).

2. Так как бреют бороды свои бритвой, что отступлением является от закона Моисеева и евангельского.

3. Так как на святой Литургии, во время причащения, один из служащих, вкусив опресноки, целует остальных. Но этого Христос не завещал, не говорил: „Прими и ешь, и целуй остальных», но сказал: „Примите и ядите».

4. Так как на святой службе не совершают ни Великого, ни Малого Входа, а службу совершают не в алтаре, а во всей церкви, три, и четыре, и пять раз в день, а гррбы их — в алтарях.

5. Так как в святом Правиле, говоря: „Верую в единого Бога», к этому злое прибавление делают, зло и неразумно мысля. Ибо святые отцы написали так: „И в Духа Святаго, Господа животворящаго, иже от Отца исходящаго»; а эти особо прибавили: „иже от Отца и от Сына», что есть зловерие великое и приводит к иудейству и к савелианской ереси. (Суть савелианства в слиянии двух божественных ипостасей, Бога-Отца и Бога-Сына, в одну; иудаизм же вовсе не признает троичность Бога. — Ред.). Ибо так прибавляя, отступают они от веры святых отцев первого и второго Соборов и от того слова Христова, которое он сказал ученикам о приходе Святого Духа. Как евангелист Иоанн пишет, так сказал: „Когда же придет Утешитель, Дух истины, который от Отца исходит, то научит вас всякой правде». Не сказал ведь Христос: „который и от Сына» — это они прибавили. Зловерие это и ересь великая.

6. Так как в святой Литургии говорят: „Един свят, един Господь со святым Духом». Этого они ни от святых отцов, ни от святых апостолов не восприняли. Мы же так говорим: „Един свят, един Господь Иисус Христос, во славу Бога Отца, аминь». Те же новое добавили: „со святым Духом», но этого святые отцы не говорили.

7. Так как изменили слова святого апостола Павла, говорившего следующее: „малая закваска все тесто квасит». А те так говорят: „малая закваска все тесто тлит». Да знайте, латиняне, что лжете в этом: ведь закваска, вложенная в тесто, то есть в муку, еще больше его увеличивает и заквашивает, и великое делает, а не растапливает, не тлит (что означает: губит, убивает). Стыдятся они того, что причащаются и служат на опресноках, и поэтому переменили слово апостольское и вместо „квасит» написали „тлит».

8. Так как запрещают жениться диаконам, которые хотят стать попами, а женатых попов не хотят ни ставить, ни причащаться от них. Но то первый святой Собор велел: ставить иподиаконов, и диаконов, и священников, которые первым законным браком женились, и на девицах, а не на вдовах или разведенных. Ведь и апостол Павел провозгласил это: „честен брак и ложе непорочно». Христос ведь благословил брак, и апостолы также его почтили, и святые отцы приняли его, и те, кто его не принимают, противятся правой вере.

9. Так как двух сестер мужья в жены берут: женятся на первой, а после ее смерти сестру ее берут.

10. Так как епископы носят перстень на руке, как будто Церковь в жены взяв. Этого не велели ни Христос, ни святые апостолы, любящие простое смирение во всем.

11. Так как на войну ходят епископы и попы, и руки свои кровью оскверняют, чего Христос не повелел.

12. Так как епископы их женятся, а попы их наложниц держат, живя с ними, и если куда идут, то там и женятся, и детей заводят и служат беспрепятственно.

13. Так как хранят субботу и постятся в этот день. А это по-иудейски, ибо Христос это как зло уничтожил, и святые апостолы, и святые отцы также не разрешили, написав, что „если какойнибудь христианин постится в субботу, кроме Великой Субботы, да будет он проклят».

14. Так как в первое воскресенье Святого Поста совершают и мясопуст и маслопуст вместе, а потом опять, попостившись в субботу, и в воскресенье едят яйца, и сыр, и молоко.

15. Так как едят удавленину и мертвечину, чего даже иудеи не делают. Это запрещено и Моисеевым законом и евангельским, и у святых апостолов, в правилах их, явно возбраняется.

16. Так как нечисто есть запрещенных животных, [а они] ведь едят и черепаху нечистую, называя ее курицей.

17. Так как нечисто для чернецов их есть сало свиное, которое с кожей. Ведь епископы их повелевают и другое мясо чернецам есть, если повелят, — а это запрещено.

18. [опущено за резкостью высказывания — Ред.] 19. Так как едят с псами в одном сосуде — сами едят, а остатки отдают псам — пусть полижут. А потом сами едят, если хотят.

20. Так как не считают святыми святых и великих отцов наших и учителей, архиереев; говорю о Василии Великом, и Григории Богослове, и Златоусте. И учения их не принимают из-за высоты их и из-за жестокотрудного и добродетельного жития их.

21. Так как при святом крещении крестятся в одно погружение, говоря: „Во имя Отца и Сына и Святого Духа», что неверно — как иудейское крещение или даже арианское. Не крестятся они в три погружения, три имени называя; не почитают единочтимо, единое л авнр и единосущно Отца и Сына и Святого Духа. Не триипостасное Божество исповедают, а, как еретик Савелий, единоипостасное, но триименное — он ведь говорил: „Один Отец есть, называется Отец и Сын и Святой Дух». Православная же вера три ипостаси исповедует и проповедует совершенную, и присносущную, единославную, сопрестольную [Троицу] в едином Божестве нераздельно почитаемую.

22. Так как крещаемому ими сыплют соль в рот (суеверие, народное средство против чародейства, встречается в обрядах многих народов Европы. — Ред.), и не называют епископы и попы при крещении именем святого или святой, но как мать назовет, таким именем и крестят, а не так как святые отцы установили.

23. Так как не хотят мощам святым поклоняться, а некоторые из них и иконам святым, что есть ересь Гноеименитого (византийский император Константин V Копроним (745-775) — ярый иконоборец. — Ред.) и тех проклятых, которые иконы пожгли.

24. Так как изображения святых икон пишут на мраморе и на полу церковном, и не почитают их, а попирают ногами, и не только миряне, но и попы, и монахи их.

25. Так как не отделяют святого от скверного, не почитают особо алтаря святого, что восприняли мы и чему научились от святых. Мы притвор и паперть иным образом используем, и в них и простой чади, и женщинам стоять велим, во внутренней же церкви уже некоторых из книжников ставим, а в верхней части — лучших из книжников. В святом же алтаре во время святой Литургии — только архиереи, и священники, и диаконы, и иподиаконы. А те святой алтарь так же используют, как и притвор.

26. Об этой древней, божественной и святой службе [Литургии] богоотец Давид, Духом Святым прозрев, сказал: „Ты священник во век по чину Мелхиседекову». Когда великий праотец Авраам, Бога познавший, освободил Лота, племянника своего, от Ходоллгомора царя и царей, бывших с ним, и возвращался он с битвы в долину Савину (а это была долина царей), то Мелхиседек, царь Салимский, бывший священником Бога Всевышнего, вынес хлеб и вино, и благословил Авраама, и сказал: „Благословен Авраам от Бога Всевышнего, который создал небо и землю, и благословен Бог Всевышний, который предал врагов твоих в руки твои». И подал тогда хлеб и вино ему и бывшим с ним домочадцам, всем тремстам восемнадцати, предвосхищая эту святую и благодатную службу Господа нашего Иисуса Христа. Слышите ли, латиняне, что не опресноки с вином растворенным вынес Мелхиседек, святой первый священник Бога Всевышнего, когда благословил великого Авраама, отцов начальника, но хлеб вынес на закваске замешенный. Поэтому пророк Давид и сказал: „Ты священник во век по чину Мелхиседекову». Богу же нашему слава.

---

[1] Равеннский экзархат принадлежал Византии. Император-иконоборец Константин Копроним тщетно требовал возвращения себе этих земель, но не имел сил возвратить их, занятый борьбой с арабами и своими православными подданными. — Прим. ред.

[2] „Повесть временных лет» преп. Нестора-летописца сообщает об этом следующие подробности: «Потом пришли немцы из Рима и сказали: „Пришли мы, посланные папой». И сказали ему: „Так говорит тебе папа: „Земля твоя, как и наша, а вера не похожа на твою. Наша вера — свет. Кланяемся мы Богу, сотворившему небо и землю, звезды и месяц, и все, что дышит, а ваши боги — суть дерево». Владимир же спросил: „В чем заповедь ваша?» И ответили они: „Пощение по силе. Кто пьет или ест — это все во славу Божию, как сказал учитель наш Павел». Владимир же сказал немцам: „Идите обратно, отцы наши не приняли этого»».

[3] История донесла до нас ответ благоверного князя послам папы Иннокентия IV: „Слышите, посланницы папежстии и прелестницы преокаянные! От Адама и до потопа, и от потопа до разделения язык, и от разделения язык до начала Авраамля, и от Ав раамля до приития Израилева сквозе Чермное море, а от начала царства Соломона до Августа царя, а от начала Августа до Рожде ства Христова, и до страсти и до воскресения Его, а от воскресения Его и на небеса вшествия и до царствия Великого Константина и до Первого Собора и до Седьмого Собора: сия вся сведаем доб ре, а от вас учения не принимаем».

[4] Епископ Мисаил происходил из рода князей Пеструцких или Пестручей — Прим. ред.

[5] Елена — супруга великого князя Литовского и дочь великого князя Московского Иоанна III — Прим. ред.

[6] подскарбий — помощник королевского или великокняжеского казначея — Прим. ред.

[7] Мариенбургского — Прим. ред.

[8] Орден базилиан, кощунственно присвоивший себе имя святого Василия Великого, был ударной силой униатства. В любопытном документе, озаглавленном „Выдержка из уставов чина святого Василия Великого», изданном в ограниченном количестве для узкого круга базилиан, говорится буквально следующее: „Целью этого общества является сохранение католической веры у одних, распространение ее среди других,… соединение русского народа с римской церковью и обеспечение русских католических епископов учеными, трудолюбивыми и искренне преданными помощниками.» — Прим. ред.

[9] Мариенбургом — Прим ред.

[10] 1772г. — Прим. ред.

[11] Соответственно в 1793 и 1795гг. — Прим. ред.

[12] Пребывал на Киевской кафедре в 1062-1073гг. — Прим. ред.